Терри Пратчетт — Дамы и Господа (2/7)

Начало

&  – Значит, нужно ехать. Долг зовет. Глава государства сочетается браком. Очень важное событие. Волшебники должны на нем присутствовать. Хотя бы для вида. Положение обвязывает, как говорится.
    – Лично я никуда не поеду, – решительно заявил декан. – Это же противоестественно, я имею в виду сельскую местность. Слишком много деревьев. Терпеть их не могу.
    – А вот казначею не мешало бы проветриться, – сказал Чудакулли. – В последнее время он стал каким-то нервным, понятия не имею, почему. – Он наклонился и уставился вдоль стола. – Казначе-е-ей!
    Казначей уронил ложку в кашу.

&  Быть специалистом по неписаным текстам – тяжкий труд [Исследование невидимых писаний было новой дисциплиной, связанной с открытием двухмерной природы Библиотекопространства. Волшебная математика – крайне сложная наука, но в упрощенном виде может быть представлена утверждением, что все книги, где бы они ни находились, действуют на другие книги. Это очевидный факт. Книги стимулируют написание книг в будущем, используют цитаты из книг, написанных в прошлом. Общая Теория Б-пространства предполагает, что в таком случае содержание книг, еще не написанных, может быть выведено из книг, уже существующих. Есть еще и Специальная Теория, но практически никто ей не занимается, поскольку невооруженным глазом видно, что это – бред сумасшедшего.].

&  От жизни он хотел только одного: провести следующие сто лет в Университете, сытно и часто питаться, а между приемами пищи никаких лишних движений не совершать. Это был пухлый молодой человек с живым лицом – причем такое живет обычно где-нибудь под камнем. Все постоянно твердили Тупсу, что с его жизнью нужно что-то делать, а он и не возражал. Он твердо решил сделать из нее кровать.

&  Маграт проснулась.
    И поняла, что перестала быть ведьмой. Ощущение этого пришло к ней следом за обычным переучетом, который автоматически производится любым телом после пробуждения от сна: руки – 2 штуки, ноги – 2 штуки, экзистенциальный ужас – 58%, случайное чувство вины – 94%, уровень колдовства – 00,00%.

&  Сразу было понятно, что хорошей ведьмы из нее не выйдет. Конечно, она умела колдовать, причем неплохо, искусно применяла травы, но Маграт никогда не была ведьмой до костей мозга.

&  – Кажется, ты надела это не той стороной, м'м. Тут где-то должны быть фижмы…
    – Здесь говорится: «Вставте питлю А в проресь Б». Никак, не могу найти «проресь Б».

&  – А мне что делать? Ну, то есть какие у меня обязанности!
    Вопрос этот явно поставил Милли в тупик, хотя, надо отметить, лицо ее при этом почти не изменилось.

---

&  Люди недооценивают пчел.
    Матушка Ветровоск – нет. У нее самой было с полдюжины ульев, и она знала, что такого создания, как отдельная пчела, не существует. Зато есть рой, составляющие ячейки которого весьма и весьма мобильны, гораздо мобильнее, чем ячейки, скажем, какого-нибудь тайного общества. Рой видит все, а чувствует и того больше, он способен хранить воспоминания годами, хотя его память, как правило, располагается снаружи, а не внутри, и сделана из воска. Соты – вот память улья; помещения для яичек, пыльцы, маток, меда различного типа – все это части матрицы памяти.
    А еще есть толстые трутни. Люди считают, что они без дела ошиваются в улье целый год, ожидая тех нескольких кратких минут, когда матка заметит наконец их существование. Но это не объясняет, почему органов чувств у трутней больше, чем на крыше главного здания ЦРУ. {...}
    Пчелы, одно из слабых мест матушки... {...} Раз за разом она пробовала войти в рой и увидеть мир десятками тысяч пар сложных глаз, но каждая такая попытка заканчивалась жуткой мигренью и необъяснимым желанием заняться любовью с цветами.

&  Действия нянюшки Ягг были совсем другими и имели мало общего с ведьмовством, зато имели много общего с тем, что она была Ягг.
    Некоторое время она сидела на безукоризненно чистой кухне, потягивала ром, попыхивала вонючей трубкой и рассматривала картинки на стенах.
    Все они были созданы младшими внуками грязью различных тонов и воплощали бесформенные фигуры с бесформенными подписями «БАБА» из бесформенных грязных букв.

&  В лесах и горах Ланкра обитает много богов. Один из них известен под именем Кышбо Гонимого, а еще иногда его называют Хернем Охотником, потому что он – бог охоты и погони. Один из богов.
    Большинство богов существуют только благодаря вере и надежде. Охотники в звериных шкурах пляшут вокруг костров и тем самым создают богов погони – энергичных, неистовых и обладающих тактичностью приливной волны. Но это не единственные боги охоты. Добыча также обладает правом оккультного голоса, столь же неоспоримым, как право сердца биться, а собак лаять. Кышбо – бог гонимых и истребляемых, а также всех мелких существ, жизнь которых неотвратимо завершается коротким писком.

&  Нянюшка помедлила с ответом. Существуют вещи, которые нельзя говорить обычным людям. С другой стороны, Джейсон – кузнец, а значит, к обычным людям не относится. Кузнецы умеют хранить секреты. К тому же он член семьи. Молодость нянюшки Ягг была бурной, а считать нянюшка никогда не умела, но в том, что Джейсон Ягг – ее сын, она практически не сомневалась.

&  – Да нет, все совсем не так, – прервала его нянюшка. – Те Твари живут снаружи. А эти... Они – по ту сторону.
    Джейсон окончательно запутался. Нянюшка пожала плечами. Все равно рано или поздно придется рассказать...
    – Дамы и Господа, – прошептала она.
    – Кто-кто? {...}
    – Э-э, – сказала она. – Сказочный Народец. Сияющие. Звездные Люди. Уж ты-то должен их знать.
    – Что?
    Нянюшка на всякий случай положила руку на наковальню и наконец произнесла запретное слово.
    Хмурое выражение исчезло с лица Джейсона со скоростью рассвета.
    – Как? – удивился он. – Но они же милые и...
    – Вот видишь! – хмыкнула нянюшка. – Я же говорила, что ты не поймешь.

&  – Сколько-сколько? – не поверил своим ушам Чудакулли. {...} Пятьдесят долларов! Грабеж среди бела дня!
    – Вовсе нет, – терпеливо объяснил кучер авторитетным тоном опытного человека. – Грабеж среди бела дня – это когда кто-то выходит на дорогу, нацеливает на нас арбалет, а потом его друзья прыгают с деревьев и скал и отнимают у вас все деньги и пожитки. А еще есть грабеж среди темной ночи, который очень похож на грабеж среди бела дня, только они еще поджигают карету, чтобы лучше видеть, что брать. А есть еще грабеж среди серых сумерек, основная разновидность которого...
    – Ты имеешь в виду, – перебил Чудакулли, – что ограбление входит в цену проезда?
    – Гильдия Разбойников и Бандитов, – пояснил кучер. – Сорок долларов с носа. И обсуждению не подлежит. Ставка окончательная.
    – А если мы не заплатим? – уточнил Чудакулли.
    – Я же сказал, ставка окончательная. Окончится ваша жизнь.

&  – Насколько я понимаю, на домашних животных билет не нужен?
    – У-ук?

&  Нянюшка разлила чай. Аккуратно взяла одну ложку сахара из сахарницы, высыпала остальной сахар в свою чашку, ложку сахара вернула в сахарницу, поставила обе чашки на поднос и поднялась по лестнице.

&  – Сделала тебе чашку чая.
    – То, что нужно, – кивнула матушка, – а то во рту какой-то жучиный привкус.
    – Я думала, ночью ты предпочитаешь сов, – сказала нянюшка.
    – После них потом все время пытаешься провернуть голову по кругу, – поморщилась матушка. – Летучие мыши, они, по крайней мере, смотрят в одну сторону. Сначала я пробовала Заимствовать кроликов, но сама знаешь, чем они думают. Вернее, о чем только и думают.
    – О траве?
    – Ага, о ней самой.

&  – Слишком гордой я стала. А ведь раньше я бы тоже людей расспросила, перед тем как носиться по лесам летучей мышью.
    – Наш Джейсончик ничего бы тебе не сказал. Да и мне он открылся только потому, что иначе я превратила бы его жизнь в ад, – хмыкнула нянюшка. – На то они и матери.
    – Теряю чутье, вот в чем дело. Старею я, Гита.
    – Лично я всегда говорю следующее: ты настолько стара, насколько себя чувствуешь.
    – Именно это я и имею в виду.

&  – Королевская власть... Смешная штука, – покачала головой нянюшка. – Берешь девушку с задницей, как у двух свиней, завернутых в одеяло, и головой, полной воздуха, выходит она замуж за короля, принца или еще кого-нибудь и вдруг становится ее королевским сиятельством-величеством-принцессой. Ох уж этот смешной старый мир.

&  – Тебе не страшно? – поинтересовалась она. Матушка хрустнула пальцами.
    – Нет. А чего тут бояться? Пусть лучше эта тварь боится.
    – Правильно о тебе говорят. Ты слишком гордая, Эсмеральда Ветровоск.
    – И кто ж так говорит?
    – Ты сама, только что.
    – Наверное, чувствовала себя неважно.

&  «Я была несколько не в себе», – вероятно, сказал бы другой. Но матушка Ветровоск всегда была только в себе, здесь и сейчас.

&  – Но мы ведь обязательно встретимся? – спросила матушка Ветровоск.
    Молодая и пожилая ведьмы оценивающе осмотрели друг друга.
    – В полночь? – предложила Диаманда.
    – В полночь? А что такого особенного в полночи? В полночь каждая дура – ведьма, – фыркнула матушка Ветровоск. – А вот как насчет полудня?
    – Конечно. За что будем сражаться? – осведомилась Диаманда.
    – Сражаться? Кто-то собрался сражаться? Нет, мы просто покажем друг другу, на что способны. По-дружески, – улыбнулась матушка Ветровоск.
    Она встала.
    – Ну, мне пора. Мы, старухи, обычно спим по ночам, сама знаешь, наверное.
    – А что получит победитель? – не отступала Диаманда, однако в ее голосе появилась легкая неуверенность. Едва заметная, ноль целых неизвестно сколько тысячных балла по шкале сомнений Рихтера. Примерно такие же колебания производит пластмассовая чашка, упавшая на ковер в пяти милях от вас. Но тем не менее это была неуверенность.
    – О, победитель получит победу, – пожала плечами матушка Ветровоск. – Как и должно быть. Не беспокойся, не провожай, ты ведь нас и не приглашала.

Далее