AKA (Они всегда возвращаются)
& Увы, молодой человек, честолюбие хуже наркотика – даже самые сильные почести и похвалы приносят всего лишь кратковременное удовлетворение. Как бы громко ни гремело имя честолюбца, ему непременно хочется еще. Еще громче, еще ярче, еще шире...
& Люди на войне делятся на две категории: тех, кто убивает, и тех, кто прячется.
& Если не хочешь, чтобы другие задавали тебе вопросы, спрашивай сам.
& Не каждую возможность выжить можно использовать. Даже когда она единственная.
& Английский с его встроенным независимым сарказмом намного лучше подходит человеку со связанными руками.
& «Сильна, как смерть, любовь...» – откуда это, Габо?
Так написано в книге, девочка, в самой большой из книг.
& Любовь не умеет стоять на месте, ей всегда мало того, что есть, она должна непрерывно расширяться, захватывать все новые и новые территории, без конца, пока не подчинит себе весь мир. А что потом? А потом она умирает. – Умирает? – Ну да... Умирает от голода, потому что больше уже не осталось ничего для ее ненасытной силы. – Тогда зачем давать ей расти, если она все равно умрет? – Ну как же... если не давать ей расти, то она просто умрет маленькой, вот и все.
& Отчего мы не первые люди на Земле? Зачем тут это двуногое зверье? Что оно делает здесь, в нашем мире? Оно врывается к нам и убивает нас – нашей ли смертью или своей, убивает в любом случае, даже если мы остаемся жить, а оно погибает от нашей руки.
& Месть – как соленая вода из Мертвого моря, не утоляет жажды. ... Месть не принесет облегчения – она только добавит тебе новой боли. Не вылечит – добавит!
& Он ведь был деятельным человеком. Никогда не ждал, когда к нему что-то само приплывет. Хочешь, чтобы жизнь твоя стала лучше – исправь ее. Все просто.
& – Не тушуйся, девочка. Ты права. Поняла? Ты права, а они, крысы, виноваты. И слабость твоя тоже права: нормального человека должно тошнить от убийства. А если не тошнит, то он уже ненормален... В этом, если хочешь знать, их самая главная крысиная пакость: они заставляют нас убивать. Гады. Они убивают нас так или иначе. Превращают или в трупы, или в бесчувственных монстров, и неизвестно еще, что хуже.
– Известно... – пробормотала Энджи.
– Что? – переспросил он, не расслышав.
– Ты просто не знаешь, но есть еще и третье состояние, самое худшее... Ты и не труп, и не монстр... ты – вонючая тряпка, выброшенный в кювет презерватив, до горла набитый мерзкой спермой насильников... Ты настолько грязна, что отвратительна самой себе, ты скребешь себя до крови и не можешь очиститься, даже если соскребешь все мясо до самых костей, понимаешь? Потому что кости тоже осквернены... Все осквернено – до самого мозга... А в голове – их морды, их невыносимая вонь, въевшаяся в тебя... Что делать тогда, а, Берл? Скажи мне, если ты такой умный!.. Ага, молчишь?..
Берлиада — 1
(трилогия Шломо Бельского)
“Берл вышел из машины, и полуденный иерусалимский зной, по-приятельски обхватив за плечи, жарко дохнул ему в лицо горьковатым запахом раскаленной земли и хвои. ...& – ... Кто вообще читает сообщения о судебных провалах, набранные мелким шрифтом между светскими новостями и биржевыми сводками? Шум, шум, шум!.. – вот двигатель современного мира!
& Увы, молодой человек, честолюбие хуже наркотика – даже самые сильные почести и похвалы приносят всего лишь кратковременное удовлетворение. Как бы громко ни гремело имя честолюбца, ему непременно хочется еще. Еще громче, еще ярче, еще шире...
& Люди на войне делятся на две категории: тех, кто убивает, и тех, кто прячется.
& Если не хочешь, чтобы другие задавали тебе вопросы, спрашивай сам.
& Не каждую возможность выжить можно использовать. Даже когда она единственная.
& Английский с его встроенным независимым сарказмом намного лучше подходит человеку со связанными руками.
& «Сильна, как смерть, любовь...» – откуда это, Габо?
Так написано в книге, девочка, в самой большой из книг.
& Любовь не умеет стоять на месте, ей всегда мало того, что есть, она должна непрерывно расширяться, захватывать все новые и новые территории, без конца, пока не подчинит себе весь мир. А что потом? А потом она умирает. – Умирает? – Ну да... Умирает от голода, потому что больше уже не осталось ничего для ее ненасытной силы. – Тогда зачем давать ей расти, если она все равно умрет? – Ну как же... если не давать ей расти, то она просто умрет маленькой, вот и все.& Отчего мы не первые люди на Земле? Зачем тут это двуногое зверье? Что оно делает здесь, в нашем мире? Оно врывается к нам и убивает нас – нашей ли смертью или своей, убивает в любом случае, даже если мы остаемся жить, а оно погибает от нашей руки.
& Месть – как соленая вода из Мертвого моря, не утоляет жажды. ... Месть не принесет облегчения – она только добавит тебе новой боли. Не вылечит – добавит!
& Он ведь был деятельным человеком. Никогда не ждал, когда к нему что-то само приплывет. Хочешь, чтобы жизнь твоя стала лучше – исправь ее. Все просто.
& – Не тушуйся, девочка. Ты права. Поняла? Ты права, а они, крысы, виноваты. И слабость твоя тоже права: нормального человека должно тошнить от убийства. А если не тошнит, то он уже ненормален... В этом, если хочешь знать, их самая главная крысиная пакость: они заставляют нас убивать. Гады. Они убивают нас так или иначе. Превращают или в трупы, или в бесчувственных монстров, и неизвестно еще, что хуже.
– Известно... – пробормотала Энджи.
– Что? – переспросил он, не расслышав.
– Ты просто не знаешь, но есть еще и третье состояние, самое худшее... Ты и не труп, и не монстр... ты – вонючая тряпка, выброшенный в кювет презерватив, до горла набитый мерзкой спермой насильников... Ты настолько грязна, что отвратительна самой себе, ты скребешь себя до крови и не можешь очиститься, даже если соскребешь все мясо до самых костей, понимаешь? Потому что кости тоже осквернены... Все осквернено – до самого мозга... А в голове – их морды, их невыносимая вонь, въевшаяся в тебя... Что делать тогда, а, Берл? Скажи мне, если ты такой умный!.. Ага, молчишь?..
... На пороге — бородатая вонючая смерть в овчинном полушубке.”
>> Пепел (Бог не играет в кости) (Берлиада—2)
Комментариев нет:
Отправить комментарий