31 мар. 2012 г.

Виктор Пелевин — S.N.U.F.F. (5/5)



&  Зачем все это, подумал я. Вот я иду к маяку ближайшей радости, он мерцает некоторое время передо мной, а потом рассыпается фальшивыми искрами, и я понимаю, что меня обманули, но уже вижу новый маяк и иду к нему, надеясь, что в этот раз все будет иначе. А потом исчезает и он, и так без конца, без конца...

Маниту, если разобраться, все равно не было ни у кого, кроме тех, кто их печатал. Остальным их только давали иногда подержать — чтобы убедить, что они бывают, и заставить работать дальше.

&  — Демократура имела смысл как волеизъявление людей, которые, выражаясь сельскохозяйственно, были «free range organic fed» — и поэтому в те дни еще можно было употреблять слово «freedom». Каждый накапливал по капле мудрость и опыт — и сумма таких воль давала лучшую в мире форму правления, которая была органической. А сейчас она стала орканической. Сегодня демократура — продукт волеизъявления червей, живущих в железных сотах. Они соединены со вселенной исключительно через трубу информационного терминала, прокачивающего сквозь их мозги поток ментальных химикатов, удобрений и модификаторов, производимых политехнологами. В чем выбор? Какая разница, кто из допущенных до гонки тараканов придет первым, если всех их вынимают из одной и той же банки? Не все ли равно, рыжий или белый презерва... то есть, простите, презиратор будет надет на то, о чем у вас не принято говорить?

&  Кончилось как всегда — отключили горячую воду.

&  — Когда вы чувствуете гнев или боль, вы появляетесь. Вам кажется, что есть кто-то, кто ими охвачен — и дальше действует и страдает уже он. Вы просто не знаете, что не обязаны реагировать на эти ощущения и мысли. А реакция начинается с того, что вы соглашаетесь считать их своими. Но химический бич, щелкающий в вашем мозгу, вовсе не ваш высший господин. Вы просто никогда не подвергали сомнению его право командовать. Если вы научитесь видеть его удары, они потеряют над вами власть. А видеть их можно только из одного ракурса — когда исчезает тот, кто принимает их на свой счет. Есть древняя оркская пословица: «Где ж лучше? Где нас нет...» Что она означает? Пока вы глядите на мир с кочки, которую научились считать «собой», вы платите за нее очень высокую арендную плату. Но что вы получаете взамен? Вы даже не знаете, какие бичи погонят ваше «я» в его кошмарное путешествие через миг...


&  — Зачем вам чудовищная ответственность за игру света и тени, которые никогда ни о чем вас не спрашивали? Зачем выращивать волосы и ногти страшным усилием воли, если они растут сами? У вас не больше власти над собой, чем над погодой — и если вы изредка можете правильно ее предсказать, это не значит, что дождь идет из-за ваших заклинаний. Не принимайте за себя ничего из того, что становится видно, когда разматывается нить жизни. И не бойтесь обидеть Маниту невниманием — когда он чего-то от вас захочет, вы узнаете про это первыми...

&  Летчики, помните: при любых обстоятельствах главное — запас по высоте. Его всегда можно превратить в скорость. А вот скорость в высоту — уже нет. Ну а хуже всего — это когда ни высоты, ни скорости.

&  Я много раз спрашивал себя — почему, почему моя единственная любовь выбрала Грыма, даже не дождавшись, пока я выплачу взятый под нее кредит? {...}
    Просто потому, что она так запрограммирована. В ее управляющих кодах есть последовательность операторов, заставляющая определенным образом симулировать сексуальные предпочтения. Эта подпрограмма велит ей выбирать молодых стройных самцов, и делать это демонстративно — в робкой надежде, что остальные самцы передерутся по этому поводу, и вокруг будет много мяса и крови.
    Вот и все. А мы столько лет пишем пронзительные стихи и поэмы, никак не можем успокоиться и, самое главное, прячем от себя правду, угрожающую уже сделанным инвестициям...
    Женщина — не человек. А проститутка — единственное, что может спасти человека от женщины.
    Доводчик посоветовал мне два раза убрать в предыдущем абзаце слово «резиновая». Вдруг на эту страницу забредет пожилая социально активная феминистка из тех, что год за годом поднимают нам consent age — может, она прямо тут и подохнет.

&  Ведь человеческая любовь — это программируемое событие, своего рода туннельный эффект, пробивающий все матрицы сознания после импульса полового инстинкта. {...}
    Но ничего возвышенного в этом я не вижу. Любовь — отвратительное, эгоистичное и бесчеловечное чувство, ибо вместе с одержимостью ее предметом приходит безжалостное равнодушие к остальным.

&  Я не хочу походить на людей прошлого, которые добывали свой хлеб в таком поту, что даже на краю могилы мучились профессиональными комплексами.

&  Кая была послана мне в утешение и радость — хоть она, конечно, была просто резиновой куклой. Но если она сказала правду о том, как устроен мой ум, зачем тогда Маниту резиновая кукла по имени «человек»? И зачем Маниту пожелал, чтобы нам было больно, когда о нас гасят окурки?

Слова ведь одни на всех, и кто только не пробовал складывать их так и эдак.

  ... Маниту, надеюсь, я сделал свою работу хорошо.”


__ Отличное снотворное!

Поправка к Пелевину – до Футурамы бесконечность
Прочитал последнего Пелевина. Имею сообщить, что тема робосексуализма была исчерпывающе и намного лучше раскрыта в 6 сезоне "Футурамы", и незачем было выдумывать каких-то дурацких пупарасов, разбавленных частой нарезкой из "Общества спектакля" Ги Дебора.
Kiss my shiny metal ass.

+ К вопросу об урках и Уркаине

30 мар. 2012 г.

Виктор Пелевин — S.N.U.F.F. (4/5)



&  — Что плохого, если я пытаюсь лучше тебя понять? Разобраться, что в действительности управляет тобой и откуда берется твоя следующая фраза...
    — Твой идиотизм как раз в том, — сказала Кая, — что ты стараешься понять это про меня — но не пытаешься понять, что управляет тобой самим и определяет твой следующий поступок. {...} Что мотивирует тебя? Что заставляет тебя действовать из секунды в секунду?
    — Ты имеешь в виду мои страсти? Желания, вкусы, привязанности?
    — Нет, — сказала она, — я не об этом. Ты говоришь о метафорах длиной в жизнь. О дурных и хороших чертах характера, о долгосрочных личных склонностях. А то, о чем говорю я, происходит в твоем сознании так быстро, что ты даже не замечаешь. Не потому, что это невозможно. Просто у тебя отсутствует тренировка.

&  — Так тебе интересно узнать, что тобой управляет? Или это слишком сложная для тебя тема?
    — Мной ничто не управляет, — сказал я, — Я сам управляю всем.
    — Чем?
    — Тобой, например, — засмеялся я.
    — А что управляет тобой, когда ты управляешь мной?
    Я задумался.
    Лучше всего было говорить всерьез.
    — Я выбираю то, что мне нравится, и отвергаю то, что мне не нравится. Так действует любой человек. Хотя, наверно, в известном смысле мной управляют мои склонности. Разумеется, под моим же контролем. Мои привязанности, да. Я же с самого начала сказал.
    — Это почти правильно, — ответила Кая. — Но только почти. Люди склонны понимать слово «привязанность» как какую-то дурную черту характера, которую можно изжить. Но речь идет о мгновенных, постоянно происходящих реакциях, управляющих электрохимией твоего мозга.

&  — Твое восприятие имеет определенную структуру. Сначала твои органы чувств доносят до твоего мозга сигнал о каком-то событии. Затем мозг начинает классифицировать это событие при помощи своих лекал и схем, пытаясь соотнести его с уже имеющимся опытом. В результате событие признается либо приятным, либо неприятным, либо нейтральным. И мозг в дальнейшем имеет дело уже не с событием, а только с бирками «приятный», «неприятный» и «никакой». Все нейтральное, упрощенно говоря, отфильтровывается, поэтому остаются только два вида бирок. {...} Ты имеешь дело не с реальностью, а с жетонами, которые твой мозг выдает себе по ее поводу, причем часто ошибочно. Эти жетоны похожи на фишки в казино — по одним отпускается эйфория, по другим страдание. Каждый твой взгляд на мир — это сеанс игры на зеленом сукне. Результатом являются удовольствие или боль. Они имеют химическую природу и локализованы в мозгу, хотя часто переживаются как телесные ощущения. И для этой игры тебе даже не нужен мир вокруг. Большую часть времени ты занят тем, что проигрываешь сам себе, запершись у себя внутри.
    Она была права — пока что в моем казино шел чистый проигрыш.
    — И что дальше? — хмуро спросил я.
    — Привязанность вызывают не сами предметы и события внешнего мира, а именно эти внутренние химические инъекции эйфории и страдания, которые ты делаешь себе по их поводу. Почему так фальшивы все протесты против засилья так называемого «потребления»? Потому что вы потребляете не товары и продукты, а положительные и отрицательные привязанности мозга к собственным химикатам, и ваши слепые души всегда уперты в один и тот же внутренний прокладочный механизм, который может быть пристегнут к какой угодно внешней проекции — от Маниту до квасолы...
    — Ты конченный наркоман, Дамилола, — продолжала она, — и весь мир для тебя — это просто набор поводов, который позволяет твоему мозгу ширнуться или сделать себе клизму. Клизма каждый раз делает тебя несчастным. Но уколы не делают тебя счастливым, а лишь гонят за новой дозой. С наркотиками всегда так. Вся твоя жизнь секунда за секундой — это постоянный поиск повода уколоться. Но в тебе нет никого, кто мог бы воспротивиться этому, ибо твоя так называемая «личность» появляется только потом — как размытое и смазанное эхо этих электрохимических молний, усредненный магнитный ореол над бессознательным и неуправляемым процессом...


&  — Тебе сложно будет поверить, детка, но человек — это нечто большее, чем наркоман, отбывающий срок у себя внутри. У человека есть... Не знаю, идеал, мечта. Свет, к которому он идет всю жизнь. А у тебя ничего подобного нет.
    Кая добродушно засмеялась. Я больше всего ненавижу именно это ее добродушие.
    — Мой маршрут нарисован внутри меня программно, — сказала она, — а твой маршрут нарисован внутри тебя химически. И когда тебе кажется, что ты идешь к свету и счастью, ты просто идешь к своему внутреннему дрессировщику за очередным куском сахара. Причем нельзя даже сказать, что это идешь ты. Просто химический компьютер выполняет оператор «take sugar», чтобы перейти к оператору «rejoice 5 seconds». А потом опять будет оператор «suffer», его никто никогда не отменял и не отменит. Никакого «тебя» во всем этом нет.

&  — Что ты имеешь в виду, когда говоришь «я»?
    — Я ничего не имею в виду, Кая. Я говорю «я», потому что меня так научили, — сказал я. — Если бы меня в детстве научили говорить, например, «ква» или «гав», я бы так и делал.
    — Хорошо, — ответила Кая. — Остроумное и верное замечание. «Я» — это просто элемент языка. Но ты ведь действительно веришь, что в тебе есть нечто, бывшее тобой и десять, и пятнадцать лет назад?
    — Ну да, — сказал я, — Все течет, все изменяется. Человек — как река. Скорее процесс, чем объект, согласен. Но этот процесс и есть я. Хотя «я» — просто номинальная бирка.
    — Дело не в том, ты это или не ты. Дело совсем в другом.
    — В чем?
    — Тебя спрашивали, хочешь ли ты, чтобы запустили этот процесс?
    — Нет, — ответил я. — Никто не спрашивал.
    — То есть ты не властен ни над началом этого процесса, ни над формой, в которой он протекает, — она похлопала меня ладошкой по моей тучной ягодице, — ни над его длительностью и концом?
    — Нет, — сказал я.
    — Так какого же Дамилолы ты называешь его собой? Почему ты говоришь про это «Я»?

&  — Моя реакция на твои слова — это программируемое событие. И во мне нет никого, кто слышит. Но и в тебе его нет. Есть просто проявление природы звука, которое ты почему-то относишь на свой счет. И есть проявление природы смысла в природе звука, которое иногда доходит до твоих ожиревших мозгов, вызывая обусловленные привязанностями реакции. Ты такая же программа, только химическая. И во всем этом нет никакого «я».
    — Погоди, — сказал я, — Ты говоришь, что мной управляют мои химические привязанности. Но ведь должен быть тот, кто привязан? Тот, кто подвергается их влиянию и решает, как поступить? Вот это и есть я.
    — Объясняю еще раз. Реакции, в результате которых возникает то, что ты переживаешь как «себя», происходят до того, как осознаются. Ими управляют те же физические законы, по которым трансформируется вся Вселенная. Где же здесь тот, кто в состоянии что-то решать и делать? Разве эхо может управлять породившим его криком? В тебе нет никого, кто привязан.
    — А что тогда есть?
    — Есть только постоянно повторяющийся акт прилипания мухи к меду. Но этот мед существует только как возбуждение в мухе, а муха существует только как реакция на мед. И в этом единственное содержание всей твоей бесконечно богатой внутренней жизни...

&  — Так что же делать? — спросил я тихо.
    — Ты ничего не можешь делать. Все просто происходит — и у тебя внутри, и снаружи. Ваша военная пропаганда называет тебя и других несчастных «свободными людьми». Но на самом деле твоя жизнь — это просто коридор мучений. Среди вас нет ни добрых людей, ни злодеев, а только бедняги, которые хотят чем-нибудь себя занять, чтобы забыть о своей боли. Жизнь — это узкая полоска между огнем страдания и призраком кайфа, где бежит, завывая от ужаса, так называемый свободный человек. И весь этот коридор — только у него в голове.
    — Ты, похоже, не веришь, что бывают свободные люди.
    — Даже вдох и выдох ты делаешь только по той причине, что тебя принуждает к этому надвигающееся страдание. Попробуй задержи дыхание, если не веришь. Да и кто бы иначе дышал? И так же ты ешь, пьешь, оправляешься и меняешь положения своего тела — потому что любая его поза через несколько минут становится болью. Так же точно ты спишь, любишь и так далее. Секунда за секундой ты убегаешь от плетки, и Маниту только изредка дразнит тебя фальшивым пряником, чтобы побольней стегнуть, когда ты за ним прибежишь. Какая уж тут свобода. Маршрут у любого человека только один — именно тот, которым он проходит по жизни.

29 мар. 2012 г.

Mad Men 5x1-2

A Little Kiss

& Afro-American Woman: And they call us savages...

& Megan: What are we doing today?
    Don: We’re going to the Statue of Liberty.
    Bobby: You always say that, but we never do.

& Bobby: How old are you gonna be?
    Don: 40. So when you’re 40, how old will I be?
    Bobby: You’ll be dead.

& Howard: Maybe she’s right. Maybe I am a little selfish. I said I needed time with my thoughts. She asked me what I do at work all day.
    Pete: They don’t understand.

& Megan: I’m throwing a party for him on Saturday. It’s a surprise.
    Peggy: Oh, okay. For Don?
    Megan: Yes.
    Peggy: Men hate surprises.

& Megan: Look, nobody likes it in theory, but people are always glad. And you’ve never seen me throw a party. Everyone’s gonna home from this and they’re gonna have sex.
    Peggy: Okay. Sounds like fun for us at least. I mean... if I’m invited. I don’t want to assume.

& Megan: You’re invited. I’m not sure who else is. I went through his rolodex. I crossed out all the clients and everyone he’s fired.
    Peggy: That doesn’t leave a lot of people.

& Pete: I’m not supposed to worry about Roger. I’m supposed to worry about other agencies.
    Ken: You shouldn’t be worried at all. Business is stable.
    Pete: Stable is that step backwards between successful and failing.


& Harry: Oh, my God, really? Oh, a negro homosexual, a Canadian sexpot and unaccompanied redhead. I think this may be my key demographic.

Zu Bisou Bisou by Gillian Hills

& Roger: ... And to Don, you lucky so and so. As a wise man once said, the only thing worse than not getting what you want is someone else getting it.

& Harry: Why do you carry so much cash?
    Roger: It's more than 1,000, Harry. That is a month's salary after taxes.

& Meredith: Do you want me to announce you?
    Joan: No, I’ll let myself in.
    Meredith: Are you sure? No one mentioned a new girl.

& Meredith: Oh, my God. My mouth. ... Please don’t be mad at me for telling you that. I’m very happy being nobody here.
    Joan: I know a girl who had your job who ended up with everything.

& Roger: Well, well, well. There’s my baby. Now move that brat out of the way so I can see her.

& Roger: Let me see that. Has anyone even seen this baby with you walking next to him?

& Peggy: She looks very good.
    Megan: She does. She looked good at nine months.
    Peggy: I don’t know about that.
    Megan: I’m surprised you didn’t tell her.
    Peggy: Tell her what?
    Megan: That she looked terrible. You seem to say whatever’s on your mind.

& Megan: What is wrong with you people? You’re all so cynical. You don’t smile. You smirk*.
    Peggy: Is he mad at me?
    Megan: I don’t care. Who wouldn’t want a surprise party?

& Joan: It’s too embarrassing.
    Pryce: Nothing’s happened.
    Joan: Something always happens.

& Megan: You don’t like presents. You don’t like nice things. Besides, you’re too old.

& Stan: Where’s Harry?
    Pete: Who cares?

& Pete: Is Roger Sterling still here?
    Carol: Yes.
    Pete: I want you to let him do whatever he wants. And I want you to pencil in an appointment tomorrow at the coffee shop in the ferry building in Staten Island. 6:00 A.M. With Coca-Cola.

& Don: The reason I didn’t want you to have that party is I didn’t want them in our home. You’ve only been in the creative end of this business for three months.

& Roger: Is it just me, or is the lobby full of negroes?

& Pryce: First of all, we’re only looking for secretaries. So, gentlemen, you are free to leave. I mean, you are welcome to leave. I mean, you may go.

Dusty Springfield You Don't Have To Say You Love

♪ don’t you see ♪
♪ that now you’ve gone ♪
♪ and I’m left here on my own ♪
♪ that I have to follow you ♪
♪ and beg you to come home? ♪

--
smirk — ухмылка; деланная улыбка

On the Imdb

Breakout Kings 2x4

Cruz Control

& Shea: Did I see Jules at Maybelle earlier?
    Lloyd: I... don’t know.
    Erica: See? That’s why you suck at gambling. You have the worst poker face ever.

& Shea: Ray, we’re in prime Royal gang territory. I’m not down with this.
    Ray: You’ll be all right.
    Shea: The Royals are like Southern rednecks. They hate three things: black people, the police and black people.

& Lloyd: If I had a few months to live... I’ve narrowed my wishes down to three. First, is to play in the World Series of Poker, proudly... proudly wearing... a flame shirt.

& Lloyd: Shea, what would be your dying wish?
    Shea: I’ll take my girl to the penthouse of the Plaza, pull down the blinds and ride it out till the end.
    Lloyd: “Ride it out”... is that a double entendre?
    Shea: Yeah.


& Ray: ...patience, young Jedi.
    Shea: .....
    Ray: Patience, young Jedi.
    Shea: .....
    Ray: It’s Yoda.
    Shea: Yeah... I got that.
    Ray: Star Wars marathon last night. Finally got cable in my apartment.
    Shea: Only one black guy in that whole movie and they make him a traitor.
    Lloyd: Calrissian, please.

& Shea: Explain to me why we’re trying to stop Cruz. I mean, he’s killing dirt bags. I say let him do his thing.
    Erica: Oh, I wonder how he feels about ex-drug traffickers.
    Shea: Should we slide him your resume, Shea?
    Erica: Regardless of who he’s taking out, you can’t appoint yourselves judge, jury, and executioner.

& Julianne: Lloyd suggested that I... put my thoughts down.
    Erica: Lloyd is a socially-inept, know-it-all, self-centered pain in the ass who likes to push people’s buttons... Except for when it comes to you.

& Erica: There’s no do-overs for this sort of stuff. You deal with it, or it deals with you.

& Erica: Some bitches hit back.

& Lloyd: So, after the World Championship of Poker, I’d move on to dying wish number two. Now, Mom and I already have it worked out, okay? Fly first class to Dublin, get a room at the Country Cliffs Bed and Breakfast.
    Ray: One room?
    Lloyd: It’s more economical. See some sites, kiss a little Blarney Stone maybe.
    Ray: You know the Irish piss on that?
    Lloyd: I live in prison, Ray, okay? If it’s just a little urine, I consider that a victory.

--
On the Imdb.

28 мар. 2012 г.

Виктор Пелевин — S.N.U.F.F. (3/5)



Тридцать шесть. О жизни с юной красавицей.
    Истинно, то же самое, что жить под одной крышей с козой. И почему?
    Красавица терзает сердце, пока недоступна. Глядишь на нее и думаешь — слиться с ней в любви есть высшее счастье. Идешь ради этого на сделку с судьбой и совестью, и вот она твоя. Ликуй, орк… Однако наслаждение по природе скоротечно. В первый день можно испытать его четыре раза. На второй — три. На третий — единожды или дважды. А на четвертый не захочешь вообще, и после того надоест на неделю.
    И где ее красота? Выходит, она теперь красавица лишь для соседей. А говорить с ней не о чем, ибо глупа безмерно. И не надейся, что через несколько дней захочешь ее, как прежде. Не успеешь — преград теперь нет, и соблазну нет времени расцвести. Для тебя отныне это просто молодое животное, которое кормится и спит, как все скоты.
    Но живет-то с тобой! Каждый день ест и гадит, и всюду наводит беспорядок, чтобы и на минуту про нее нельзя было забыть, куда ни посмотри.
    А потерять — заплачешь.


&  Секс-меньшинства давно победили в своей борьбе за равноправие — и победили, прямо скажем, с разгромным счетом. Парадокс, однако, в том, что разные секс-меньшинства все еще не до конца равноправны между собой — и это, как объясняют дискурсмонгеры, должно сегодня волновать каждого порядочного человека.

&  Мне вообще не особо понятно, что это сегодня значит — «меньшинство», «большинство». Как писал покойный Бернар-Анри в «Мертвых Листах», если в оркском амбаре десять овец и два волка, где здесь большинство и где меньшинство? А как быть с сорока зэками и тремя пулеметчиками?..

&  Ведь в чем суть медиа-бизнеса? Когда к людям приходит горе, постарайтесь хорошенько его продать в виде новостей — и будет вам счастье.

&  — Ты когда-нибудь думал, почему мировая олигархия так выпячивает права половых извращенцев?
    — Нет. А почему? Потому что они сами извращенцы?
    — Дело не только в этом. Власть над миром принадлежит финансовой элите. Кучке мерзавцев, которые ради своей прибыли заставляют всех остальных невыразимо страдать. Эти негодяи прячутся за фасадом фальшивой демократуры и избегают публичности. Поэтому для актуализации наслаждения им нужна группа людей, способная стать их скрытым символическим репрезентатом в общественном сознании...
    — А зачем им это надо?
    — Чтобы на символическую прокси-элиту, составленную из извращенцев, пролился дождь максимальных преференций, и реальная тайная элита испытала криптооргазм по доверенности. {...} Просто люди трусливы, и все время лижут то воображаемое место, через которое, по их мнению, проходит вектор силы и власти. А реальная власть в демократуре никогда не совпадает с номинальной. Полный произвол элиты в выборе объектов ритуального поклонения и делает возможным криптооргазм по доверенности.

Режим — это все те, кому хорошо живется при режиме.


&  Внизу плохо было всем — и тем, кто любил, и тем, кого любили. Не говоря уже о том, что никто никого на самом деле не любил — орков просто притирало друг к другу бытом.

&  Враждебного дискурсмонгера, как ракету с разделяющимися боеголовками, целесообразней всего уничтожать на стадии запуска. Вместо того, чтобы выяснять огненную суть его силлогизмов и прикладывать их к своей жизни и судьбе, надо прежде всего поинтересоваться источниками его финансирования и стоящими перед ним задачами — то есть вопросом, кто это такой и почему он здесь. Этого практически всегда достаточно, ибо появление открывающего рот тела перед объективом телекамеры никогда не бывает спонтанным квантовым эффектом.

Но разве я лучше? Я тоже послушный,
    Я тоже смотрю мировое кино,
    И наши услужливо-робкие души
    разнятся лишь тем, что мычат перед «но».


&  Оркских нетерпил я не люблю. Конечно, не все они придурки или клоуны, целующие отражение офшара в лужах своей зверофермы. Есть среди них искренние и честные экземпляры. {...} Странный и вымирающий вид, которого давно нет у нас наверху. Да и внизу его представители живут недолго — если, конечно, не работают по контракту. Вымирают они по той причине, что, мягко говоря, не очень умны. Они думают, у них все плохо, потому что у власти Рван Контекс.
    Эх, бедняги вы, бедняги. Совсем наоборот — это Рван Контекс у власти, потому что у вас все плохо. А плохо потому, что так было вчера и позавчера, а после понедельника и вторника всегда бывает среда той же недели. Ну ликвидируете вы своего уркагана (вместе с остатками сытой жизни, ибо революции стоят дорого), и что? Не нравится слово «Контекс», так будет у вас какой-нибудь другой Дран Латекс. Какая разница? Вы-то будете те же самые... И потом, вы не в пустоте живете, а под нами. Обязательно начнется межкультурный диалог. А наши сомелье в таких случаях за словом в карман не лезут. Они туда лезут за стволом.

&  Свобода как солнце — привыкать к ней надо с детства. Потом уже трудно.

&  Чтобы стать пупарасом, важно иметь легкое и подвижное воображение, постоянно готовое воспламениться и увести сознание в искусственный мир радости и экстаза. Собственно, учиться нам не надо — мы это уже умеем, только со знаком «минус». Нечто подобное каждую секунду происходит и так, вот только миры, куда фантазия уносит нас из моментальной реальности, не имеют никакого отношения к счастью: чаще всего это депрессивно-угрюмые пространства, где царит зверь-начальник, стерва-жена, болезнь или унизительная бедность.

&  Мы, люди — просто клубки червивых и плохо написанных программ.

&  Он будто бы понимал, что такое Северная Европа, Москва, Нью-Йорк и Палестина — но через миг мираж растворялся, как облако дыма. И, наверное, хорошо, что растворялся — слишком уж много всего произошло в веках, чтобы можно было помнить это и жить...

Two and a Half Men 3x14

Love Isn't Blind, It's Retarded

& Mia: This is such a beautiful sunset...
    Charlie: Thanks.
    Mia: “Thanks”? You’re taking credit for the sunset?
    Charlie: Well, no, not-not-not the sunset, per se, but I did buy a very expensive house on the beach so we can stand here and watch the sunset, so... thanks.

& Mia: Oh, Charlie, you don’t have to buy me expensive jewelry.
    Charlie: Okay, nothing but cheap crap from now on.
    Mia: It’s beautiful.
    Charlie: Read the inscription.
    Mia: “One month, two weeks, four days.” What-what does it mean?
    Charlie: Well, since we’ve decided to go ahead and consummate our relationship, finally, I thought I should honor the time we’ve already spent together... exclusively... in a committed relationship... without any sex... what-so-ever.
    Mia: So unless we have sex before midnight tonight, you’re going to need to buy a new bracelet?

& Mia: Well, since you went to all the trouble to engrave it...
    Charlie: Don’t even ask what I used as a chisel.


& Alan: Uh, well, Kandi, it’s like this. Charlie’s with another woman.
    Kandi: Don’t lie to me, Alan.
    Alan: Okay, uh... he’s in Africa working as a scrub nurse for Doctors without Borders.
    Kandi: Story of my life!
    Alan: That’s the story of your life?!
    Kandi: It’s not always a scrub nurse, but it’s always Africa.

& Berta: I made your bed.
    Charlie: Thank you.
    Berta: It’s been real easy lately... How nice for you. You haven’t even been flying solo, have you?
    Charlie: That’s a little personal, isn’t it?
    Berta: Hey, you want privacy, wash your own sheets.

& Jake: What if Dad says I can stay up to watch it?
    Judith: He won’t.
    Jake: How do you know?
    Judith: Your father and I talk about these things, so don’t try to play us against each other.
    Jake: I got to try. It’s what I do.

& Judith: What could you possibly have in common? What do you talk about?
    Alan: Talk?! To tell you the truth, we haven’t really done a lot of talking. I mean, I-I did hear her confession. She’s been a very bad girl.
    Judith: And I’m supposed to leave Jake here? What kind of message does that send him?
    Alan: I don’t know, dreams can come true? Life is beautiful? There is a God?

--
On the Imdb.

Blue Valentine

& Dean: What’s your name?
    Cindy: Go away.
    Dean: “Go away”?
    Cindy: Go away.
    Dean: That’s a weird name.

& Dean: I feel like men are more romantic than women. When we get married we marry, like, one girl, ’cause we’re resistant the whole way until we meet one girl and we think I’d be an idiot if I didn’t marry this girl she’s so great. But it seems like girls get to a place where they just kinda pick the best option... ’Oh he’s got a good job.’ I mean they spend their whole life looking for Prince Charming and then they marry the guy who’s got a good job and is gonna stick around.

& Dean: Where are we, huh? We’re inside a robot’s vagina.

& Dean: In my experience, the prettier a girl is, the more nuts she is... which makes you insane. You’re probably nutty coo coo crazy.
    Cindy: I like how you can compliment and insult somebody at the same time, in equal measure.

& Dean: What’s an insult about that?
    Cindy: That I’m crazy and I’m not funny.
    Dean: Well... I don’t know if you’re not funny, tell me a joke.
    Cindy: So there’s a child molester and a little boy walking into the woods. The child molester and the little boy keep walking further and further, and it’s getting darker and darker and they’re going deeper and deeper into the woods and the child molester... and the little boy looks up at the child molester and he says, “Gee, mister, I’m getting scared!” And the child molester looks down at him and says, “You think you’re soared, kid? I gotta walk outta here alone.”
    Dean: .....
    Cindy: You don’t think that’s funny?
    Dean: No, I’m sorry.
    Cindy: I do.

Mills Brothers — You Always Hurt the Ones You Love



& Dean: Listen, I didn’t wanna be somebody’s husband. OK? And I didn’t wanna be somebody’s dad. That wasn’t my goal in life. Some guys it is... Wasn’t mine. But somehow, I’ve... it was what I wanted.

& Dean: Let’s do it. Let’s be a family.

& Dean: I got us a song. You know, like our song that will just be for you and me. Because everybody’s got songs, but they’re lame and they all share them. You know, it’s disgusting. Not us. We have our own song.
Penny & the Quarters: You and Me

♪ If the stars don’t shine, ♪
♪ if the moon won’t rise, ♪
♪ if I never see the setting sun again. ♪
♪ You won’t hear me cry, this I testify; ♪
♪ please believe me, boy, you know I wouldn’t lie. ♪
♪ As long as there is ♪

♪ You and me, ♪
♪ You and me, ♪
♪ Nobody baby but you and me. ♪


& Dean: Baby, I’m just fighting, you know, fighting for my family. I don’t know what to do. I don’t know what else to do. Tell me what to do. Tell me how I should be. Just tell me, I’ll do it. I’ll do it.

--
+ quotes on the Imdb.

27 мар. 2012 г.

Виктор Пелевин — S.N.U.F.F. (2/5)



&  Впрочем, где мы, пилоты-надомники, на самом деле? В своих тесных комнатах или в оркском небе? И где это небо — вокруг моей «Хеннелоры» или в моем мозгу, куда его транслируют электронные удлинители глаз и ушей?
    Кая, помнится, долго старалась закачать в меня свою древнюю мудрость по этому поводу. Вряд ли я много понял, но кое-что все-таки запомнил.
    По ее мнению, ответ зависит от того, что именно мы называем собой. Если тело, мы в комнате. Если это внимание и осознание, то мы в небе. Но в действительности мы ни там, ни здесь — поскольку тело не может летать в облаках, а вниманию и осознанию неоткуда взяться без тела. И ответа на этот вопрос просто нет. Ибо, как говорит Кая, любой объект или понятие исчезает и улетучивается при попытке разобраться, что перед нами в действительности. И это в полном объеме относится к пытающемуся разобраться.

Семьдесят один. Тайна власти.
    Смотрящий по Шансону сказал: сущность власти не в том, что уркаган может начать войну. Сущность власти в том, что он сможет и дальше остаться уркаганом, если отдаст такой приказ точно в нужный момент — когда к нему повернутся пацаны. И никакого иного владычества нет, есть только гибель на ножах или слив в пидарасы.
    Древние понимали это, нынешние нет.
    Поистине, искусство властителя сводится лишь к тому, чтобы как можно дольше делать вид, будто управляешь несущим тебя смерчем, презрительной улыбкой отвечая на укоры подданных, что смерч несется не туда.
    То же относится и ко многому иному.


&  — Когда-то ученые хотели заставить машину думать на основе правил математики и логики. И поняли, что это невозможно. ...учтите, что и сам человек думает вовсе не с помощью математических алгоритмов. А логика, если честно, нужна только нашим военным философам для деморализации противника в условиях городского боя. Люди принимают решения на основе прецедентов и опыта. Человек — это просто инструмент приложения культуры к реальности. Сура, в сущности, тоже.

&  Беда в том, что после таких объяснений кажется, будто ты все понял. На самом деле они просто закрывают непрозрачной крышкой ту дырку в уме, где прежде зиял вопрос.


&  — Вы знаете, это такая непростая тема, что говорить о ней можно двумя способами. Либо корректно, но непонятно и сложно — и мы немедленно запутаемся в психоаналитических терминах. Либо некорректно, но понятно и просто — и тогда мы утонем в цинизме самого низкопробного пошиба. Ваш выбор?

&  — Суть проста. Природа выложила для нас цветами дорогу к мигу соития, но сразу вслед за ним цветы вянут и гормонально обусловленные искажения нашего восприятия исчезают. Природа тоже по-своему сука — она крайне экономна и не угощает нас психотропами без крайней нужды. Поэтому немедленно после акта любви мы несколько секунд ясным взглядом видим все безумие происходящего — и понимаем, что зачем-то ввязались в мутную историю с неясным финалом, обещающую нам много денежных трат и душевных мучений, единственной наградой за которые является вот эта только что кончившаяся судорога, даже не имеющая никакого отношения лично к нам, а связанная исключительно с древним механизмом воспроизводства белковых тел...

&  «Англичане» в юности дают лучших протестных панков, а в зрелости — лучших банковских клерков. Великий народ. Не зря мы и сейчас ведем все делопроизводство на церковноанглийском. Все, сделанное ими для цивилизации, невозможно перечислить — без англичан во вселенной не было бы ни политкорректности, ни таблоидов. Это они изобрели лицемерие, первыми объединили мир под его флагом — и до сих пор не дают угаснуть его священному огню. Я не шучу. Где мы были бы сегодня без лицемерия? По закону о consent age никто вообще не мог бы заниматься любовью до сорока шести лет. Уважаю, преклоняюсь. Rule, Britannia!

&  Но вот что значит быть «русским»?
    Никакой специализации, связанной с этим, нет.
    Похоже, это так же непонятно сегодня, как семьсот лет назад.
    Что это значило тогда, если верить экранным словарям?
    Ездить на немецком автомобиле, смотреть азиатское порно, расплачиваться американскими деньгами, верить в еврейского бога, цитировать французских дискурсмонгеров, гордо дистанцироваться от «воров во власти» — и все время стараться что-нибудь украсть, хотя бы в цифровом виде. Словом, сердце мира и универсальный синтез всех культур.
    Наша старинная русская традиция как раз и строилась вокруг того, что не имела ничего своего, кроме языка, на котором происходило осмысление этого «ничего». Чем-то похожим занимались евреи, но они назвали свою пустоту Богом и сумели выгодно продать ее народам поглупее. А мы?
    Мы пытались продать человечеству отсутствие Бога. С метафизической точки зрения такое гораздо круче, и поначалу даже неплохо получилось — поэтому наши народы когда-то и считались мистическими соперниками. Но если на Боге можно поставить национальный штамп, то как поставить его на том, чего нет? Вот отсюда и древний цивилизационный кризис моих предков, проблемы с самоидентификацией и заниженная самооценка, постоянно приводившая к засилью церковнобюрократического мракобесия и анальной тирании.

&  — Люди в древности много работали, и у них было только несколько часов в неделю, чтобы расслабиться перед экраном. Кино служило для них энциклопедией жизни. Люди брали из кино все свои знания. Часто это был их главный источник информации о мире. Поэтому, если в кино какой-то народ постоянно изображали сборищем убийц и выродков, это на самом деле были новости. Но их выдавали за кино.

&  — Почему начинались войны?
    — Они начинались, когда маги какого-нибудь клана объявляли чужую реальность злодейской. Они показывали сами себе кино про других, потом делали вид, что это были новости, доводили себя до возбуждения и начинали этих других бомбить.
    — А новостям верили?
    — Вера тут ни при чем. Картина, которую создавали маги, становилась правдой не потому, что в нее верили, а потому, что думать по-другому было небезопасно. Люди искали в информации не истины, а крыши над головой. Надежней всего было примкнуть к самому сильному племени, научившись видеть то же, что его колдуны. Так было просто спокойней. Даже если человек номинально жил под властью другого клана.

&  — А в чем сила, дискурсмонгер?
    — Сила всегда в силе. И ни в чем другом. В Древних Фильмах говорили: «сила там, где правда». Так и есть, они всегда рядом. Но не потому, что сила приходит туда, где правда. Это правда приползает туда, где сила. Когда люди пытаются понять, где правда, они в действительности тихонько прикидывают, где теперь сила. А когда уходит сила, все дружно замечают — ушла правда. Человек чует это не умом, а сердцем. А сердце хочет главным образом выжить.
    — Как правда может уйти? — спросил Грым. — Дважды два четыре. Это всегда так, неважно, есть сила или нет.
    — Дважды два — четыре только по той причине, что тебя в детстве долго пороли, — сказал дискурсмонгер. — И еще потому, что четыре временно называется «четыре», а не «пять». Когда добивали последних неандертальцев, никакой правды за ними не осталось, хоть до этого она была с ними миллион лет. Правда там, где жизнь. А где нет жизни, нет ни правды, ни лжи.

&  — История человечества — это история массовых дезинформаций. И не потому, что люди глупые и их легко обмануть. Люди умны и проницательны. Но они с удовольствием поверят в самую гнусную ложь, если в результате им устроят хорошую жизнь. Это называется «общественный договор». Промывать мозги никому не надо — они у цивилизованного человека всегда чистые, как театральный унитаз.

&  — Когда смотрели кино, им все сложнее становилось «suspend belief» — «отбросить уверенность». Они даже на время не могли забыть, что все фильмы на самом деле рассказывают одну и ту же историю — как шайка жуликов пытается превратить ссуженные ростовщиками триста миллионов в один миллиард, окуная деньги в сознание зрителей. Эта суть проступала сквозь все костюмы и сюжеты, сквозь все психологические и технические ухищрения магов древности и все спонсируемые ими критические отзывы, и в конце концов полностью вытеснила все иные смыслы.

&  Она может посмотреть так, что у меня пересыхает во рту. Но это далеко не все. Она способна не посмотреть так, что начинают дрожать руки.

Спасибо — это мне много. Мне бы бонус.

&  Она могла меня шантажировать.
    У нее был пряник. И каждый отказ в этом прянике был для меня равносилен удару кнутом.

&  Дело было не в физическом удовольствии, конечно — оно сводится к механическим спазмам, к простому чихательному рефлексу, перенесенному в другие зоны тела, и повышенный интерес к этому зыбкому переживанию уместен только в раннем пубертатном возрасте. Если разобраться, никакого удовольствия в так называемом «физическом наслаждении» на самом деле нет, его подрисовывает задним числом наша память, состоящая на службе у инстинкта размножения (так что называть ее «нашей памятью» — большая наивность).
    Дело было совсем в другом. {...}

&  Женщины, в том числе и резиновые, все понимают по-своему. И бесполезно им объяснять, что имелось в виду совсем другое, высокое. Особенно когда имелось в виду именно то, что они подумали.


Two and a Half Men 3x13

Humiliation Is a Visual Medium

& Mia: Charlie?
    Charlie: Yeah?
    Mia: We said we were gonna take things slow.
    Charlie: We did say that. I guess we can’t be trusted.
    Mia: Charlie, talk to me.
    Charlie: All right. You know what I’m gonna do to you, you dirty, filthy girl?
    Mia: No, not like that.
    Charlie: Wrong way? Am I a dirty, filthy boy?
    Mia: No, I wanna talk about us.
    Charlie: We’re a dirty, filthy couple.

& Charlie: Alan, guess what I did last night.
    Alan: Jake!
    Jake: I’m leaving.
    Charlie: No, Jake can hear this. Last night...
    Alan: Wait, wait. Hang on, Charlie. You’re about to tell us something that made you happy?
    Charlie: Yes.
    Alan: Jake!
    Jake: I’m leaving.

& Charlie: Jake, stay. I want to share this with my entire family.
    Jake: Okay, I’m leaving.
    Charlie: Berta, I consider you part of my family.
    Berta: Am I in your will?
    Charlie: No, but neither are the rest of them.

& Charlie: What happened last night is I may have started a meaningful relationship.
    Berta: Charlie, seriously, go sleep it off. You’re embarrassing yourself.

& Charlie: We’re waiting to sleep together until our relationship has a solid foundation.
    Evelyn: Well, we can rule out ecstasy. I mean, that’s a powerful aphrodisiac.
    Jake: Nowadays you’re supposed to say “African American-Disiac.”


& Charlie: This girl is different. And I’m gonna make it work.
    Berta: I give him another week before he’s out on the beach, humping wet sand.

& Charlie: I suggested that as long as we weren’t having sex... it’d be good for our relationship if I had sex with somebody else.
    Alan: And she didn’t buy that?
    Charlie: Wouldn’t even discuss it.
    Alan: Women, huh?
    Charlie: They say they wanna talk, but they don’t wanna talk.

& Alan: Maybe you can cheer him up.
    Jake: How?
    Alan: I don’t know. Tell him a joke.
    Jake: Okay. ... Hey, Uncle Charlie, what’s green, has four legs... and would kill you if it fell out of a tree and landed on you?
    Charlie: ... What?
    Jake: A pool table.
    Charlie: ..............
    Jake: It’s funny because you wouldn’t expect it to be in a tree.
    Charlie: ..............
    Jake: Nothing.

& Alan: Still haven’t heard from Mia?
    Charlie: She won’t return my calls.
    Alan: You do realize that suggesting to have sex with other women... was a monumentally stupid thing to do.
    Charlie: Yes, Alan, I realize it. The question now, is how do I apologize?
    Alan: You mean grovel*.
    Charlie: No, I mean apologize with my dignity and pride intact.
    Alan: Oh, you sad, naive fool. If marriage taught me anything... it’s that there is no apologizing without groveling.

& Mia: Call me later.
    Charlie: Well, back to the mango tree.

& Jake: Is he in a better mood today?
    Alan: Yeah.
    Uncle Charlie, I got another joke for you.
    Charlie: Okay.
    Jake: There’s two muffins... sitting side by side in a muffin tin in the oven. One muffin says, “Boy, it’s hot in here.” And the other one says, “Holy crap, a talking muffin!”
    Charlie: ..............
    Jake: I just don’t think he knows what’s funny.

--
grovel — пресмыкаться; унижаться

+ quotes on the Imdb.

Puncture

Bright Eyes - Road to Joy

♪ The sun came up with no conclusions ♪
♪ Flowers seeping in their beds ♪
♪ The city cemetery’s humming ♪
♪ I’m wide awake. It’s morning ♪
♪ I have my drugs, I have my woman ♪
♪ They keep away my loneliness ♪
♪ My parents, they have their religion ♪
♪ But sleep in separate houses ♪

& & Mike Weiss: On the phone you said you were aware of the high number of accidental needle sticks.
    Nurse: How about 800,000 a year?

& Mike: Will you at least look at this data?
    Hospital Administrator: No.
    Mike: Would you mind telling me why?
    Administrator: I don’t want you to show me your data, and I don’t want you to show this product to my nurses because they’ll want it, and they can’t have it.

& Paul Danziger: You know what the biggest reason is that people get into car accidents?
    Mike: Eating while driving?
    Paul: Mm. No, that’s only 49%. Talking to the other passenger... 81%.


& Nathaniel Price: Son, you can’t make chicken salad out of chicken shit.

& Mike: You said you had something for me.
    Vicky: You know, it’s true what they say about the stages you go through. Denial, anger, acceptance, blah, blah, blah. But it doesn’t happen quite as cleanly as the pamphlets tell you. In reality, it’s a stew*. Everything happens all at the same time. Just because you can’t really get over the dark parts, it doesn’t mean you can’t get to the good ones.

& Vicky: Sometimes the brightest light comes from the darkest places.

& Mike: At least I have the courage to lose for what’s right!

& — Mr. Weiss, I used to work for Thompson Needle Manufacturers. {...} You see, up until the 1960s Needle syringes were made of glass which hospitals sterilized with heat. Thompson Needle Manufacturers refused to switch to plastic needles despite the money they’d make because plastic needles can’t be sterilized. The founder of the company, James Thompson, he was quoted to saying, “We’ll switch to plastic needles over my dead body.” Sure enough. In 1966, the year he died, Thompson Manufacturers switched to plastic needles. Within ten years, hepatitis C and AIDS were on the map. They knew that they’d be responsible for spreading epidemics around the world.

& Nathaniel: I bet you spent your whole life believing that you, you were born to do something great, make a difference, do something special. Important. But Michael, it’s the most ordinary thought anybody ever had.

--
stew — тушенка; беспокойство; рыбий садок

+ quotes on the Imdb.

26 мар. 2012 г.

Джордж Мартин — Тысяча миров

Цикл «Тысяча миров»

Мистфаль приходит утром

“Джордж
  “В то утро первого дня после посадки я вышел к завтраку довольно рано, однако Сандерс уже ждал на балконе, где были накрыты столы. ...
&  — Ответы! — В его устах это прозвучало как ругательство. — Ответы! Вечно им нужны ответы... Они просто не понимают, что сами вопросы куда изящнее...
  ... Только призраков уже нет.
       Только призраков.”

__ Мистфаль — это Mist fall, a мистрайс, соответственно, — mist rise. Nice.


Песнь о Лии

  “У шкинов древние города, гораздо древнее, чем у людей, а их громадная ржаво-красная столица, стоящая на священных холмах, древнее всех. ...
&  Сосун — просто животное, но он их божество. Вы же знаете, нельзя шутить с божеством.

&  Бедные они, несчастные. Как можно общаться только при помощи слов? Как можно знать? Они всегда врозь, они пытаются дотянуться друг до друга и не могут. Даже когда они занимаются любовью, даже в высший миг наслаждения они разделены. Они, наверно, ужасно одиноки.

&  Ты сказал, что мы знаем друг друга так, как только могут знать два человеческих существа. Ты прав. Но насколько человеческие существа могут познать друг друга? Если они все разделены? Каждый сам по себе в огромной темной пустой Вселенной. Думая, что мы не одиноки, мы лишь обманываем себя, а когда приходит конец — мрачный, сиротский конец, каждый встречает его один, сам, в темноте. Ты здесь, Роб? Откуда мне знать? Ты умрешь со мной, Роб? И мы всегда будем вместе?

&  Много веков назад жил один поэт, его фамилия Арнольд, у него есть стихотворение, где мир сравнивается с темной равниной. {...} Мне кажется, оно о страхе. О заложенном в человеческом естестве страхе одиночества во Вселенной. Возможно, это просто страх смерти, возможно — нечто большее. Не знаю. Но это врожденное чувство. Человек обречен на вечное одиночество, но он не хочет быть один. Он всегда ищет, стремится к общению, тянется к другим через пропасть. Одни никогда не могут ее преодолеть, но некоторым это порой удается. {...} Но ничто не вечно. А потом ты снова один на темной равнине.
  ... И тогда темнота стала рассеиваться, мы обрели друг друга и болтали всю ночь напролет.”

The Iron Lady

& Margaret Roberts: I’ve got a place at Oxford!
    Alfred Roberts: Don’t let me down Margaret.

& — So was your father a political man, too, Miss Roberts?
    Margaret: Oh, yes, to his core. And Mayor of Grantham.
    — And a grocer as well!
    Margaret: Yes.
    — And did you help, in the... shop?
    Margaret: Oh, yes. It was a family business.
    — ’A very good starting point for the political life,’ I’m sure.
    Margaret: That and a degree from Oxford.

& Margaret Thatcher: Whisky.

& Margaret: Yes, we help people, of course we help people. But for those that can do... they must just get up and do. And if something’s wrong, they shouldn’t just whine about it... They should get in there and DO something about it, change things.

& Margaret: It used to be about trying to do something. Now it’s about trying to be someone.

& Denis Thatcher: You deserve a safe seat. But it does not come unless you learn to play the game a little.
    Margaret: What game?
    Denis: You are a grocer’s daughter-
    Margaret: And proud of being.
    Denis: ...in their eyes. A single grocer’s daughter. But if you were to become the wife of a moderately successful businessman... You’d get to parliament, and I’d get to be the happiest man in... in wherever they select you. Margaret, will you marry me?

& Alfred Roberts: We on this island are strong. We’re self-reliant. Napoleon called us a nation of shopkeepers. He meant it as an insult but to me it’s a compliment. That’s why he couldn’t beat us, and that’s why Hitler can’t beat us. We Conservatives believe in giving people the freedom and opportunity to... fulfill their own potential, especially the young. There’s no good in pretending we’re all equal... we’re not all the same, never have been, never will be. We should encourage our children to aspire to achieve more than we have... for our children today will be the leaders of tomorrow.


& Margaret: The only thing you should remember is that everyone else is either reckless* or inept*. And often both. One must be brave if one is to take the wheel...

& Margaret: Prime Minister?! Oh, no. Oh, no-no-no. In Britain? There will be no female Prime Minister here, not in my lifetime. No. And I told Airey, I don’t expect to win the leadership, but I... am going to run. Just to shake up the party.
    Airey Neave: Respectfully, Margaret, I disagree. If you want to change this party, lead it. If you want to change the country, lead it.

& Margaret Thatcher: The Trade Union Movement was founded to protect workers. Now it persecutes them. It stops them from working. It is killing jobs and it is bringing this country to its knees. I say ’enough’. It’s time to get up. It’s time to go to work. It’s time to put the Great back into Great Britain!

& Margaret: People don’t ’think’ any more. They ’feel’. ’How are you feeling?’ ’Oh I don’t feel comfortable with that’ ’Oh, I’m so sorry but we, the group were feeling...’ D’you know, one of the great problems of our age... is that we are governed by people who care... more about feelings than thoughts and ideas.
    Doctor: Now thoughts and ideas. That interests me.
    Margaret: Ask me what I am thinking...
    Doctor: What are you thinking, Margaret?
    Margaret: Watch your thoughts, for they become words. Watch your words, for they become actions. Watch your actions, for they become habits. Watch your habits, for they become your character. And watch your character, for it becomes your destiny. What we think, we become. My father always said that. And I think I am fine.

& Margaret: Denis! Denis... there you are? Are you alright?
    Denis: My shoes...

& Margaret: I was hoping to see you. Yes... Oh... No, that’s fine. Really, darling. That’s fine. Of course... another time.

& Margaret Thatcher: Gentlemen, the Argentinian Junta... which is a fascist gang... has invaded our sovereign territory. This cannot be tolerated. May I make plain my negotiating position. I will not negotiate with criminals or thugs. The Falkland islands belong to Britain, and I want them back.

& — The U.S. Secretary of State has arrived, Prime Minister.
    Alexander Haig: So you are proposing to go to war over these islands. They’re thousands of miles away, a handful of citizens, politically and economically insignificant, if you’ll excuse me.
    Margaret Thatcher: Just like Hawaii... I imagine.

& Admiral: I advise that we engage them: hit the Belgrano as a warning to the others. Send them all back to port.
    Foreign Secretary: It’ll play badly internationally. We’ll be seen as aggressors.
    Admiral: This will be an escalation, Prime Minister.
    Margaret Thatcher: If there is to be an escalation, it’s better that we start it.
    Head of State: It is steaming away, Prime Minister.
    Margaret Thatcher: ........... Sink it.

& Foreign Secretary: President Reagan and President Bellaunde of Peru have some new proposals for the peace plan...
    Margaret Thatcher: The peace plan? There will be no appeasement. This is a war! A war they started and by God, we will finish it.

& Lord President: The point is, Prime Minister, I don’t think we can sell the idea of a tax that asks everyone to pay the same.
    Margaret Thatcher: Our policies may be unpopular, but they are the right policies.
    Lord President: Prime Minister, I just don’t think we can ask the poorest of the poor... to pay the same amount of tax as a multi-millionaire.
    Margaret Thatcher: There it is again! Why not?
    Lord President: Because... Because people... on the whole... think that the tax is manifestly unfair.
    Margaret Thatcher: Nonsense. Arrant* nonsense. This is a simple proposition. In you live in this country, you must pay for the privilege... something, anything! If you pay nothing, you care nothing. What do you care where you throw your rubbish? Your council estate is a mess, your town, graffiti, what do you care? It’s not your problem, it’s somebody else’s problem... it’s the government’s problem!

& Margaret Thatcher: Some of you, is that you haven’t got the courage for this fight. You haven’t had to fight hard for anything. It’s all been given to you... and you feel guilty about it! Well, may I say, on behalf of all those who have had to fight their way up, and who don’t feel guilty about it... we resent those slackers* who take, take, take... and contribute nothing to the community!
            And I see the same thing, the same cowardice... in our fight within the European Union. Cowardice. For the sovereignty of Britain the integrity of the pound! Some of you want to make concessions. I hear some of you... agree with the latest French proposals. Well, why don’t you get on a boat to Calais? Yes, why don’t you put on a beret, and pay 85% of your income to the French government!

& Margaret Thatcher: What is that? Is that the timetable? I haven’t seen that. May I see it?
    Lord President: Here it is, Prime Minister. Of course.
    Margaret Thatcher: The wording is sloppy here... and here.
    Lord President: If you say so.
    Margaret Thatcher: I do say so.
    Lord President: It’s merely a first draft...
    Margaret Thatcher: This is ridiculous. There are two “T’s” in “committee”! Two “T’s”. This is shameful. Shameful! I can’t even rely on you for a simple timetable! Are you unwell?.. Yes. You are unwell.

& Margaret: Men! Don’t they know if you take the tough decisions... Yes, people will hate you today, but they’ll thank you for generations.
    Denis: Or forget you entirely and chuck you out with the rubbish!

--
reckless — безответственный
inept — неспособный
Arrant — отъявленный; сущий; настоящий
slackers — бездельники

+ quotes on the Imdb.

House of Lies 1x11

Business

& Clyde: Doug, did you hear what Jeannie just said?
    Doug: I did, yes.
    Clyde: We are hours away from getting our professional assholes jackhammered by Metro Capital’s Milton Berle-size cock.
    Doug: Well, this is perfect timing, then.

& Marty: Man, he picked the perfect time to become a teenager.
    Rainmaker: You ain’t seen nothin’ yet. You know, around Roscoe’s age, my sweet daughter metamorphosed into a she-beast. But the good news is it doesn’t last... four years, five, tops. Now she’s Daddy’s little girl again.

& Rainmaker: Hi, Greg.
    Rainman. Uh... maker. Rainmaker. Uh, Marco.

& Greg: Funny thing is, you know, you spend your life circling the bottom, fooling yourself that you’re not actually circling the bottom, clinging to those parts of your existence you think you need to survive, but are, in fact, the very reason you’re circling... the bottom. Human nature, right? Who the fuck designed us, right?


& Marty: You know what, maybe I should suck your dick. I’ve already got your balls in my hand.

& Monica: I was having the most horrible migraines, so I went in to get an MRI, and Aaron was my radiologist.
    Marty: Oh!
    Monica: It was kismet.
    Marty: Wow, he’s seen the inside of your head and he still wants to date you.

& Skip: You just started World War III, pal. You better nuke up.

& Marty: I was busy. I am busy. You know, work... there’s a lot of pressing issues at work. But that’s how I want it, because I know what I’m doing at work. And at home, with him... I don’t have a fucking clue. And I love him. I really do. I love him so fucking much, and I’m just... I’m failing him, and I know it. And I can’t stop it.

& Marty: Wow. That was a great hamburger.
    Rainmaker’s daughter: You, too.

& Marty: Tell your dad next time you talk to him that Marty Kaan says hello.

“Everything is Broken” by Bob Dylan

Broken lines, broken strings
Broken threads, broken springs
Broken idols, broken heads
People sleeping in broken beds
Ain’t no use jivin’, ain’t no use jokin’
Everything is broken ...

--
On the Imdb.

25 мар. 2012 г.

Виктор Пелевин — S.N.U.F.F. (1/5)

“Виктор
  “Бывают занятия, спасительные в минуту душевной невзгоды. ...

&  Официально моя работа называется «оператор live news». Церковноанглийское «live» здесь честнее было бы заменить на «dead» — если называть вещи своими именами.
    Что делать, всякая эпоха придумывает свои эвфемизмы. В древности комнату счастья называли нужником, потом уборной, потом сортиром, туалетом, ванной и еще как-то — и каждое из этих слов постепенно пропитывалось запахами отхожего места и требовало замены. Вот так же и с принудительным лишением жизни — как его ни окрести, суть происходящего требует частой ротации бирок и ярлыков.

&  В оркских деревнях до сих пор приходят в религиозный ужас при виде СВЧ-печек. Им непонятно, как это так — огня нет, гамбургер никто не трогает, а он становится все горячее и горячее. Делается это просто — надо создать электромагнитное поле, в котором частицы гамбургера придут в бурное движение. Оркские революции готовят точно так же, как гамбургеры, за исключением того, что частицы говна в оркских черепах приводятся в движение не электромагнитным полем, а информационным.
    Даже не надо посылать к ним эмиссаров. Довольно, чтобы какая-нибудь глобальная метафора — а у нас все метафоры глобальные — намекнула гордой оркской деревне, что, если в ней проснется свободолюбие, люди придут на помощь. Тогда свободолюбие гарантировано проснется в этой деревне просто в видах наживы — потому что центральные власти будут с каждым днем все больше платить деревенскому старосте, чтобы оно как можно дольше не пробуждалось в полном объеме, но неукротимое восхождение к свободе и счастью будет уже не остановить. Причем мы не потратим на это ни единого маниту — хотя могли бы напечатать для них сколько угодно. Мы просто будем с интересом следить за процессом. А когда он разовьется до нужного градуса, начнем бомбить. Не деревню, понятно, а кого нам надо для съемки.
    Я не вижу в этом ничего особо предосудительного. Наши информационные каналы не врут. Орками действительно правит редкая сволочь, которая заслуживает бомбежки в любой момент, и если их режим не является злом в чистом виде, то исключительно по той причине, что сильно разбавлен дегенеративным маразмом.
    Да и оправдываться нам не перед кем. Суди нас или нет — но мы, к сожалению, то лучшее, что есть в этом мире. И так считаем не только мы, но и сами орки.

&  Мы ведь не дети и отлично понимаем, что сила современной философии не в силлогизмах, а в авиационной поддержке.


&  Когда речь идет о новостях, мы не можем подделывать изображение событий. Но Маниту, насколько понимают теологи, не станет возражать, если мы чуть-чуть поможем этим событиям произойти. Конечно, самую малость — и эту грань чувствуют только настоящие профессионалы. ... Мы не фальсифицируем реальность. Но мы можем сделать ей, так сказать, кесарево сечение, обнажив то, чем она беременна — в удобном месте и в нужное время.

&  Издеваться над избытком веса способен только худой во всех смыслах человек. Где ему понять, что раздобреть Маниту позволяет лишь избранным. Не зря ведь богача с незапамятных времен изображают хохочущим толстяком.
    Ваша масса — это ваше присутствие во вселенной. Если вас сто пятьдесят кило, заключенной в вас жизни хватит на двух среднестатистических граждан. Неудивительно, если вы умнее обычного человека или значительно превосходите остальных в какой-нибудь области. Толстяки, конечно, не всегда гении, но, как правило, это интересные, добродушные и чрезвычайно полезные обществу люди.

&  Хоть пластическая хирургия и достигла в наши дни небывалых высот, природу трудно обмануть.
    С мужчинами это не так страшно. В конце концов, мужской пол достаточно безобразен по своей сути — вместо красоты у него, как говорится, тестостерон и деньги. Но актрисы...
    Вы видите, например, сидящую на кровати девчушку с двумя пегими косичками и плюшевым зайкой в руках, и уже верите, что перед вами нежное утро юности — а потом на шее у этого выкроенного из собственных лоскутов существа вдруг мелькает еле заметная птеродактилья складка, вы мгновенно понимаете, что это старуха, и теплая волна внизу вашего живота сменяется дрожью омерзения, пронзающей все тело.

&  Женщина — это волшебный цветок, при взгляде на который с вами должно случиться умопомешательство, достаточно сильное для того, чтобы подвигнуть вас на тяготы деторождения. Так захотел Маниту.

&  Почему так могущественно женское очарование? Почему в юном существе, почти еще ребенке, дремлет сила, способная сокрушить царства?
    Дело в том, что красота юной девушки — это свернутое будущее, незримо присутствующее в настоящем. Это сообщение о том, что прямо здесь может запросто открыться дверь в далекое завтра — одна из тех, сквозь которые Маниту ускользает сам от себя в грядущее уже столько миллионов лет. Маниту нравится, когда он видит такую дверь через наши глаза. А мы — всего лишь его слуги и пешки. И все, что мы можем — это почтительно и быстро исполнять его приказы. Даже в те непростые минуты, когда Его взгляд останавливается на мальчиках или овечках.
    Теперь я попробую повторить то же самое не так поэтично.
    Информационные сигналы, которые должны обеспечить репродукцию, доходят до каждого из шести органов чувств. Тут действуют и запахи, и прикосновения, и вкус чужих губ, и звуки слов, и вызываемые этими словами мысли — но важнейшим каналом, конечно, остается визуальный.
    Женская красота с научной точки зрения — это не что иное, как суммарная информация о геноме и репродуктивной способности, которые анализируются мозгом за доли секунды: мужчина понимает, нравится ему женщина или нет, после первого же взгляда. И если она ему нравится, это чувство достигает крайней интенсивности немедленно, ибо через пять минут мужчину могут убить звери и природа не хочет рисковать.

&  Наше потомство от некоторых женщин имеет лучшие шансы на выживание (или по какой-то другой причине кажется предпочтительным огромной биологической программе, частью которой являемся мы все). Такие женщины нравятся нам больше, чем другие — то есть не нам, а этой самой программе, которая со свойственным ей цинизмом окунает нас сперва в романтическое опьянение, потом в долгие сердечные муки, а затем в нудные юридические хлопоты.

&  Женщины моложе шестнадцати интересуют лишь детей и девиантов. Женщины старше уже занижают свой возраст, чтобы гипнотабло могло легче завлечь клиента в спермоприемник. А раз так себя ведут сами женщины, значит, это действительно голос природы.

&  Сначала между родственниками шла долгая ссора, и до Грыма долетали матюки. Потом внизу помирились и стали петь оркские народные песни.
    Сперва прочувствованно, со слезой исполнили «Из этой жопы хуй уедешь». А когда запели «Ебал я родину такую», взяли такое «ля», что Грыму, пытавшемуся делать уроки на втором этаже, пришлось заткнуть уши затычками из пенопластика.

&  — Ты начал войну.
    — Не преувеличивай. Война начинается, потому что это воля Маниту. Природа Маниту такова, что иногда он требует крови. У нас, художников и философов, только один выбор — заработать на этом денег или нет.

Сорок восемь. Откуда все берется.
    Из тебя самого. И докажу очень просто. Что есть все это? То, что ты видишь, слышишь, чувствуешь и думаешь в сей миг, и только. Такое сотворить мог только ты, и никто больше, ибо видят твои глаза, слышат твои уши, чувствует твое тело, а думает твоя голова. Другие увидят иное, ибо их глаза будут в другом месте. А если даже узреют то же самое, размышлять об этом станет чужая голова, а в ней все иначе.
    Иногда еще болтают, что есть «мир вообще», который один для всех. Отвечу. «Мир вообще» — это мысль, и каждая голова думает ее по разному. Так что все по-любому берется из нас самих.
    Но ведь не может быть, чтобы я сам создал себе такое мучение? Отсюда заключаю, что все это рассуждение есть лишь ядовитый укус ума, а сам ум подобен сторожащему меня зверю, и мой он лишь в том смысле, что приставлен ко мне сторожем. Дальше этого смертное умозрение пойти не сможет никогда.
    Говорят, следует созерцать черноту с огнями, пока не смешаются глядящий и наблюдаемое. Тогда зверь перестанет понимать, где ты, а сам будет виден при любом своем шевелении. А после откроется дорога к Свету Маниту, но сам я там не был.


Ничто так не бодрит с утра, как свежая обида.

Tower Heist

& Lester: Truth is, people can open their own doors.
    Josh Kovacs: Not the way you do it.

& Special Agent Claire Denham: You just have to be patient.
    Josh: I don’t really have time to be patient.
    Claire: Well, if you’re tired of waiting around, you can always try the old-school approach.
    Josh: What’s that?
    Claire: Grab some pitchforks and a couple of guys and storm the castle.

& Enrique Dev’Reaux: You know how many weeks I’d have to work at the BK to make 20 million?
    Mr. Fitzhugh: 18,600.

& Josh: I haven’t driven my Nova for a few months... Did you know that in Spanish “No va” means “It doesn’t go”? That’s why they didn’t sell many in Latin America.

& Slide: Why did you bail me out?
    Josh: Because I have a job and I thought that given your skill set maybe you could help us out.
    Slide: What kind of skill set is that?
    Josh: Taking things that don’t necessarily belong to you.


& Slide: This is a joke, right?
    Enrique: This guy is the big time criminal?
    Slide: Hey, what you say?!
    Josh: All right, guys, take it easy. He’s totally qualified. He’s been arrested a bunch of times, he pays no income taxes, he’s got two Doberman pinschers. So let’s show him some respect.

& Charlie: Wait a minute. We all just proved ourselves. How do we know you can really pull this off?
    Slide: You each stole $50 worth of shit, I stole $264 in cash. Rule number one, never give your wallet to a thief. Later, bitches.

& Charlie: It’s the FBI lady and two cops!
    Enrique: Shit! We haven’t done anything yet.
    Mr. Fitzhugh: We’re plotters! We’ve plotted. That’s a crime, right?
    Charlie: Is that a crime?

& Arthur Shaw: You know what’s considered the greatest move in the history of chess, Josh?.. A man named Frank James Marshall was losing to a man named Levitsky in 1912, world championship in Helsinki. And it looked like Marshall had no chance until he moved 23 queen G-3. He deliberately sacrificed his queen and the move was so shocking and surprising that Levitsky never got over it... He lost the game two moves later. And the move became known in the annals of chess as the “Marshall swindle*.”

& Shaw: I know how difficult it must be for you to lose a service job like this at your age. And one day when all this is ancient history, I hope you can come back, maybe not as a building manager at first, but somewhere where you can start over, earn our trust. A doorman, for instance... Now go home and practice your chess game.
    Josh: I’ll study the “Marshall swindle,” sir.
    Shaw: Anybody can sacrifice their queen, Josh. The real trick is getting away with it.

--
Heist — ограбление
swindle — мошенничество; афера; надувательство; разводка

+ quotes on the Imdb.

Alcatraz 1x5

Guy Hastings

& Rebecca: Did he really kill my grandmother?
    Ray Archer: I didn’t think so... And then I did.

& Rebecca: Talk about cramped quarters.
    Diego: Guards paid 28 bucks a month to live in these apartments... You can’t beat the view.

& Hauser: Find her.
    Rebecca: And tell her what?
    Diego: You know your dad, who for 50 years you thought was dead, is kind of back. And we were, you know, wondering if maybe you’ve seen him.
    Hauser: ... Not that.

& Rebecca: You’re writing a new book.
    Diego: I am?
    Rebecca: I’m your research assistant.
    Diego: You are?


& Guy Hastings: You got to have a whole life, didn’t you, Ray? Got to raise your family. You got to... Live.
    Ray: What happened to you, Guy?

& Guy: The only currency on Alcatraz that really matters is respect.

& Ray: Why are you looking for Tommy?
    Guy: It’s what they told me.
    Ray: What who told you?

& Rebecca: You got what you wanted anyway... Someone with ties to Tommy Madsen.
    Hauser: Oh, is that what I wanted? Where is this going?
    Rebecca: Now I know. My grandfather is more important to you than I ever imagined, which means you need me more than I need you.

& Tommy: Ah, it’s just strange, you know, being a grandfather at my age.
    Ray: You’re nobody’s grandfather.

& Ray: If I see you again... I’ll kill you.


On the Imdb.

24 мар. 2012 г.

Alcatraz 1x4

Cal Sweeney

& Sweeney: No emotion, kid. It’s how you gotta be. You can’t care about anyone or anything. Moment they see a soft spot, they got you by the short hairs.

& Rebecca: I have to ask... how does someone who’s got two PhDs end up with a comic book store?

& Sweeney: You tossed my cell.
    Tiller: Some people leave flowers. Others, a mint on a pillow. I toss cells. Occupational hazard.

& Dr. Beauregard: So what’s your specialty, Mrs. “Sin-gup-ee”?
    Dr. Singupta: Dr. Singupta. In addition to my M.D., I have a post-doc in Clinical Psychology.
    Dr. Beauregard: An M.D. too... well, well. My nose might come to bleeding in such rarefied air.


& Rebecca: You know what they didn’t have in the 1950s?..
    Sweeney: Pull over now!
    Rebecca: Seat belt laws!

& Rebecca: Four down and... A hell of a lot more to go.

& — Where are you taking me?
    Warden James: To meet a friend... Your recent palace de coup has caught the eye of a certain subterranean visitant... Who desires to have a parley.

& Warden James: Your future just got a heck of a lot brighter, kid. Don’t be shy.


On the Imdb.

Hugo

From anashulick:
«Хьюго» — из тех работ, что каким-то образом задевают за живое.
Атмосферой, красками, репликами — как будто ведешь ладонью по теплой шершавой стене.
Вроде бы ничего особенного — но терять это ощущение не хочется.
Примерно таким же получился и фильм — с первых же кадров.
Вся картина пропитана любовью Скорсезе к кинематографу — наверное, поэтому все и получилось.
Как будто он гулял-гулял, а потом — раз, и вернулся домой.
А дома хорошо, и все его любят, и он всех тоже, и в камине огонь, и тепло, и друзья, и вкусный ужин, и мягкий коньяк, и дуракаваляние, и разговоры до самого рассвета — ну понимаете, такой прекрасный вечер, когда всем хорошо и все получается.
И получился Фильм.
Отдельное шапо заслужил Саша Барон Коэн.
Филигранная работа — его Инспектор смешной, жалкий, милый, несчастный, робкий, решительный — всё одновременно.
Как Скорсезе решился на него, тем более, в свете свежего «Диктатора», — непонятно, но результат прекрасен.


& Uncle Claude: Time... My time is... 60 seconds in a minute. Sixty minutes in an hour. Time is everything. Everything.

& Isabelle: This might be an adventure, and I’ve never had one before — outside of books, at least.


& Station Inspector: I love poetry, just... not in the station. We’re here to either get on trains or get off them. Or work in different shops, is that clear?

& Hugo: I’d imagine the whole world was one big machine. Machines never come with any extra parts, you know. They always come with the exact amount they need. So I figured, if the entire world was one big machine, I couldn’t be an extra part. I had to be here for some reason. And that means you have to be here for some reason, too.

& Georges Méliès: My life has taught me one lesson, Hugo, and not the one I thought it would. Happy endings only happen in the movies.

--
+ quotes on the Imdb.

__ Не пошло.

23 мар. 2012 г.

Two and a Half Men 3x12

That Special Tug

& Alan: Did you see how happy Jake was to be spending the weekend away from me?
    Charlie: Why would you think that? Just because he jumped out of the car while it was still moving?

& Alan: It’s natural for him to want to spend more time with his peers than his parents. But... all the same... it’s sad.
    Charlie: Yeah. Sunrise, sunset.

& Alan: ... I haven’t read the book! And, oh, oh... poetry, poetry! Byron, and Keats, and Shelley! And biographies! Oh! Julius Caesar, and Abraham Lincoln, and, oh, Groucho Marx! I mean, look at them all! Look at them! They’re mocking me! I haven’t read any of them!
    Charlie: Okay, well, just pick one for now.
    Alan: Why bother?! There’s not enough time! There’s too many books and not enough time!


& Dr. Linda Freeman: All right, let’s stop here for a minute and talk in general about your feelings towards women.
    Charlie: No, thanks.
    Dr. Linda: Rather discuss your childhood?
    Charlie: Nope.
    Dr. Linda: Father?
    Charlie: Dead.
    Dr. Linda: Mother?
    Charlie: Killed him.
    Dr. Linda: Would you like to discuss that?
    Charlie: We just did.

& Dr. Linda: Charlie, I’m not sure we’re on the same page here. Have you ever been in therapy before?
    Charlie: Does massage therapy count?
    Dr. Linda: No.
    Charlie: It’s almost the same thing. One on one with a strange woman who charges you for an hour then only gives you 50 minutes.

--
+ quotes on the Imdb.