Терри Пратчетт — Дамы и Господа (5/7)

Ранее

&  Стояло раннее утро, и улицы Ланкра были безлюдны. Все настоящие крестьяне давно уже встали, обругали нерадивую скотину, швырнули в нее ведром и снова завалились спать.

&  – Нет, вы чувствуете, какой запах?! Настоящий свежий горный воздух!
    – Я как раз наступил на что-то очень свежее и сельское.

&  – Видите ту таверну? Ха! Если бы мне давали по пенсу каждый раз, когда меня вышвыривали из нее, у меня было бы... пять долларов и тридцать восемь пенсов.

&  Думминг оглядел Ланкр. Он родился и вырос в Анк-Морпорке, поэтому всегда считал, что сельская жизнь — это то, что случается с другими людьми, причем у большинства из них — четыре ноги. С его точки зрения, сельская местность представляла собой полный хаос, предшествовавший тому моменту, когда была создана вселенная, то есть нечто цивилизованное, связанное с каменными стенами и булыжными мостовыми.

&  – Моя мама всегда говорила, что внешность – дело наживное.
    – Какая своеобразная женщина. И как же ее зовут? – спросил Чудакулли.
    – Госпожа Ягг.
    – Ягг? Ягг? Что-то припоминаю... Она, случаем, не родственница Твереза Ягга?
    – Он приходится мне папой.
    – Ничего себе. Сын старика Твереза! И как поживает старый хрыч?
    – Не знаю. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
    – Вот те на! И давно он, того, мертв?
    – Все последние тридцать лет.
    – А с виду тебе не больше двад... — начал было Думминг, но Чудакулли успел ткнуть его локтем в ребра. — Здесь сельская местность, — прошипел он. — И люди тут живут по-другому. И чаще.

---

&  Люди развешивали флаги на городской площади, бригада рабочих воздвигала майское дерево. Кто-то приколачивал очень неудачно написанный портрет Веренса и Маграт с призывом: «Да Хоронят Боги Ихние Каролефские Величиствы».

&  – Наши звезды переплелись, – продолжил Казанунда. – Судьба предназначила нас друг другу. Я хочу ваше тело, госпожа Ягг.
    – Я его пока сама использую.
    Нянюшка Ягг, конечно, подозревала, что подобные подходы второй лучший любовник в мире применял ко всему, хоть отдаленно напоминающему женщину, и тем не менее она была польщена. В молодые годы нянюшка не могла пожаловаться на недостаток воздыхателей, но время оставило ей тело, которое можно было назвать лишь удобным, и лицо, как у господина Грейпа, Счастливого Урюка. Давно потухшая печка почти не дымит.

&  – Ничего не получится, — сказала она. — Мы полностью несовместимы. У меня рост пять футов четыре дюйма, а у тебя только три фута девять дюймов. Кроме того, я тебе в матери гожусь.
    – Ошибаешься, – возразил Казанунда. – Моей мамаше почти триста лет, и борода у нее куда лучше, чем у вас.
    Вот еще один аспект. По гномьим стандартам нянюшка Ягг была еще молоденькой девушкой.
    – О-ля-ля, шалунишка! – Она игриво шлепнула его по голове так, что у гнома зазвенело в ушах. – Ты знаешь, как вскружить голову простой деревенской девушке!
    Казанунда выпрямился и поправил парик. — Мне нравятся девушки с характером, — признался он. — Как насчет того, чтобы устроить маленький тет-а-тет, когда здесь все закруглится?
    Нянюшка Ягг задумалась. Широчайшие познания в области языков подвели ее.
    – Я оставлю тебя на минуту, — сказала она, поставила бокал ему на голову и принялась пробираться сквозь толпу, пока не увидела какую-то герцогиню и не ткнула ее локтем в область бюста. — Эй, ваша светлость, что такое тететет?
    – Прошу прощения?
    – Тететет? Этим занимаются в одежде или как-нибудь по-другому?
    – Это означает «интимная встреча», милая женщина.
    – И все? Ого.
    Нянюшка локтями пробила дорогу обратно к вибрирующему от желания гному.
    – Договорились, – кивнула она.

&  ... матушка Ветровоск, наблюдавшая за происходящим с почтительного расстояния [Это означает, что она стояла достаточно далеко, чтобы никто не подумал, будто она вмешивается в разговор, но достаточно близко, чтобы иметь четкое представление о том, что происходит.]

&  – Гита Ягг, у тебя нравственность хуже, чем у кошки.
    – Перестань, Эсме, ты знаешь, что это неправда.
    – Ну, хорошо. Тогда у тебя нравственность, как у кошки.
    – Это уже лучше.

&  – Эсме, я видела Милли Хлоду, и она сказала...
    Сильнейший удар матушкиного локтя чуть не выбил из нее дух. Нянюшка Ягг быстро уловила суть происходящего.
    – А, – сказала она. – Тогда я... Я... Пойду, пожалуй…

&  – Это было пятьдесят или шестьдесят лет назад! — воскликнула матушка. — Нельзя же вдруг падать человеку на голову и делать вид, будто за эти годы ничего не произошло.
    – О, произошло многое, и мне это прекрасно известно, — возразил Чудакулли. — Я, к примеру, стал главным волшебником. Мне нужно только отдать приказ, и тысячи волшебников... не станут мне подчиняться или переспросят: «Что-что?», ну, или начнут спорить. Но обратить на меня внимание они обязаны.

&  – Наверное, мы бы остепенились, обзавелись детьми, потом внуками...
    Матушка пожала плечами. В основном подобные слова произносят всякие придурки-романтики. Но сегодня в воздухе определенно что-то было...
    – А как насчет пожара? – спросила она.
    – Какого пожара?
    – Который сжег дотла наш дом сразу после свадьбы. В огне которого мы оба погибли.
    – Какого пожара? Я ничего не знаю ни о каком пожаре.
    Матушка повернулась к нему.
    – Конечно нет! Потому что его не было. Но все дело в том, что такое могло произойти. Нельзя говорить «если этого не случилось, то могло случиться это», ты ведь не знаешь всего того, что могло произойти. Ты считаешь, что все будет хорошо, но все может стать ужасно. Мы часто говорим «вот если б я...», но желать мы можем все, что угодно. А знать... знать не можем ничего. Все уже в прошлом. Зачем об этом думать? Вот я и не думаю.

&  Он поднял кусок отвалившейся каменной отделки моста и бросил его в воду. Как это обычно происходит, раздался «бульк».

&  – Видел бы ты современных девок, собирающихся стать ведьмами, – фыркнула матушка Ветровоск. – Бархатные шляпы, черная губная помада и кружевные перчатки без пальцев. А нахальства – хоть отбавляй.

&  – Штаны Времени, — повторил Чудакулли. — Один «ты» спускается по одной штанине, а второй «ты» — по другой. Куда ни погляди, сплошные контининуумы. Вот когда я был молодым, существовала нормальная вселенная, одна-единственная, и больше ничего, и волноваться следовало только о том, чтобы из Подземельных Измерений не прорвались какие-нибудь Твари. Вселенная была реальной, и ты знал, как себя вести. Теперь же выясняется, что вселенных миллионы. Еще эта кошка поганая, которую можно засунуть в ящик, и она будет живой и мертвой одновременно... И всякое такое. А все вокруг бегают кругами и вопят: как это чудесно, ура, мы нашли еще один квант! {...}
    Талдычат одно и то же, мол, все происходит одновременно, — угрюмо продолжал Чудакулли. — Словно выбора совсем не существует. Ты просто решаешь, по какой штанине будешь спускаться. Кстати, если верить его словам, мы все-таки поженились. Он говорит, что все, что могло случиться, случается на самом деле. То бишь существуют тысячи других меня, которые так и не стали главными волшебниками, и тысячи других тебя, которые отвечали на мои письма. Ха! Для этих ученых юнцов мы — нечто, что могло бы быть. И так считает молодой, растущий человек — это, по-твоему, нормально?

&  – Я не шутил, когда сказал, что у меня кончилась магия. Эта трансмиграция отнимает почти все силы.
    – Раньше, насколько я помню, мы только и делали, что порхали туда-сюда, – матушка даже улыбнулась. – Наши ноги едва касались земли.
    – Тогда я был моложе. А сейчас один раз – и все.

&  – Эльфы? Какие эльфы? Да их же не существует! По крайней мере, настоящих эльфов. Ну, есть, конечно, люди, которые уверяют всех, якобы они эльфы, но...
    – Ага. Это потомки эльфов. Между людьми и эльфами возможно кровосмешение, хотя вряд ли таким происхождением стоит гордиться. Но в результате получается раса остроухих тощих типов, которые вечно хихикают и легко обгорают на солнце. Только я говорю не о них.

&  Положение было совсем отчаянным: селение захвачено бандитами, а Великолепная Семерка вдруг решила поехать поиграть в кегли.

&  – Знаешь, что я тебе скажу, — успокаивающе произнесла нянюшка, похлопывая Веренса по спине, — ты иди, руководи Проставлением, общайся со знатью. А я тут позабочусь о Маграт. Не беспокойся, я трижды хаживала замуж, а уж сколько обручалась — и не сосчитать.
    – Да, но она должна...
    – Думаю, нам следует пореже говорить «должна», – перебила его нянюшка, – и тогда все мы счастливо доживем до свадьбы.

&  Нянюшка прислонилась к стене.
    – Помню, как-то очень давно моя матушка рассказала мне о королеве Амонии. Правда, королевой Амония пробыла всего три часа, а все потому, что на свадьбе гости затеяли игру в прятки и она спряталась в большом сундуке на каком-то чердаке, а крышка сундука возьми да захлопнись. В общем, нашли ее только через семь месяцев, а к тому времени свадебный торт, так скажем, слегка протух.

&  – Ну, я пошла? – спросила нянюшка у не желающей сдаваться тишины. – Как вижу, делать здесь особенно нечего. Ты уверена, что не хочешь поговорить?
    Молчание.
    – Перед богом вставай, перед королем кланяйся, перед мужем опускайся на колени — вот рецепт счастливой жизни, — обратилась нянюшка Ягг ко всему миру в целом. — В общем, я ухожу. Знаешь что, завтра я приду пораньше, помогу тебе приготовиться, ну и все такое прочее. Что скажешь?
    Молчание.
    – Ладушки, на том и порешим, – сказала нянюшка. – Всего хорошего!

&  – Привет, мам. Вот, все на Представлении, а я тут торчу...
    – Полагаю, в день очередной зарплаты король по достоинству оценит твое рвение, — откликнулась нянюшка Ягг. — Напомни мне, чтобы я напомнила ему.

Далее