& Современная жизнь полна, как это называют психологи, «гипернормальных стимулов». Стимулами настолько «совершенными», что они не существуют в обычном мире: анатомически невероятные параметры Барби, безупречно раскрашенное лицо модели, сенсационные кадры MTV, искусно синтезированный звук в ночном клубе. Такие стимулы дают очищенное наслаждение, невозможное в мире наших предков. Видеоигры – прекрасный пример; мы наслаждаемся ими из-за чувства контроля, которое они дают; мы любим их в той степени, в какой можем успешно справляться с вызовами, которые они нам бросают, и перестаем получать удовольствие, стоит нам потерять чувство контроля. Игра, которая не кажется справедливой, не вызывает интереса, особенно потому, что не дает ощущения владения ситуацией. Каждый новый уровень вызова предназначен повысить интенсивность удовольствия. Видеоигры – это не просто контроль; это дистиллят контроля: гипернормальные вариации естественных процессов вознаграждения освоения навыков, направленные на то, чтобы как можно чаще доставлять себе наслаждение собственным могуществом. Если видеоигры (произведенные индустрией, где крутятся миллиарды долларов) захватывают некоторых людей больше, чем сама жизнь (какие уж тут гены), то это потому, что игры придуманы, чтобы эксплуатировать неточность нашего механизма распознавания удовольствия.
& Музыка, похоже, связана с удовольствием, какое мы получаем от социальной близости, с наслаждением, которое испытываем от точных предсказаний (как в предвкушении ритмической синхронизации), и от их сопоставления с неожиданным, и от чего-то более будничного, просто от узнавания знакомой темы (эффекта, упомянутого ранее в контексте убеждений). Играя на музыкальных инструментах (или в момент пения), мы достигаем ощущения мастерства и контроля. Когда мы слушаем блюз, мы испытываем нечто подобное, по крайней мере отчасти, и потому не чувствуем себя одинокими; даже самые тревожно-мнительные тинэйджеры испытывают облегчение, осознавая, что их боль разделена.
& Музыка, которая либо полностью предсказуема, либо абсолютно непредсказуема, обычно кажется неприятной – нудной в первом случае и негармоничной во втором. ...немногие люди получают одинаковое удовольствие от якобы неупорядоченных («случайных») композиций и от музыки с более традиционным соотношением предсказуемости и сюрприза. И это справедливо для всех жанров, от классики до джаза и рока. (Искусство импровизации состоит в том, чтобы задним числом все ее повороты воспринимались хотя и неожиданными, но неизбежными.)
& Наш центр удовольствий состоит не из некоего набора механизмов, точно настроенных на выживание вида, а из беспорядочного набора относительно работоспособных систем, которые легко (и приятно) обманывать. Удовольствие очень слабо связано с тем, что биологи называют «репродуктивной состоятельностью», и в этом отношении нам повезло.
& Дети. Хотя большинство людей предполагают, что, имея детей, они повышают свои шансы на счастье, исследования показывают, что на самом деле в среднем люди с детьми менее счастливы, чем бездетные. Да, взлеты («Папочка, я люблю тебя!») бывают порой потрясающие, но по большей части забота о детях – это просто работа. «Объективные» исследования, в которых людей просили оценить в разные моменты, насколько они счастливы, показали, что воспитание детей – задача с явным адаптивным преимуществом – находится где-то между домашней работой и телевизором, при существенном отставании от секса и кино. К счастью, с точки зрения возобновления вида люди склонны помнить эпизодические взлеты лучше, чем возню с пеленками и выполнение обязанностей семейного шофера.
& Есть одна простая проблема: многое из того, что делает нас счастливыми, не длится долго. Сладости доставляют нам радость на мгновение, но вскоре возвращается состояние, в котором мы находились до того, как их съели. То же самое относится к сексу и кино, к телепередачам и рок концертам. Многие из самых больших удовольствий скоротечны.
Но есть и более сложная проблема, которая проявляется в том, как мы ставим долгосрочные цели. Хотя мы ведем себя так, будто пытаемся сделать все для отдаленного будущего, часто мы потрясающе беспомощны в представлениях о том, что сделает нас действительно счастливыми в перспективе.
& Предвидение собственного счастья немного сродни прогнозу погоды: это весьма неточная наука.
& Чем больше мы задумываемся о счастье, тем менее счастливы. Люди, которые меньше задумываются по поводу своей жизни, в целом счастливее тех, кто более склонен к этому, как показано у Вуди Аллена в фильме «Энни Холл». Персонаж Аллена спрашивает у привлекательной пары, проходящей мимо, секрет их счастья. Женщина отвечает: «Я очень поверхностная и пустая, мыслей у меня нет, и сказать мне нечего», а ее красивый бойфренд добавляет: «И я тоже». После чего они бодро шагают прочь. Иными словами, перефразируя Марка Твена, препарировать счастье – все равно что препарировать лягушку: значит обречь их на смерть.
& Счастье или, точнее, способность стремиться к нему – это несколько больше, чем просто наш внутренний двигатель. Привыкание к счастью заставляет нас двигаться вперед: жить, размножаться, заботиться о детях, сохранять работоспособность ради завтрашнего дня. Эволюция не позаботилась о том, чтобы мы были счастливыми, она сделала нас ищущими счастья.
& В нашей битве с собственными генами есть важный момент: если мы рассматриваем удовольствие как компас (пусть и неточный), то оно подсказывает нам, куда держать путь, а если мы рассматриваем счастье как термометр, оно говорит нам, насколько хорошо мы справляемся. Эти инструменты с полным основанием должны быть такими, чтобы мы не могли их обманывать. Если начать строить наш мозг с нуля, то инструменты, оценивающие наше психическое состояние, без сомнения, должны вести себя наподобие электрических счетчиков, то есть это должны быть инструменты, которые мы можем проверять, но с которыми не можем мухлевать. Ни один здравомыслящий человек не купит термометр, показывающий только желаемую, а не настоящую температуру. Но люди постоянно пытаются перехитрить свои внутренние инструменты.
& Мы делаем все, чтобы преуспеть, но если не добиваемся успеха сразу, нередко начинаем лгать, притворяться, оправдывать себя.
& Оригинальное использование термина «когнитивный диссонанс» относится к [интересному] явлению: речь идет о напряжении, которое мы испытываем, когда понимаем (однако смутно), что наши представления (два или больше) находятся в конфликте друг с другом.
& Мы стараемся изо всех сил сделать себя счастливыми и жить в гармонии с миром, но всегда готовы обмануть себя, если правда не приносит нам пользы.
& Наша склонность к самообману может способствовать не только лжи по поводу самих себя, но и лжи по поводу других. Психолог Мелвин Лернер, например, сформулировал понятие «веры в справедливый мир»; человеку легче жить в мире, который он воспринимает как справедливый, нежели в мире, который кажется ему несправедливым. В своей крайности это убеждение ведет совершенно к противоположному результату, такому как обвинение невинных. Изнасилованная жертва, мол, сама виновата, или, мол, «так ей и надо».
& Обвинение жертв позволяет нам сохранять приятное для нас представление о справедливости мира, нередко, однако, ценой существенных моральных издержек.
& Подростки, похоже, патологически ведомы стремлением к немедленным вознаграждениям. Они делают нереалистичные оценки сопутствующих рисков и не задумываются о долгосрочных издержках. Почему? Согласно одному недавнему исследованию прилежащее ядро (nucleus accumbens), которое оценивает награду, созревает раньше орбитальной фронтальной коры, заведующей долгосрочным планированием и сознательными умозаключениями. Таким образом, подростки могут обладать способностью взрослых людей оценивать краткосрочный выигрыш, но всего лишь детскими возможностями оценивать отдаленные риски.
Комментариев нет:
Отправить комментарий