Компромисс между системой и людьми
& Компромисс, благодаря которому «и овцы целы и волки сыты», заключается в формальном соблюдении обязанностей. Система делает вид, что она по-прежнему выполняет управленческие функции в полном объеме, то есть функционирует якобы в аварийном, нестабильном режиме, а исполнители подыгрывают и делают вид, что они соблюдают все эти непомерные требования – демонстрируют энтузиазм, покорность, согласие с тем, что все обстоит как прежде, хотя на самом деле большую часть своих обязанностей они уже игнорируют, выполняют только внешний ритуал.
& Как начали со времен добровольно-принудительного крещения Руси притворяться верующими христианами, так и продолжают до сих пор притворяться добросовестными подчиненными, честными налогоплательщиками, верными супругами и т. д. Налоговая сфера, пожалуй, служит наилучшей иллюстрацией. Князья недоплачивали Орде, крепостные крестьяне – помещикам ..., современные предприниматели – государству.
& Со стороны может показаться, что система управления потерпела поражение. Она уже не может добиться своих целей. Она по-прежнему декларирует, что владеет каждой копейкой, каждой минутой, каждой клеточкой тела своих подданных и сотрудников, что она всем руководит и все распределяет, а в реальности люди уклоняются, и система ничего не может с этим поделать. Вроде бы люди перехитрили и победили систему управления. На самом же деле достигнут компромисс, удовлетворяющий интересы обеих сторон.
С одной стороны, люди получили то, что им нужно: спокойствие, сохранение жизни, здоровья, времени и имущества; они не выполняют того, что от них требует система. Но система также сохранила главное – потенциальную возможность перейти в нестабильное состояние и вернуть звенья системы управления назад, в аварийный, конкурентный режим. Сохранилась структура управления, позволяющая провести мобилизацию, распределение и перераспределение ресурсов, сохранилась базовая идеология, сохранился идеологический аппарат, продолжающий вдалбливать людям, что в назначенный час они должны быть готовы выполнять все, что от них потребуют.
Система сохраняет главное – возможность возвращения на круги своя. Этот исторический компромисс переводит всю страну в сонное, застойное состояние, своего рода анабиоз, который продолжается до очередной аварийной ситуации – проигранной войны, катастрофического отставания от Запада или чего-нибудь подобного. При наступлении такой катастрофы в обществе просыпаются старые стереотипы поведения, система «вспоминает», какой она была при первых князьях или генеральных секретарях, и начинаются управленческие чудеса – то никому не известный мясник Кузьма Минин собирает ополчение и выигрывает уже проигранную войну, то индустриализацию проводят за одно десятилетие, то за считанные месяцы вывозят на восток почти всю тяжелую промышленность, то истребляют и разгоняют все образованное население, а затем на пепелище успешно воссоздают передовую науку и образование, то немцев сначала пускают аж до Волги, а потом гонят назад, то совершают еще что-то невероятное.
& Единственно возможный в таких условиях способ нормирования – молчаливое соглашение между рабочим и нормировщиком о приемлемых границах выполнения норм. В итоге нормировщик делает вид, что нормирует, а рабочий делает вид, что изо всех сил пытается выполнить эти заниженные нормы. Компромисс, принявший форму «ритуального нормирования», позволяет рабочим спокойно жить и кое-как работать, а руководителям дает право делать вид, что они владеют всеми рычагами власти на заводе.
& Побочным следствием компромисса между системой управления и населением является неизбежный конфликт поколений. Этот конфликт возникает тогда, когда в один и тот же отрезок времени существуют старшее и младшее поколения, одно из которых выросло в условиях нестабильной системы управления, а другое воспитывалось в спокойные стабильные годы. Одно из этих поколений привыкло жить в кризисных, аварийных условиях, бороться, рисковать имуществом и жизнью, ничего не бояться и быть готовым как к невероятному жизненному успеху, так и к незаслуженному поражению.
А параллельно существует другое поколение, сызмальства постигшее правило «живи сам и жить давай другим», освоившее искусство формального соблюдения ритуалов и преследования собственных шкурных интересов. Между представителями поколения энтузиастов и поколения, говоря на современном сленге, пофигистов неизбежны конфликты. Периоды сосуществования таких противоположных по своему поведению поколений становятся эпохами бескомпромиссных споров и откровенной вражды, которые проявляются и в семейной жизни, и в литературе, и в искусстве, и в бизнесе, а главное, в политике и государственном управлении, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
& Указанный компромисс между системой управления и населением России и является тем самым «общественным договором» между государством и обществом, к заключению которого призывают нас политики, ученые и публицисты. Никакой другой «общественный договор» в нашей стране невозможен, так как соответствующая ниша в общественном сознании уже занята.
Но что может быть улучшено в русском варианте «общественного договора», так это технология его заключения. Согласно действующему испокон веков порядку, «общественный договор» заключается не единовременно и не между двумя сторонами – государством и обществом, а ежедневно и ежечасно между миллионами их представителей: между чиновниками и предпринимателями, между автолюбителями и инспекторами ГИБДД, между судьями и «сторонами по делу» и так далее по каждому конкретному поводу. В ходе переговоров представители государства в каждом отдельном случае идут на нарушение установленных государством идеологических и правовых норм, делают исключение в пользу отдельного представителя общества, то есть временно переходят на другую сторону баррикад.
& В этом и состоит историческая миссия чиновников в России (чиновников в широком смысле, включая сюда и судей, и менеджеров госпредприятий, и депутатов, и сотрудников силовых структур) – быть буфером, преобразовывать невыполнимые государственные законы и правила в выполнимые и приемлемые.
& Взяточничество становится не только неизбежным, но и общественно-необходимым явлением, без которого обшество не смогло бы функционировать. На микроуровне взятка выступает, во-первых, как плата за принимаемый чиновником должностной риск, во-вторых, как справедливая компенсация усилий и затрат, понесенных чиновником на пути к должности, дающей «право на взятку»; на макроуровне – как затраты на воспроизводство так называемых «общественных благ» (public goods).
& Если бы чиновничество было просто паразитом на теле страны, как полагало и полагает большинство соотечественников, а взятки были бы только вычетом из «общественного пирога» наподобие ущерба от саранчи, то чиновники не просуществовали бы столько веков в качестве ведущего класса общества. При очередном повороте истории их давно бы выбросили на свалку (что неоднократно пытались сделать при самых разных правителях). На самом деле сложившаяся в России система управления, да и весь уклад жизни, предполагает наличие коррумпированного посредника между государством и населением. Уместно вспомнить так называемое правило № 1 M. М. Сперанского, отца русской бюрократии в ее современном виде: «Ни одно государственное установление не должно быть прописано так, чтобы его можно было применять без прямого участия чиновника».
Если этот посредник не будет коррумпирован, то общество окажется беззащитным перед лицом людоедского государства. Как заметил Герцен «в русской жизни страшнее всего бескорыстные люди».
& Чтобы убедиться в народном характере российской бюрократии, нет необходимости использовать сложные логические доводы. Достаточно вспомнить бюрократов застойного брежневского или даже нынешнего времени. Вспомните милейшие лица этих тетенек и дяденек, в которых не было ничего от бесчеловечных монстров. Им совершенно не была нужна власть над человеком. Они требовали, в сущности, только одного – чтобы никто не нарушал их служебный покой, не мешал жить, не заставлял работать, не ставил под угрозу их благополучие, не вынуждал к каким-то действиям.
Поэтому они пуще всего блюли процедуру, а их священную ярость и ненависть вызывало только то, что требовало от них каких-то действий, не направленных к их интересам, например, когда какой-нибудь настойчивый проситель, жалобщик или правдоискатель пытался пробиться через бюрократические препоны и добиться своей цели. Таких людей чиновники гоняли по кругу и даже преследовали, потому что подобные правдоискатели нарушали вековые правила игры, разрушали компромисс между народом и государством.
& Бюрократия олицетворяла собой этот компромисс. В стабильное время бюрократия в силу своей неэффективности и корысти не позволяла государству сожрать свой народ ради достижения каких-то амбициозных государственных целей. Но при этом бюрократия сохраняла и поддерживала структуры, ритуалы, обычаи, идеологию аварийно-мобилизационного управления. Когда наступал кризисный период и система управления переходила в нестабильный режим функционирования, бездействовавшие в стабильных условиях структуры и ритуалы наполнялись реальным содержанием, и система управления действительно становилась жестокой, но результативной.
& Правление почти каждого царя или генерального секретаря сопровождалось многообразными проявлениями завышенных государственных амбиций. Совсем еще неопытный царь Петр I в составе «великого посольства» едет по Европе, намереваясь разом включить русское государство в так называемый «большой политик». Екатерина II, будучи главой государства, в котором людей продавали, как скот, а телесные наказания применялись повсеместно и по любому поводу, всерьез пыталась сделать Петербург культурной столицей Европы. Павел I, получив долгожданный трон, посылает донских казаков в поход на Индию. {...} Николай I послал армию на подавление мятежа в другой стране (Венгрии), подарил целый флот испанской монархии для борьбы с восставшими колониями в Южной Америке, так как считал себя и свою страну ответственными за поддержание порядка во всем мире. Едва взяв власть в разваливающемся государстве, большевики не только поставили задачу сделать Россию центром мировой революции, но сразу же начали решать ее.
& Убежденность во всемирно-историческом значении всего, что происходит в России, пронизывает всю русскую культуру и даже обыденное сознание. Примерами являются и классическая русская литература, вознамерившаяся дать погрязшему в пороках человечеству универсальные рецепты спасения, и фундаментальная наука, охотно занимавшаяся вселенскими проблемами (достаточно упомянуть Циолковского, Вернадского и Гумилева), и внешняя политика.
& «Догоняющие, в основе своей насильственные реформы, проведение которых требует усиления, хотя бы временного, деспотических начал государственной власти, приводят, в конечном итоге, к долговременному укреплению деспотизма. В свою очередь замедленное развитие из за деспотического режима требует новых реформ. И все повторяется снова. Циклы эти становятся типологической особенностью исторического пути России. Так и формируется – как отклонение от обычного исторического порядка – особый путь России.
& Русская система управления, являясь неэффективной в кратко— и среднесрочном плане, с долговременной точки зрения вполне эффективна, так как чудовищные затраты в конце концов компенсируются впечатляющими результатам. Если бы не компенсировались, то страна не заняла бы такую большую территорию и не имела бы такого влияния в мире. {...} Попытка цивилизовать отношения между государством и населением путем снижения планки требований к населению разрушит всю российскую систему управления. Отказ системы от всеобъемлющих прав на рабочее и свободное время, жизнь и имущество подданных неизбежно повлечет адекватное снижение планки требований государственной идеологии к самому государству и к стране в целом. Ничто уже не будет заставлять систему управления добиваться значимых результатов, отказ от глобальных амбиций демонтирует старый мотивационный механизм, не создав взамен нового. Страна на какое-то время станет более удобным местом для проживания, но отсутствие цели и смысла неизбежно приведут к общественному застою.
Комментариев нет:
Отправить комментарий