& — Юлия, ни один отец не смел и мечтать о такой дочери! Я счастлив. Я не променял бы тебя на Минерву и Венеру в одном лице!
За всю свою жизнь Юлия не была так счастлива, как в этот момент, но она была достаточно мудрой птичкой, чтобы не расплакаться. Мужчинам не нравятся женщины, которые плачут. Мужчинам нравятся женщины, которые смеются сами и заставляют смеяться их. Быть мужчиной так трудно: вся эта общественная борьба, необходимость зубами и когтями добиваться своего, когда кругом таятся враги. Женщину, которая дает мужчинам больше радости, чем страданий, всегда будут любить. И Юлия теперь знала, ее будут любить всегда. Недаром она была дочерью Цезаря.
& — Как ты можешь быть вместе с кем-то, кто тебе не нравится?
— С Сервилией?
— Да.
— Если бы я знал это, птичка, я был бы достойным отцом своей хорошей дочери. Но я не знаю. Иногда я думаю, что даже боги этого не понимают. Может быть, все мы ищем в другом человеке нечто вроде эмоционального завершения, хотя так никогда и не находим. Во всяком случае, мне так кажется. А наши тела выдвигают требования, которые противоречат нашему разуму, и все запутывается еще больше. Что касается Сервилии, — Цезарь дернул плечом, — она — моя болезнь.
& — Какие же вы дураки! Неужели вы не знаете, кто такой Цезарь?.. Цезарь — единственный человек в Риме, которого вы не смеете даже пытаться уничтожить публично! Вы проводите вашу жизнь здесь, глядя на Рим сверху вниз, подобно тому как боги взирают на разгул чумы, а он всю жизнь проводит среди них, и его они считают своим! Едва ли в этом огромном городе найдется человек, кого он не знает. Возможно, лучше сказать, что все в этом огромном городе полагают, что Цезарь знает их. Улыбка, взмах рукой и радостное приветствие, куда бы он ни пошел, — и всем, а не только ценным выборщикам. Они любят его! Цезарь не демагог — ему и не надо быть демагогом! В Ливии людей связывают и оставляют муравьям на съедение. А вы, дураки, додумались расшевелить римский муравейник! Будьте уверены, убьют они не Цезаря!
& — Катон заслуживает смерти.
— Чтобы я остался без ярых противников? Дорогая моя Сервилия, я не хочу, чтобы Катон или Бибул были мертвы. Чем больше у человека врагов, тем лучше работает его ум. Мне нравится оппозиция. Нет, меня беспокоит то, что сокрыто во мне самом. Мой характер.
& — Я думаю, что у тебя совершенно особый вид характера, Цезарь. Большинство просто слепнут от ярости, в то время как ты, кажется, в гневе мыслишь еще яснее. Это одна из причин, почему я люблю тебя. Я такая же.
— Ерунда! — засмеялся он. — Ты хладнокровна, Сервилия, но твои эмоции весьма сильны. Ты думаешь, что соображаешь быстрее и лучше, когда тебя провоцируют. Нет, эмоции, наоборот, только мешают. Под влиянием момента ты планируешь, замышляешь что-то, хочешь чего-то достигнуть, а получив желаемое, вдруг понимаешь: последствия — катастрофические. Мастерство — в том, чтобы остановиться там, где необходимо, и не переходить черту. Заставить всех дрожать от страха перед тобой, а затем явить милосердие и справедливость. Это трудно. И мои враги повторить такого не могут.
& — Ревность, — это проклятие. Она гложет, она разъедает. Нет, Сервилия, во мне много лишних качеств, но я не ревнив.
Комментариев нет:
Отправить комментарий