& «Ок, бро, сис и зис, – напрямую обращается Герман Азизович к юношеству, – теперь вы «зумеры», и печать эта ярко горит на ваших лбах. Вы продали свое право космического первородства за похлебку из генно-модифицированной чечевицы. Но знайте – фальшивые цацки, феминитивы и гендерные клейма, в которые вы с таким удовольствием играетесь, и есть единственное пособие на жизнь, приготовленное для вас олигархией. Вместо того чтобы обеспечить вам достойную, осмысленную и содержательную жизнь, система расплачивается с вами ворохом пестрых ярлыков, от которых, если внюхаться, еще воняет предыдущей партией носивших их трупов…»
& – Вы правду говорите?
– Правду. Врать неинтересно.
& – А хоть что-нибудь про свою религию вы можете объяснить?
– Она в целом такая же, как и другие. С одним отличием. Она истинная. А остальные ложные.
– Почему?
– Религия, – ответил чемодан, – это обещание, что душе станет хорошо, если она будет совершать одни действия и избегать других. Так?
– Ну примерно.
– В остальных религиях обещание дается, но не выполняется. Пока человек жив, это объясняют нарушением завета с богом. Завет всегда составлен так, что не нарушить его невозможно. А выполнение главного подряда начинается с момента смерти заказчика. И происходит в другом измерении, куда никто не может заглянуть. Кроме служителей культа – если им, конечно, верить. Гениальная схема, да?
– Да, – сказала Маня. – Лучший бизнес на свете. Так почему именно ваша религия истинная?
Чемодан засмеялся.
– Теологически не берусь обосновать. Но эмпирически я это знаю точно. Моей душе действительно становится бесконечно хорошо. Я помню, что пережил это много-много раз.
– И как это достигается? – тихо спросила Маня.
– Позволь не посвящать тебя в детали, – ответил чемодан. – Но так уж вышло, что ты играешь здесь центральную роль. ...
& Хватило бы элементарной логики. Но она никогда не включается, если нужна.
& Таков был путь – нырнуть в тщету и боль, чтобы выйти из нее и вознестись к небывалому счастью. Быть всем. В этом и заключался смысл названия «Гольденштерн Все». Высокий, тайный и прекрасный смысл, который он только что вспомнил.
Он летел все выше и быстрее, поднимаясь сквозь разреженные слои бытия, пересекая границы возможного – и наступила секунда, когда он ясно пережил, как только что одновременно был глупой девочкой по имени Маня, с которой в этот раз начался его восход, ее подругой и терапевтом Офой, теткой, отцом, друзьями и подругами по лицею, пьяными скоморохами, злобным мозгом в чемодане и даже задушенными курами. Он был каждым из них – и никем.
Его личная симуляция была совершенна. Он был бесконечно счастливой всесильной сущностью, для развлечения распавшейся на множество ограниченных и полных боли жизней. И теперь цепная реакция вовлекала в сферу его восприятия даже те сознания, которые изначально не были частью симуляции – и их становилось все больше. Такое невозможно было подделать. Бог возвращался домой, приближаясь к своему тайному трону, окончательному состоянию Всего Сразу, ждущему в конце пути.
Прекрасный взлетел к вершине купола и замер на секунду под его высшей точкой – золотой звездой своей славы. Предчувствие небывалой радости залило его, переполнило – и сожгло… А когда секунда вечности наконец прошла, он с удивлением понял, что Невыразимое уже кончилось.
Счастье покидало его – как всегда…
Но почему?
В звезде была надпись на древнем языке. По условиям симуляции он забывал ее вместе со всем, что было прежде – и каждый раз видел как бы заново.
Гольденштерн прочел надпись, изумленно замер в зените, распрямил свои энергии, лучи и крылья – и вспомнил главное: почему бог пустил его на эту ступень совершенства. И еще – что такое бог.
... И тогда, сжавшись от гнева, боли и ужаса в клуб багрового огня, он развернулся в потоке причин и следствий и начал новое низвержение к узким и слепым человеческим смыслам – чтобы забыть все то, что понял минуту назад.”
Комментариев нет:
Отправить комментарий