& Пик – это начало конца. ...альпинист, покоривший Чогори, вынужден спускаться. На спуске гибнет в два раза больше людей, чем при подъёме.
& У прогресса есть несколько двигателей. Лень – это не двигатель, это чушь. Присказка для самых маленьких. Для тех, кто не хочет идти на горшок и делает всё прямо в кроватке. Прогресс двигается ненавистью. Страхом. Ужасом. Кровью. Голодом. Нехваткой топлива. Катастрофами. Землетрясениями и наводнениями. Дырами в озоновом слое.
& Его никогда не наказывали... Наказание вызывает у ребёнка отторжение изученного материала, неприязнь к учителям и воспитателям, скрытность.
& Отделаться от ребёнка короткими фразами невозможно. ...вопросы нельзя оставлять без ответов, потому что это ведёт к бунту.
& «Почему» – самый сложный из всех детских вопросов. На него нужно давать развёрнутый ответ. Или не давать его вовсе.
& «Ты хочешь это узнать?»
«Да, – отвечает он. – Я хочу это знать».
Точка невозврата пройдена.
«Там нет ничего».
Спирокки смотрит на Баньелли. В его глазах вопрос.
«Там нет ничего, Лючио. Никакого белого коридора. Никаких родных и близких, встречающих тебя в раю. Никакого рая. Никакого ада. Там пусто и темно. Это беспамятство, вечный сон, Лючио. Мы верим в пустоту».
& Церковь – это здание. Очень красивое, чаще всего. Нотр-Дам де Пари – это шедевр. Кёльнский собор – это шедевр. Храм Христа Спасителя в Москве – это шедевр. Казанский собор – тоже шедевр. Массивные, давящие стены, гигантские колонны, великолепные росписи и скульптуры. Витиеватые химеры, красные кирпичи, разноцветные купола. Храм Василия Блаженного шедеврален. Если бы не Церковь, не было бы архитектуры. Великолепные идеи гениальных зодчих прошлого никогда бы не реализовались.
& Любая церковь внушает уважение. В ней ощущается какое-то величие. Мощь, сила. Люди кланяются ей – искусственно, неискренне. Крестятся, плачутся писаным образам, что-то шепчут про себя. Это напоминает языческий культ.
Отец с ребёнком идут по улице мимо церкви. Отец поворачивается к этой белой громадине и кланяется, целует нательный крестик, трижды крестится. И сына прижимает рукой к земле. Это культ, какое-то болезненное отношение. А ведь Богу достаточно самой твоей веры. Ему известно, что ты веришь в него. Он знает об этом: ты же сам всем доказываешь, что он всеведущ. Он чувствует это, даже когда ты просто идёшь по улице. Когда просто смотришь кино. Когда ешь свои чипсы. Когда занимаешься сексом. Ты дитя его – зачем ему унижать тебя, ставить на колени, складывать твои ладони? Будь собой.
На самом деле Бог есть везде. Для того чтобы он услышал тебя, не нужно идти в церковь. Не нужно биться лбом об пол, креститься и кланяться иконам, становиться на колени и шептать мантры молитвы. Бог слышит тебя всегда. Когда ты идёшь по улице и просто думаешь про себя. Когда лежишь в постели и думаешь. Когда сидишь в сортире и напеваешь популярный хит. Он слышит тебя. В любом случае, потому что он – внутри тебя, внутри кровати, в стенах, деревьях, листьях, заборах и даже в том дерьме, которое ты спускаешь в унитаз. Он – везде. По-всю-ду.
Он услышит тебя всегда. И, может быть, поможет. Молитва – это просто мысль о том, что тебе что-то нужно. По-настоящему нужно что-то, без чего ты не сможешь.
Конечно, нет никаких ангелов, никакого ада с котлами и рая с кущами и арфами. Это всё суеверные выдумки тёмного Средневековья. Загробная жизнь не имеет ничего общего с облаками и геенной огненной.
Хочешь молиться – молись. Хочешь воровать – воруй. Не суть важно в данном случае. Церковь создала сложную систему символов, основанных не на вере, а на страхе. Чучмек молится своему крокодилу, потому что хочет, чтобы тот сделал его толстым и богатым, а его жену и детей – сильными и красивыми. А христианин бьётся лбом об пол, чтобы его не карали. Чтобы его не варили в котле. Ницше, старая шельма, писал правильно: бог-паук, Иегова Кана, жестокий бог.
Нет ничего предосудительного в том, чтобы попросить у Бога миллион баксов или славную оргию с девочками. Исполнять или нет – это уже его дело, он сам решит, насколько ты достоин того или иного. И для этого нет смысла идти в церковь, креститься, бить челом и ставить свечи. Он и так всё слышит. Великолепно слышит – неужели вы принимаете его за глухого?
Нет смысла искать в Библии ответы на все вопросы. Их там нет. Там только сказки. Ответы – у тебя в голове и у тебя в кармане. Ответы – написаны на витринах. И в Библии, и на неоновой вывеске ты с равной долей вероятности можешь найти как правильный, так и неправильный ответ.
Ему не нужны жертвоприношения. Не нужны храмы и иже с ними. Он есть, пока вы в него верите. У себя ли в постели или в ливийской пустыне – неважно. Храм – это просто способ донести до тупого обывателя: эй, иди сюда, тут интересно. Вера, ага. И так испокон веков. Храм – это неоновая вывеска Бога, его рекламный ролик, созданный умелыми продюсерами.
Именно об этом и думает Спирокки. После смерти ты найдёшь то, что ожидаешь найти. Неверующий обрящет пустоту. Верующий – то, во что он верит.
& Без Иуды не обойтись. Без него Священное Писание теряет свою изюминку, элемент сюжета, придающий смысл всей истории христианства. Идиллия не может быть интересной. Только ложка дёгтя придаёт бочке мёда какой-то смысл.
& Человечество казнит любого Мессию. Оно не сможет принять никого. В нынешних условиях Иисус не продержался бы и года. ... Шарлатанов, не имеющих к Богу никакого отношения, хватает на пару месяцев. Человечество нуждается в Мессии, но вместе с тем и отвергает его.
У человека это в крови. Любить мир, но идти сражаться на войну. Любить свою страну – и эмигрировать. Любить жену – и засматриваться на других. Любить свою машину – и стремиться к покупке другой. Это не взаимоисключающие вещи. Всё это – в пределах нормы.
Я создал человека именно таким. И я не жалею об этом.
& Весь мир, весь этот грёбаный мир – это сад Иеронима Босха.
Весь мир.
Простите меня.
... Наш инструмент — вера, кардинал. Знание — излишне, потому что ведёт к ереси.”
Σ Это было... не обычно/непривычно
Комментариев нет:
Отправить комментарий