“Господин Ханеда был начальником господина Омоти, который в свою очередь был начальником господина Саито, который являлся начальником мадемуазель Мори, которая была моей начальницей. Я же не была начальником ни у кого. ...
& Господин Саито кратко представил меня всему собранию. После чего спросил, люблю ли я преодоление трудностей. Было ясно, что я не имела права сказать нет.
— Да, — сказала я.
& Это было занимательное упражнение: "Прекрасная маркиза, глядя в ваши красивые глаза, я умираю от любви", право же, фраза не лишена остроумия. Я решила поиграть словами: "А что если Адам Джонсон станет глаголом, будущее воскресенье подлежащим, игрок в гольф дополнением, а господин Саито наречием? Будущее воскресенье согласно прийти господинсаитно адамджонсовать игрока в гольф. Получи, Аристотель!"
& У неё был самый красивый в мире нос, японский нос, этот неповторимый нос с тонкими деликатными ноздрями, которые узнаешь среди тысяч. Не каждый японец обладает таким носом, но если кто-нибудь имеет такой нос, он может быть только японского происхождения. Если бы у Клеопатры был такой нос, география планеты претерпела бы серьёзные изменения.
& Служащие Юмимото, так же, как и нули, приобретали своё значение, только стоя позади других цифр. Все, кроме меня, потому что я не достигала даже значения нуля.
& Каждый, кто впервые приходит на работу в японскую фирму, начинает с осякуми — "почтенной чайной церемонии". Я отнеслась к этой обязанности тем более серьёзно, поскольку это было единственным делом, порученным мне.
& — Приказываю вам больше не понимать японского.
— Это невозможно. Никто не смог бы подчиниться подобному приказу.
— Подчиниться всегда можно. Это то, что западные умы должны были бы понять.
"Ах, вот вы о чём", подумала я, прежде чем ответить:
— Вероятно, японский мозг и может заставить себя забыть какой-то язык. Западный мозг на такое не способен.
Столь необычная отговорка не показалась господину Саито странной.
— Всё же попытайтесь. По крайней мере, сделайте вид. Я получил распоряжение на ваш счёт.
& Я спросила, какова была идеограмма её имени. Она показала мне свою визитную карточку. Я посмотрела на кандзи и воскликнула:
— Снежная буря! Фубуки означает "снежная буря"! Это очень красивое имя.
— Я родилась во время снежной бури. Мои родители увидели в этом знамение.
Я вспомнила список служащих Юмимото: "Мори Фубуки, родилась в Наре 18 января 1961 года:" Она была ребёнком зимы. Я вдруг представила эту снежную бурю над величественным городом Нара и его бесчисленными колоколами — не было ли совершенно естественным то, что эта восхитительная девушка родилась в день, когда красота неба обрушилась на красоту земли?
& Я нашла своё призвание. Мой мозг расцветал на этом несложном поприще, полезном, человечном и благоприятствующем созерцанию. Я бы с удовольствием занималась этим всю жизнь.
& — А вас я предупреждаю: это был ваш первый и последний отчёт. Вы себе сильно повредили. Уходите! Не желаю вас больше видеть!
Я не заставила орать на себя дважды.
& — ... она хочет, чтобы меня постигла та же участь! Это слишком низко. Мне нужно с ней поговорить.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно. Как можно улаживать конфликты, если об этом не говорить?
— Только что вы говорили с господином Омоти, когда он осыпал нас проклятиями. По-вашему, все уладилось после этого?
— Что верно, так это то, что если не поговорить, то проблема не решится.
— А мне кажется ещё гораздо более верным то, что когда мы говорим, мы рискуем ухудшить ситуацию.
& — Я ваш руководитель. Вы полагаете, что имеете право так грубо разговаривать со мной?
— Вы мой руководитель, это верно. У меня нет никакого права, я знаю. Но я хотела, чтобы вы знали, как я разочарована. Я вас так уважала.
Она элегантно усмехнулась:
— Ну, я-то не разочарована. Я не питала к вам никакого уважения.
& Работа была очень скучной, но меня это не огорчало, потому что это позволяло мне занять свой мозг чем-нибудь иным. Так, классифицируя счета, я частенько поднимала голову, чтобы помечтать, любуясь прелестными чертами моей доносчицы.
Проходили недели, и я становилась все спокойнее. Я называла это "счётной безмятежностью". Было мало различий между работой монаха-переписчика в средние века и моей: я проводила дни напролёт, переписывая буквы и цифры. За всю жизнь мой мозг не был менее задействован, чем теперь, и я познала абсолютное спокойствие. Это был дзен счётных книг. Я удивлялась самой себе, думая, что если бы мне пришлось провести сорок лет за этим замечательным отупляющим занятием, меня бы это вполне устроило.
Кстати сказать, я уже имела глупость получить высшее образование. Но теперь мой мозг прекрасно обходился без интеллекта, он расцветал на почве бестолковых повторений. Я была обречена созерцать, теперь я знала это. Переписывать числа, любуясь красавицей, было счастьем.
& — Либо вы предательница, либо тупая: третьего быть может.
— Может: я это я. Есть нормальные люди, не способные переписывать колонны цифр.
— В Японии таких людей нет.
— Кто же оспаривает превосходство Японии? — сказала я, принимая сокрушённый вид.
— Если вы умственно отсталая, надо было мне об этом сказать, вместо того, чтобы позволять мне доверять вам такую работу.
— Я не знала, что я умственно отсталая. Я в жизни ещё не переписывала столько цифр.
— И, тем не менее, ваш случай любопытен. Ведь, чтобы переписывать цифры не требуется особого ума.
— Это точно. Я думаю, что в этом и беда таких людей, как я. Если наш мозг не задействован, он засыпает. Отсюда и мои ошибки.
& — Почему вы на меня так смотрите?
— Я думала о том, что по-японски слова "волосы" и "бог" звучат одинаково.
— "Бумага" тоже, не забывайте.
& — А я, когда была маленькой, хотела стать Богом. Богом христиан с большой буквы "Б". В пять лет я поняла, что мои амбиции неосуществимы. Тогда я, слегка разбавив вино водой, решила стать Христом. Я воображала свою смерть на кресте на глазах у всего человечества. В возрасте семи лет я поняла, что и на это рассчитывать не приходится. Тогда я скромно решила стать мучеником. На таком выборе я остановилась на долгие годы, но этого тоже не случилось.
— А потом?
— Вы знаете: я стала бухгалтером в компании Юмимото. И думаю, что ниже пасть я уже не могла.
— Вы так думаете? — спросила она со странной улыбкой.
& По-французски — день Венеры, по-японски — день золота, и мне сложно понять, какая связь между иудейско-христианским мучением, латинским сладострастьем и японским обожанием нетленного металла.
& В этом было нечто загадочное. Предприятие, которым руководил такой великодушный человек, должно было быть сущим раем, обителью доброты и процветания. В чём же тут секрет? Возможно ли, чтобы Бог царил в аду?
Комментариев нет:
Отправить комментарий