Карлос Руис Сафон — Игра ангела (2/5)

Начало

^  Клиника располагалась на верхнем этаже здания. С высоты открывался вид на море, сверкающее в отдалении, и крутой спуск улицы Мунтанер. Ее пунктиром прочерчивали трамваи, скользившие к Энсанче между большими домами и величественными зданиями.

^  Потом мы доехали до улицы Панама и на скорости не больше пяти километров в час, показавшейся мне тогда головокружительной, прокатились до бульвара Пеарсон и вернулись назад, причем вел машину я сам.

&  Я обошел дом, где уже пахло ее отсутствием...

^  Девять недель спустя я стоял у дома номер 17 на площади Каталонии, в котором два года назад книжный магазин «Каталония» гостеприимно распахнул двери, и ошалело созерцал витрину, показавшуюся мне необъятной.

&  Семпере налил мне стакан воды «Виши».
    – Выпейте. Лечит все, кроме глупости, которая принимает характер пандемии.

&  – У вас больной вид.
    – Отравление.
    – Чем?
    – Реальностью.

---

^  Дважды я падал ничком. Один раз это произошло на бульваре Рамбла, а во второй – при попытке перейти улицу Виа-Лайетана.

&  Уважаемый сеньор Мартин,
    я намерен провести несколько дней в Вашем городе, и мне доставило бы огромное удовольствие, воспользовавшись удобным случаем, встретиться с Вами и, возможно, вернуться к обсуждению условий моего делового предложения. Если Вы не связаны предварительными договоренностями, мне было бы весьма приятно пригласить Вас на ужин в будущую пятницу, 13 числа, в десять вечера на маленькую виллу, снятую мною на время пребывания в Барселоне. Дом расположен на пересечении улиц Олот и Сан-Хосе-де-Монтанья, рядом с главным входом в парк Гуэль. Надеюсь и верю, что Вам представится возможность принять приглашение.
    Искренне Ваш,
    Андреас Корелли.

&  Такси на малой скорости ползло вверх по косогору, подбираясь к границам предместья Грасия, двигаясь в сторону одинокого и мрачноватого массива парка Гуэль. Склон был усеян россыпью особняков, знававших лучшие времена. Их крыши и стены проглядывали сквозь зелень рощи, колыхавшейся на ветру, как темные волны. На вершине холма я различил широкие ворота ограды. Три года назад, после смерти Гауди, наследники графа Гуэля продали мэрии по дешевке этот уединенный и пустынный парк, где никогда не было других обитателей, кроме самого архитектора. Забытый и заброшенный, сад колонн и башенок напоминал ныне проклятый рай.

&  – Вы были правы, – сказал я.
    – Как всегда, – отозвался Корелли. – Обыкновенно так и случается, что редко приносит мне хоть какое-то удовлетворение. Иногда мне кажется, что наибольшую радость мне могло бы доставить лишь подтверждение моей ошибки.

&  – Не беспокойтесь по поводу адвокатов. Мои не в пример расторопнее, чем те, кого наняли эти прыщи. Мои адвокаты не проигрывают дел. Предоставьте мне разобраться с юридическими проблемами и тяжбой.
    Увидев, как он улыбнулся, промолвив эти слова, я подумал, что мне лучше никогда не встречаться с юридическими консультантами издательства «Люмьер».

&  Корелли наклонился вперед, впившись в меня взглядом.
    – Мартин, я хочу, чтобы вы создали для меня религию.

&  – Вы выбрали не того писателя. Я ничего не знаю о религии.
    – Из-за этого не волнуйтесь. Я знаю. Мне нужен не теолог. Мне нужен рассказчик. Известно ли вам, что такое религия, любезнейший Мартин?
    – Смутно припоминаю Господа Нашего.
    – Красивая, складно сложенная песнь. Но оставим поэзию. Религия, в сущности, это некий нравственный кодекс, оформленный в виде легенд, мифов или любого другого литературного произведения, с тем чтобы закрепить систему верований, ценностей и этических норм, регулирующих жизнедеятельность культуры или общества.
    – Аминь, – подал голос я.
    – Как во всякой литературе или символическом послании, степень воздействия произведения на умы и чувства зависит от формы, а не от содержания, – продолжал Корелли.
    – Вы пытаетесь сказать, что любая доктрина суть прежде всего сказка.
    – Все сказка, Мартин. То, во что мы верим, о чем знаем, помним, и даже то, о чем мы мечтаем. Все есть сказка, повествование, последовательность событий и персонажей, которые передают эмоциональную составляющую. Акт веры – это акт приятия, приятие истории, рассказанной нам. Мы можем признать истиной только то, что может быть облечено в форму рассказа.

&  Lux Aeterna = Вечный свет

^  Я отпраздновал возвращение в мир живых, отдав дань почтения самому уважаемому храму в городе: главному отделению Испано-колониального банка на улице Фонтанелла.

^  Грандес препроводил меня в небольшой бар на углу улиц Доктора Доу и Художника Фортуни.

&  Кем бы ни был таинственный Д. М., в его поэзии смерть трактовалась как сила неистовая и вечная. Варварская мешанина заимствований из различных мифологий о рае и аде, перетолкованных на свой лад, преподносилась как единое целое. В представлении Д. М. имелись лишь начало и конец, только создатель и разрушитель, принимавший различные имена, чтобы смутить и запутать людей, испытав их на прочность. И это был единый Бог, чье истинное лицо имело две стороны: одна выражала доброту и милосердие, другая была жестокой и демонической.

^  Утром я вышел позавтракать в кафе, находившееся напротив портала церкви Санта-Мария-дель-Мар.

&  – Ясно же, что вам не понравилось и вы считаете меня конченой дурой.
    – Я этого не сказал.
    – Вы ничего не сказали, что намного хуже.
    – Исабелла, если ты действительно хочешь посвятить себя литературе или, во всяком случае, писать, чтобы тебя читали, придется привыкнуть, что иногда тебя будут игнорировать, оскорблять, презирать и почти всегда демонстрировать безразличие. Это одна из прелестей профессии.

&  На свете немало людей, кто обладает способностями и желанием, и многие не добиваются ничего. Это только предпосылки к тому, чтобы совершить что-то в жизни. Врожденный дар сродни силе атлета. Можно появиться на свет, обладая большими или меньшими способностями, однако человек не становится атлетом только лишь по той причине, что родился высоким, сильным или быстрым. Выдающимся спортсмена или художника делает упорный труд, совершенствование в своем ремесле и технические приемы. Природный ум – не более чем стратегический запас. Чтобы с толком им распорядиться, необходимо преобразовать разум в оружие высокой точности.
    – Уместна ли здесь военная терминология?
    – Всякое произведение искусства агрессивно, Исабелла. И вся жизнь художника состоит из маленьких и больших войн, начиная с борьбы с самим собой и своей ограниченностью. Чтобы добиться поставленной цели, нужно в первую очередь честолюбие, а затем талант, знания и, наконец, возможность.

&  Неудачные мысли обычно приходят парами.

&  – А если я уведу вашего сына, что тогда? Вы перестанете со мной разговаривать?
    – Вам виднее, как лучше разбазаривать время и деньги. Я же останусь дома и почитаю, ибо жизнь коротка.

^  Я смутно помнил, как два официанта с постоялого двора «Два мира» на Королевской площади, подхватив меня под руки, сгрузили на скамью у фонтана, где я провалился в сон, вязкий и тяжелый.

&  Я прочел пару строк наугад и как будто совершил путешествие в прошлое, где все казалось столь же простым, сколь и предопределенным:
    «„Поэзию пишут слезами, романы – кровью, а историю – вилами по воде“, – сказал кардинал, натирая ядом лезвие кинжала в свете канделябра».

Далее