Let Me In

& Abby: Just so you know, we can’t be friends.
    Owen: Why not?
    Abby: It’s just the way it is.
    Owen: Well who said I wanted to be your friend anyway? Idiot.


& Owen: How old are you?
    Abby: Twelve... more or less. How old are you?
    Owen: Twelve years, eight months, and nine days.


& Abby: You have to hit back.
    Owen: I can’t. There’s 3 of them.
    Abby: Then you hit back even harder.
    Owen: What if it doesn’t work?
    Abby: Then you hit back even harder.


& Abby: Owen... Can I come in? No, wait, wait. Don’t look at me. But you have to say it... that I can come in.
    Owen: You can come in.
    Abby: Close your eyes.

---

& Abby: Owen, ’m not a girl.
    Owen: You’re not a girl?
    Abby: No.
    Owen: What are you?
    Abby: I'm nothing.
    Owen: Oh.


& Owen: How did you get up here?
    Abby: I flew.


& Abby: So what did you want to do down here?
    Owen: Uh... I think I have an idea. Close your eyes. Keep them closed.


& Owen: Dad, can I talk to you?
    John: Yeah, sure, pal. What is it?
    Owen: Do you... do you think there's such a thing as evil?
    John: What?! What are you talking about, pal?
    Owen: Can people be evil?
    Listen, where are you getting all this stuff? Is this from your mother... all her religious crap?
    Owen: No.
    John: You know what, Owen? Listen, listen, put your mother on the phone, okay? I want to talk to her. {...}
    Owen: Dad...
    John: Owen, I want you to get that crap out of your head, okay? Your mother... she's... listen, look, she has problems. And I'm gonna talk to her. So I don't want to hear any more of this. All right? All right?
    Owen: Yeah.
    John: You have a good night, pal. I love you.


& Owen: Can I come in? ... You have to say it.
    Abby: You can come in.


& Owen: Are you a vampire?
    Abby: I need blood to live.
    Owen: But how old are you, really?
    Abby: Twelve. But... I’ve been twelve for a very long time.


& Abby: You have to invite me in.

Greg Kihn - Breakup song

& Owen: Eat some now. Save some for later.



+ on Imdb.

__ Dark and a little stringy.
      The other side of the moon vampirism; not the Twilight snivel. As it should be. This time — in the beginning of puberty.

! Chloe Moretz (from Kick-Ass & Diary of a Wimpy Kid). Next Julia Roberts?

Анхель де Куатьэ — Сердце ангела (1/4)

Тайна печатей — 7

  “Уже больше месяца Андрей хранил молчание. ...

&  — Это же так просто! Так просто, что сразу и не поймешь!

&  — Чтобы понять важные вещи, у тебя должен быть мотив, желание. И ты ищешь — ради чуда, ради счастья. У тебя есть мотив и силы искать! Но когда ты находишь знание, надо поменять мотив, потому что ни чуда, ни счастья самих по себе нет, а есть только ты и твоя жизнь! Меняйте мотив!

&  — Жить! Самая сложная задача!
    — Самая сложная. Жить без иллюзорной цели и без надежды на чудо.
    — Но как?! Это просто страшно! И разве это жизнь?
    — Опять ты ничего не понял, — покачал головой Андрей. — Чудо надо не ждать, а делать. И в этом цель.

&  Все ждут чуда. Даже отчаянные, отъявленные, прожженные скептики. Самые скептичные из всех скептиков! Все мы ждем чуда. Мы ждем, что оно придет из ниоткуда, нежданно негаданно. Обязательно. Мы понимаем, что этого не случится, но это не мешает нам ждать — страстно и истово. Мы ждем вопреки нашему безверию! Таковая сила этого ожидания!

&  — Когда ты творишь, созидаешь, делаешь что-то значительное, понимая, что умрешь и ничего из этого тебе не дадут взять с собой в могилу, на тот свет, — ты ждешь чуда. Понимаешь? Иначе бы ты остановился, прекратил это. Потому что — а зачем?! Но ты не останавливаешься. Ты делаешь, зная, что потеряешь. А значит, где-то в глубине души не веришь, что потеряешь. Что будет что-то вроде воздаяния... Чудо! Ты ждешь чуда!
    Когда ты веришь, что благому начинанию будет сопутствовать удача, просто потому что оно — благое, правильное, настоящее, — ты ждешь чуда. Понимаешь? Ты ждешь чуда! Значит, ты, даже будучи каким угодно атеистом и скептиком, предполагаешь, что в этом мире есть некое метафизическое противостояние великих сил — "благих" и "неблагих". И более того, ты уверен в победе "благой" силы! В ее Промысел! Ты ждешь чуда!
    Наконец, когда ты любишь. Любишь, будучи безразличным, любишь и продолжаешь любить, хотя у тебя нет никаких шансов, нет и намека на чувственный ответ с той стороны... Ты тоже ждешь чуда. Понимаешь? Иначе бы ты сказал: "Нет. Это не про меня". Сказал и ушел. Но ты не уходишь. Ты стоишь и грезишь. В твоем сознании живо ощущение счастья, даже если ты сам называешь его "несбыточным". Ты веришь в чудо.

&  "В этих двух страхах — быть самим собой и позволить другому быть другим — заключен в сущности один: быть, оказаться или казаться слабым. Но ведь именно страх и ослабляет. Значит, мы уже слабы. Так чего же нам теперь бояться?"

---

&  Нет ничего страшнее, чем знать Истину. Ведь Истина и Чудо стоят на разных полюсах мироздания. Истина разрушает царство иллюзий, а Чудо — королева этого царства. Знать Истину — значит разувериться в возможности Чуда, а не наоборот. Страшное испытание.
    Раньше человек верил в Чудо, верил, что где-то, может быть, и на краю света, но есть эта великая и спасительная сила — Истина, способная изменить мир. Он верил в Истину как в Чудо, которому подвластны все тайны Вселенной, все ее силы, все ее мельчайшие движения. Он проводил между Чудом и Истиной знак равенства — "я все пойму, и тогда..." Теперь он все понял. И понял, что Чуда не будет никогда.
    В пору умереть. Знание Истины лишается всякого смысла. Ты знаешь Истину, но ты несчастлив. Так в чем же тогда ее ценность?.. Неужели только в том, чтобы осознать эту страшную, разоблачительную правду — Истина не даст тебе счастья?
    На самом деле ты искал свое счастье, а не Истину. Просто думал, что Истина даст тебе счастье, но это было ошибкой. Вот почему, обнаружив Истину, ты разочаровался.
    А в чем же счастье? Где оно?! Отказываясь от Истины, ты озираешься по сторонам. Раньше ты не делал этого, не озирался, ты высматривал — искал Истину и ждал Чуда. А теперь ты озираешься...
    И вдруг ощущаешь биение своего сердца. Ощущаешь впервые, потому что прежде ты не слышал его. Прежде ты вообще не жил, ты искал, ты был всегда там. Не здесь, не в своей жизни, а там — куда ты стремился, влекомый поиском.
    Отказываясь от Истины, мы видим истинное — мы видим свое сердце. И, увидев его сквозь пугающую бездну своего отчаяния, мы обретаем великую силу — способность видеть чужие сердца, сердце другого человека.
    И именно в этот миг, миг этого откровения, человек становится Человеком. Потому что отказ от Истины есть обретение счастья, обретение истинного отношения с другой душой.

&  Истина мертва, но две жизни рождают Жизнь. В этом таинство и откровение…

&  Неспособные любить, они ищут
    способ разочароваться друг в друге. {…}

    Вообще это странная закономерность... Люди куда больше, куда настойчивее говорят о любви, о том, что они любят, когда любви становится все меньше и меньше. Словно пытаются загипнотизировать себя — "я люблю, люблю, люблю..."

&  Человек — существо странное... Один мудрец назвал его "играющим зверем". Человек все превращает в игру. Любые отношения между людьми, любые ценности и даже объекты веры — все постепенно становится игрой, пьесой, где прописаны не только реплики и роли, но даже сами характеры героев, их сущности.
    Несколько репетиций, а дальше — пожизненные гастроли. Пожизненные. Повторы, повторы, повторы. Но, заигрываясь, человек теряет не только свою индивидуальность, самого себя, но и ощущение жизни. Но потерять себя — значит умереть. И он умирает, физически оставаясь живым.
    Начав играть однажды, человек уже не может остановиться. Он играет снова и снова. А в какой-то момент ему начинает казаться, что все — это игра, а игра — это все. И тогда он решает: без игры ничего не выйдет — все на ней держится, она включает в себя абсолютно все. Не выйдет...
    Но не выходит как раз из-за этой самой игры — вот то, чего человек не понимает.

&  Человек — странное существо... Наибольшее счастье ему приносит любовь, но именно любовь он делает полем своих главных сражений. Именно его любовь, его искренняя привязанность, как лакмусовая бумажка, выявляет все, что есть в нем подлинного, — его эгоизм, его желание быть всегда и во всем правым.
    Сказать или оставить за собой "последнее слово", обвинить в неудавшихся отношениях своего партнера, сложить с себя ответственность за результат отношений — все это эгоистическое желание взять "верх" над любимым (или некогда любимым) человеком, выйти незапятнанным из собственной грязи.
    Да, ни в чем эгоизм не достигает такой степени, такого высшего своего пика, как в этом желании — взять "верх". Причем не просто "верх", а чтобы обязательно "верх" над любимым человеком! Люди складывают о любви стихи и песни, описывают это волшебное чувство в книгах. Но ни слова правды — только красота слова.
    Любовь подобна солнцу. Она прекрасна. И она ослепляет... Тень влюбленного эго растет как раз тогда, когда человек идет навстречу своему солнцу...

Далее

Олег Сатов — Комплекс неполноценности

Чувство, которое губит всю нашу жизнь

    Нет ничего более пошлого, чем многозначительное утверждение о том, что все психологические проблемы родом из детства. Величайшая банальность, которая к великому сожалению отражает правду нашей жизни.
    Фундамент, который закладывается в первые годы нашей жизни, определяет все наше дальнейшее существование — почему и каким образом мы будем несчастны, куда и зачем мы будем стремиться, на что и с какой целью мы потратим свою жизнь, чтобы потом оглянуться и с прискорбием констатировать — все было напрасно.

    Что-то такое с нами в детстве происходит отчего нам потом приходится бежать всю свою жизнь.

    Мы пытаемся искупить грех, которого не совершали, вылечить болезнь, которой никогда не болели, отрекаемся от себя, потому что однажды нам со всей ясностью дали понять, что любовь еще нужно заслужить, а факт рождения — это кредит с высокими процентами, который мы должны выплатить по полной, прежде чем нам будет позволено избавиться от рабского ярма и стать счастливыми.
    И вот вся наша жизнь превращается в искупление. Мы рождены, мы дышим воздухом, едим, пьем и гадим, и за все это вынуждены оправдываться — доказывать право на свои кубометры воздуха и лелеять надежду, что если будем стараться достаточно хорошо, то получим шанс урвать свою толику любви и простого человеческого счастья.

    Ребенок рождается с чистой душой — он не запятнан грехом, не чувствует вины и не испытывает страха перед самим собой.
    Грех, вина и страх возникают чуть позже, когда родительское умиление розовым комочком утихает, и место его занимают усталость и затаенное раздражение. Как только маленький человечек встает костью в горле родительского эгоизма, так сразу же и начинается внедрение в податливое еще сознание идеи о добре и зле, грехе и искуплении.

Вау.

    Сильный родитель говорит — «Не делай этого, потому что я этого не хочу». Он вожак стаи и имеет право устанавливать свои законы. Слабый родитель говорит — «Не делай этого, потому что это плохо». Он боится проявить свою волю и понести за нее ответственность, поэтому призывает на помощь чужие законы и правила.
    Когда ребенок совершает ошибку, сильный родитель дает ребенку понять — «Не смотря ни на что, я тебя люблю, но за то, что ты нарушил мой запрет, будешь наказан». Слабый родитель внушает иное — «Ты поступил плохо, и я обижен на твое непослушание». И именно эта обида становится наказанием, и оно гораздо больнее и деструктивнее, чем формальное лишение сладкого или полчаса в углу. ...

    {...} И именно так формируется ощущение нашей греховности, которое мы затем несем через всю свою жизнь. Камень на шею нам надевают наши родители, обрекая нас до самой смерти искать прощения за то, в чем мы никогда не были виноваты. Но даже, когда родители давно мертвы и оправдываться больше не перед кем, мы больше уже не можем избавиться от веры в собственную неполноценность и теперь ищем искупления в своих собственных глазах. {...}
    Но родители не виноваты. Ответственны, но не виноваты.
    Они тоже несут свой крест... как умеют.

[ in toto ]

Misfits 2x7

Christmas Special

Eels - Christmas Is Going To The Dogs Lyrics

& Nathan: Are you OK?
Want a look?!
    Nathan: I wouldn't mind. After all, it is nearly Christmas.


& Nathan: I wouldn't do that [smoking] if I were you. That's how babies become dwarfs.
    Marnie: I like dwarfs.
    Nathan: Me too. Who are you?
    Marnie: I'm Marnie.
    Nathan: And this baby of yours, who's the dad?
    Marnie: Depends if it's white, or black, or Chinese or...French.
    Nathan: Those brown babies are very cute. And I like a Chinese baby as much as the next man.


& Nathan: ....... We make up, and before you know what I've trapped you in a serious relationship. That would be the conventional way to do it.
    Marnie: There's just one problem. I can't drink.
    Nathan: So... I guess we should skip all that other stuff and get straight down to the shagging.


& Nathan: I don't want to poke the baby in the eye.
    Marnie: Just... do it gently.


& Nathan: 40, 60... 1.67. Oh! 1.68. That's everything I have in the entire world. Take it. I want you to have it.
    Marnie: That's the nicest thing anyone's ever done for me.
    Nathan: Actually, can I just get 50p back for a Kit-Kat?


& Simon: She can touch people. I can touch her. We had sex.
    Nathan: Ah! So you finally get to sample the goods, and they're... Not as advertised? Is she one of those girls with really long pubes, down to her knees?
    Simon: No.
    Nathan: No. Has she got an extroverted vagina? Because they can fix that in an operation, man!
    Simon: I was shit.
    Nathan: Oh! So you're after some sex tips from a far more experienced lover! Two words. Fisherman's Friend.
    Simon: Isn't that a cough sweet?
    Nathan: You pop one of those bad boys in your mouth and then you head due south and you pleasure her, orally. And it's the menthol. She'll feel like her pussy's on fire. Huh? Ah, I always keep some on me, just in case I'm required to perform. Go on. That's for you.

---

& Seth: How much d'you want for it?
    Nathan: I will not settle for a penny less... than one million pounds.
......................................
    Marnie: What's this?
    Nathan: That's two grand, for you and the baby. Yeah, it should've been more, but I got really beaten down on the price.
    Marnie: How did you get it? Did you suck off some fat German tourist?


& Jesus: I am here to help you change your life today, right now, this moment. I know what it's like living on this estate. I know what it's like to feel disappointment, to feel pain, to feel angry...
    Nathan: What's all this?
    Neophyte: Our Lord, Jesus Christ, has risen again.
    Nathan: Right. Good for him.
    Marnie: It's nice he's come back in time for Christmas.
    Nathan: Yeah.


& Kelly: D'you think it's all right to just flog our powers like that?
    Nikki: I don't know if you've noticed, but we're not exactly living the dream.
    Alisha: You always hated hearing what people thought about you.
    Kelly: That's because most people are two-faced dickheads.

Oh Happy Day

& Curtis: I need my power back.
    Seth: That's not going to be possible.
    Curtis: What're you talking about?
    Seth: I don't have it.
    Curtis: What d'you mean, you don't have it?
    Seth: I sold it to an old Jewish guy. He said he wanted to rewind time and kill Hitler. You've got to admire his ambition.


& Kelly: You either get him his power back, or I start kicking you in the balls.


& Luke: She was just a girl. I killed her!
    Jesus: Are you sorry? ... Then God forgives you.
    Luke: Seriously? Just like that?
    Jesus: Just like that. Everything bad you've ever done. All the stealing, drugs and masturbating. Don't worry about it. You're forgiven!


& Alisha: Where're you going?
    Nathan: I'm going to kill Jesus.


& Jesus: Can I help you?
    Kelly: You can't go around pretending to be Jesus. What's God gonna say?
    Marnie: You haven't even got a beard!
    Jesus: Hey! I gave my life to Him. I went without money and sex. What a joke! I preached and prayed, and no-one gave a shit. You do a few miracles, everyone thinks you're the messiah. Have you seen that lot out there? I've given their lives... meaning.
    Nathan: I'm sorry. Would you mind getting her to stop? That's very distracting.


& Jesus: I think that belongs to me.
    Kelly: Come and get it if you fucking want it.
    Nathan: Back this way, back this way.
    Jesus: If the mountain won't come to Mohammed...
    Nathan: Now he's starting on the Muslims!


& Alisha: Ah, shit! We've killed Jesus!
    Nathan: Just in case he really is Jesus.
    Neophyte: Our Lord has sacrificed Himself, again.
    Kelly: He's not Jesus! He's just a dickhead with a few super powers.
    Neophyte: Super powers? Do you really expect me to believe that?


& Nathan: How does it feel, baby?
    Marnie: It feels like my cunt's being ripped apart!
    Nathan: I'm no expert, but that sounds normal. Right. I'm going down for a quick peak. ... There's a little baby coming out of your twat! Hey, me and Marnie talked about it, and we want all of you to be the baby's godparents.
    Curtis: She doesn't even know us.
    Nathan: She hasn't got any other friends, and neither have I. I told her there's no-one in the world I trust more than you guys.
    Kelly: You said that about us?
    Nathan: Well, no, not really. So what d'you say?

Little Donkey

& Marnie: I think I'm having another! I think I'm having twins!
    Nathan: What?! Jesus, Mary and Joseph!
    Marnie: What is it? What is it?!
    Nathan: You're giving birth to an alien!
    Marnie: Get it out, get it out!
    Kelly: It's the afterbirth, you dickhead!
    Nathan: Anyway, so... happy Christmas, one and all.


& Kelly: Is there any reason why have to have the same powers as before?


& Seth: So who's first?
    Kelly: You're all such pussies! I'll do it.


On Imdb.




__ Scaaary. What a wow Christmas Special they did. Brr...

Red (3/3)

In the middle

& Victoria: Oh, Francis. You're such a romantic.
    Frank: What?
    Victoria: You're all hard on the outside, but inside you're gooey... gooey*.


& Victoria: I was in love with an agent once...
    Sarah: What happened?
    Victoria: Well, I was with MI6. And the relationship wasn't... sanctioned. So when it came to light, my loyalty was questioned... And I was ordered to kill him... It was a test.
    Sarah: What did you do?
    Victoria: I put three bullets in his chest.


& Dunning: You don't have any idea what you're getting into. First of all, you can't touch me.
    Joe: Sure, we can.


& Joe: Looks like there's not a lot of options, kid. I mean... somebody's gonna have to make the hard choice... if we're gonna get out of here alive.
    Frank: Been wild.
    Joe: Wild and crazy. But I wouldn't want it any other way.
    Frank: An honor.

---

& Ivan: I want to show you something. ... This was done to me by the love of my life. It seems that what we had was not meant to be. But now she sits... outside my house... drinking vodka. ... Three bullets in the chest. When I woke alive, I knew she still loved me. Or else it would have been the head. It was big risk for her, of course, but one does crazy things for love. Do not fear for your love, my friend. With a small dedicated group, there is nothing that cannot be accomplished.


& V. P.: Are you gonna kill me?
    Frank: Not just you.


& Cooper: It's over, Frank. Any minute the whole world is gonna drop on you.
    Frank: We'll see.


& Dunning 2 Frank: I loved watching you being a good guy. Kicking ass for your country. It showed a spectacular lack of vision.


& Frank: This gonna be a problem?
    Cooper: No. I got it... Grandpa.


& Frank: Feel better now?
    Marvin: Yeah. Wanna get pancakes?


& Marvin: Something bad is gonna happen very soon.


& Marvin: I told you something bad was gonna happen.
    Frank: Keep your dress on.
    Marvin: Moldova sucks.
    Frank: Moldova sucks!
    Marvin: Next time, your girlfriend can wear the dress.


-- Dict:
gooey — клейкий; сентиментальный; липкий и сладкий




! Beautiful Helen Mirren and no less beautiful Mary-Louise Parker. Not to mention for the old guard: Willis, Freeman & Malkovich. What pleasure, yum-yum.

) Malkovich's hero name, Marvin, that speaks for itself.

Дэн Симмонс — Террор (4/4)

Ранее

&  Если ад существует — во что я больше не верю, ибо эта Земля с некоторыми обитающими на ней людьми сама по себе является адом, достаточно страшным для любой Вселенной...

&  Когда тюлень умирает, его вечная душа покидает тело и вселяется в своем неизменном виде в тюлененка, являющегося потомком тюленя, который решил позволить убить и съесть себя.
    Настоящие Люди знают, что в течение своей жизни охотник будет множество раз ловить и убивать одного и того же тюленя, моржа или медведя.
    В точности то же самое происходит с вечной душой любого представителя племени Настоящих Людей, когда его преходящая душа умирает вместе с телом. Инуа — вечная душа, сохранившая все свои воспоминания и способности, только в скрытом виде, переселяется в мальчика или девочку из рода умершего человека. Это одна из причин, почему Настоящие Люди никогда не наказывают своих детей, сколь бы непослушными или даже дерзкими они ни росли. Кроме детской души, в ребенке обитает также инуа взрослого — отца, дяди, деда, прадеда, матери, тети, бабушки или прабабушки, обладающая всей мудростью охотника, главы рода или шамана,— порицать и бранить которую нельзя.

&  Блаженство смерти, теперь знает он, состоит в том, что там нет боли и нет сознания своего «я».
    Плохая новость насчет смерти, теперь знает он, заключается в том, что там (как он и опасался каждый раз, когда помышлял о самоубийстве и отказывался от него именно по этой причине) продолжаются сны.
    Хорошая новость насчет плохой новости заключается в том, что сны эти чужие.

---

&  Шагая в упряжи рядом с Безмолвной под небом, расцвеченным яркими красками сполохов, он напоминает себе, что Френсис Родон Мойра Крозье ни во что не верит.
    Вернее, если и верит во что-нибудь, то только в гоббсовского Левиафана.
    Жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка.
    Этого не может отрицать ни один здравомыслящий человек. Френсис Крозье, несмотря на свои сны и головную боль, человек здравомыслящий.
    Если господин в смокинге, сидящий в хорошо натопленной библиотеке в своем лондонском особняке, в состоянии понять, что жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка, то как может отрицать это человек, который в холодной ночи тащит сани, нагруженные мороженым мясом и шкурами, через безымянный остров к замерзшему морю, под беснующимся небом, в тысяче и более миль от любого цивилизованного очага?

&  Френсис Крозье не верит ни во что. Жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка. В ней нет плана, нет смысла, нет скрытых тайн, которые возмещали бы столь очевидные горести и банальность. Ничто из того, что он узнал за последние шесть месяцев, не убедило его в обратном.
    Не так ли?

&  Мальчик и мужчина, которыми он был пятьдесят с лишним лет, предпочли бы умереть, чем сдаться. Человек, которым он является сейчас, предпочел бы умереть, чем сдаться.
    Но что, если сама смерть есть всего лишь окончательная капитуляция? Голубое пламя в его груди не примет ни первого, ни второго.

&  Талириктуг — не в первый раз — задался вопросом, как отец и мать, лишенные языка, собираются воспитать из мальчика настоящего мужчину. Потом он вспомнил — тоже не в первый раз,— что теперь он принадлежит одной из немногих оставшихся в мире культур, где не ставят цели воспитывать из детей настоящих мужчин или женщин. Ворон уже обладал инуа какого-то взрослого мужчины. Его отцу остается лишь ждать, чтобы увидеть, насколько она достойна.
    Инуа Френсиса Крозье, продолжавшая жить и здравствовать в Талириктуге, не питала никаких иллюзий относительно жизни — несчастной, убогой, отвратительной, жестокой и короткой.
    Но возможно, она необязательно дается всего лишь раз.

  ... Обнимая Силну за плечи одной рукой, стараясь не обращать внимания на заливистый храп шамана, на Каннеюк, только что написавшую на его лучшую летнюю парку, и на хныканье яростно брыкающегося сына, Талириктуг, Крозье продолжал шагать на восток по замерзшему морю к суше.”

_ Разумею сие персональными "Моби Диком" и "Белым безмолвием" сэра Дэна Симмонса.

+ И напоследок я c покажу:
[Гудсер] 07/1845: 75° 12' северной широты, 61° 06' западной долготы, Баффинов залив.
[Гудсер] 01/1846: 74° 43' 28" северной широты, 90° 39' 15" западной долготы, остров Бичи.
[Франклин] 03/09/1846: 70° 03' 29" северной широты, 98° 20' западной долготы, примерно 28 миль к северо-северо-западу от Кинг-Уильяма.
[Гудсер] 05/1847: 69° 37' северной широты, 98° 41' западной долготы, Кинг-Уильям.
[Франклин] 03/06/1847: 70° 05' северной широты, 98° 23' западной долготы, застрявший во льдах «Террор».
[Гудсер] 22/04/1848: 69° 37' 42" северной широты, 98° 41' западной долготы, лагерь «Террор»
[Крозье] 28/05/1851: 68° 30'северной широты, 99° западной долготы.

Misfits 2x6

Episode #2.6

& — How would you describe your ability?
    Brian, Milkman, Monsieur Grande Fromage: I call it lacto-kinesis.
    Kelly: That has to be the shittest power ever.


& Nathan: Look, we finish our community service in two days. Count them. I don't know about you, but I'm not exactly swamped with lucrative job offers. We need to think about cashing in on our powers. I mean, I'm immortal. I shouldn't be flipping burgers, I should be eating burgers, massive burgers, the size of my head. Think about it, we could have really cool superhero names. Captain Invincible. Mr. Backwards. The Invisible Cunt.
    Simon: Why do I have to be the Invisible Cunt?
    Nathan: Because you just are, man.


& Nathan: I mean, what's the point in all of us having superpowers if we can't use them to make obscene amounts of money and shag loads of drunk, impressionable girls. It's clearly what God intended for us. I for one will not let Him down.


& Kelly: How did they find out about us?
    Nathan: What? No, I didn't do anything... I don't think I did... I'm almost certain I didn't.


& Nathan: You! You told them about us.
    Shaun: Yeah.
    Curtis: You sit on your arse doing nothing for six weeks and then you sell us out.
    Shaun: Looks like that, doesn't it? Is that ironic? Never too sure.
    Kelly: You're our probation worker. You're supposed to sort us out.
    Shaun: I'm sure you'll be fine.
    Alisha: Like you give a shit.
    Shaun: That's a good point. See you.
    Curtis: Where're you going?
    Shaun: Antigua. Hm. So, this is goodbye, so long, and fuck off.


& Simon: We have to go into hiding. We assume new identities. We break off all connection with our family and friends. We wear disguises* and only go out after dark.
    Nathan: I'm not loving the sound of that. Do you expect me never to see my mum again? Who's going to do my washing? Huh? You have not thought this through.


& Curtis: I guess we should ask her about that.
    Nathan: Yeah. I'm not saying we have, but what would happen, hypothetically speaking, if it came to light that we may have killed one or two people? Probation workers and such. No-one important.
    Laura: I would say that these people you may or may not have killed were evil. You were protecting society. You're not murderers. You're heroes. Superheroes. Rich, famous superheroes. And if that doesn't work, we vanish the bodies and pay off the relatives.
    Nathan: Good answer.


& Nathan: Teeth, good. Hair, beautiful. Cock, in. Flies, up. Let's go be famous. Hello, ladies!


& Nathan: Sorry I'm late. I was just enjoying the fruits of our new-found fame and celebrity. You know I'm not actually talking about fruit. Although you should see the size of my fruit bowl... Massive!
    Kelly: Did you shag those skanky* girls?
    Nathan: I most certainly did.


& Laura: Is there anything else I need to know? Yes?
    Nathan: Just before I started my Community Service... there was an incident with this girl...
    Laura: What kind of incident?
    Nathan: I picked her up in this dentist's waiting room. She was having some kind of oral surgery. So we go out... a few drinks, a couple of kebabs, then it's straight back to her place and start with the shagging. I've built up a nice rhythm... I'm getting really close to blowing my load, just hovering in the pleasure zone. And then BAM! All hell breaks lose. I tripled myself.
    Laura: I'm not familiar with that term.
    Nathan: You know... Tripling. It's when you cum, puke and shit yourself all at the same time.
    Curtis: Fuck's sake!
    Nathan: Three bodily functions. Doing the triple. You're telling me that's never happened to you?

---

& Nathan: There's puss seeping out of my cock.
    Kelly: Ugh!
    Nathan: One of those three girls, or the girl I shagged in the toilets at the club, one of them had poor personal hygiene. This is a catastrophe of tsunami-like proportions. No girl in her right mind is going to have sex with that.
    Kelly: You should ask that Daisy girl to cure you.
    Nathan: Right. She wants to cure the world, she can start with my cock.


& Alisha: I thought I'd feel like we'd made it. You know, all this fame stuff. It just... feels a bit... pointless.
    Nathan: Of course it's pointless! That's why famous people pretend to care about the Africans.


& Simon: We're together?
    Alisha: Yeah, we were, and we will be again... I hope we will be. You think you're surprised? Imagine being me!


& Simon: And then I die?
    Alisha: You saved my life. You said if you didn't come back and die, you wouldn't become the person you needed to be.
    Simon: It's like in Terminator, when John Connor sends Kyle Reece back in time so that he can be his father.
    Alisha: I have no idea what you're talking about.


& Nathan: OK, stand by for rehearsals*, please. If blowing my brains out live on national television doesn't get the ladies juiced, nothing will.


& Kelly: Have I got time to go to the toilet before you shoot yourself?
    Nathan: A piss, yes. A shit, probably not.


& Nathan: And now, for your viewing pleasure, I will blow my brains out, live on national television. Enjoy. ...... And that, boys and girls, is how you shoot yourself in the head. I wouldn't recommend trying it at home.


& Simon: I just want you to know... being here with all of you, it's been the best time of my life.
    Nathan: I had a week in Spain last year. That was way better.
    Curtis: What is up with all of you? All the shit we've been through.
We're all here. We're all alive. We made it.
    Nathan: Great! And I have no job, no money, no girlfriend, nowhere to live, no useful skills or qualifications. OK, so I'm immortal. But other than that, I've basically got fuck all going for me. What are we going to do tomorrow? Or the day after that? Huh? We have just been shat out onto a huge pool of piss with all the other long-term unemployable.
Kelly: Does anyone fancy a drink?

Labi Siffre - I don't know what happened to the kids today

-- Dict:
disguise — маскировка
skanky — уродина
rehearsals — репетиция; повторение


On Imdb.

Red (2/3)

In the beginning

& Marvin: Frank, how many times have I told you? You cannot trust the system! I told you when you're in the system, they switch the flip and you're done. Man, satellites, cell phones, chips, net, the web, the dentist...

& Sarah: This guy's insane.
    Frank: Well, he thought he was the subject of a secret government mind control project. As it turns out, he really was being given daily doses of LSD for 11 years.
    Sarah: In that case, he looks great.
    Frank: Yeah. Fantastic.

& Marvin: Do you know what's wrong with this country?
    Sarah: Mmmm.. They're all trying to kill us?
    Marvin: Exactly!

& Marvin: What's the angle?
    Frank: No angle. I like her.
    Marvin: Okay. So, they pull her voice from the pay phone, probably right now, install the recognition software and back-trace it to Singer. So then we show up, they bring out the satellite, and we're fried with Y-rays.

& Marvin: Can I kill her now?

& Marvin: 'Old man', my ass.

---

& Marvin: I don't think I can go, Frank. The last time they put some electrical wires... in some not very nice places.

& Sarah: What do you suppose the punishment
is for what we're doing here?
    Frank: Death. Maybe life in prison.
    Sarah: Awesome.

& Cooper: Bad move, Grandpa.

Aerosmith - Back In The Saddle Atlanta

& Frank: Kordesky trained you?
    Cooper: Yeah.
    Frank: I trained Kordesky.

& Sarah: Joe? Joe who was 'dead Joe'?
    Joe: She with us?
    Frank: Yeah.
    Joe: Not dead. Just retired.

& Marvin: It's not that bad. People get shot all the time.
    Sarah: No, they don't, they get paper cuts.
    Marvin: I mostly get shot.

In the end

Дэн Симмонс — Террор (3/4)

Ранее

&  В бытность свою новоиспеченным лейтенантом двадцати с лишним лет Крозье узнал — как рано или поздно узнавали все моряки, но обычно еще юнгами, а Крозье узнал вскоре после случившихся событий,— подлинную историю капитана Полларда, командовавшего американским бригом «Эссекс» в 1820 году.
    «Эссекс» получил пробоину и затонул, как впоследствии сообщили немногие выжившие, в результате нападения спермацетового кита. Дело произошло в одной из самых пустынных частей Тихого океана, и все двадцать членов команды тогда охотились на китов в своих вельботах и по возвращении обнаружили быстро тонущий корабль. Забрав с корабля несколько инструментов, несколько навигационых приборов и один пистолет, уцелевшие люди пустились в плавание на трех вельботах. Из провизии у них были лишь две живые черепахи, пойманные на Галапагосских островах, два бочонка галет и шесть бочонков пресной воды.
    Они повели вельботы к Южной Америке.
    Сначала, разумеется, они убили и съели больших черепах. Потом им повезло поймать нескольких злополучных летучих рыб, случайно запрыгнувших в лодку, но если черепашье мясо они умудрялись кое-как готовить, то рыб ели уже сырыми. Потом они ныряли в море, отскабливали полипов с корпусов своих лодок и ели их.
    Они чудом наткнулись на остров Хендерсона — один из немногих крохотных островков посреди бескрайнего голубого простора Тихого океана. В течение четырех дней двадцать мужчин ловили крабов, чаек и искали яйца. Но капитан Поллард понимал, что на острове недостаточно крабов, чаек или яиц, чтобы двадцать человек могли прокормиться долее недели, и потому семнадцать из двадцати проголосовали за то, чтобы плыть дальше. 27 декабря 1820 года они спустили лодки на воду и помахали на прощанье рукой трем оставшимся на острове товарищам.
    К 28 января лодки разнесло далеко в разные стороны штормом, и вельбот капитана Полларда поплыл один на восток под бескрайним небом. Теперь дневной рацион пятерых мужчин состоял из полутора унций (~42.5 г.) галет на каждого. {...}
    На куске галеты и нескольких глотках пресной воды в день люди Полларда — его племянник Оуэн Коффин, освобожденный от рабства чернокожий по имени Барзиллай Рэй и два матроса — продержались девять недель.
    Они все еще находились в тысяче шестистах милях от суши, когда доели последние галеты и одновременно допили последнюю воду. {...}
    На борту вельбота у Полларда не было мертвецов, поэтому они тянули жребий. Молодой племянник Полларда, Оуэн Коффин, вытащил короткую соломинку. Потом они тянули жребий, чтобы выбрать того, кто сделает дело. На сей раз короткую соломинку вытащил Чарльз Рамселл.
    Юный Коффин дрожащим голосом попрощался с товарищами ..., а потом положил голову на планширь и закрыл глаза.
    Капитан Поллард, как он сам впоследствии рассказал, отдал Рамселлу свой пистолет и отвернулся.
    Рамселл выстрелил мальчику в затылок.
    Остальные четверо, включая капитана Полларда, дядю мальчика, сначала выпили кровь из тела, пока она не загустела. В отличие от воды бескрайнего океана, кровь — хотя и солоноватая — годилась для питья.
    Потом они срезали с костей мясо и ели сырым.
    Потом они раскалывали кости Оуэна и высасывали из них костный мозг, до последней капли.
    Питаясь останками юнги, они продержались тринадцать дней и уже собрались снова тянуть жребий, когда чернокожий матрос, Барзиллай Рэй, умер от истощения. И снова кровь, мясо, костный мозг поддерживали в них жизнь, пока 23 февраля 1821 года их не подобрал китобой «Дофин».

---

&  Джон Бридженс всегда — втайне от всех — сравнивал различные периоды своей жизни с различными произведениями литературы, оказавшими влияние на его жизнь.
    В отрочестве и юности он время от времени видел себя то одним, то другим персонажем «Декамерона» Боккаччо или «Кентерберийских рассказов» Чосера — а далеко не все выбранные персонажи имели характер сколько-либо героический. (В течение нескольких лет отношение Бридженса к миру можно было выразить фразой «поцелуй меня в зад».)
    В возрасте от двадцати до тридцати лет он чаще всего отождествлял себя с Гамлетом. Странным образом стремительно взрослеющий принц Датский (Бридженс был уверен, что за несколько недель сценического времени юноша Гамлет к пятому акту чудом превращается в зрелого мужчину по меньшей мере тридцати с лишним лет) колебался в нерешительности между словом и делом, между мотивом и действием, скованный такой глубокой и неумолимой рефлексией, которая заставляла его размышлять обо всем, даже о самой мысли. Молодой Бридженс был жертвой такой же рефлексии и, подобно Гамлету, часто задавался самым существенным из всех вопросов: быть или не быть? {...} Слова «так трусами нас делает стыдливость» были обращены прямо к душе юноши Джона Бридженса, глубоко неудовлетворенного своей жизнью, несчастного из-за своих противоестественных наклонностей, несчастного из-за необходимости притворяться не тем, кем он является на самом деле, несчастного в своем притворстве и несчастного в своей искренности, и в первую очередь несчастного из-за того, что он в силах лишь думать о смерти, ибо страх, что способность мыслить — «видеть сны, быть может» — сохранится и за гробом, удерживал его даже от быстрого, решительного, хладнокровного самоубийства.
    К счастью, в молодости, когда он еще не стал самим собой, Джона Бридженса удерживали от самоубийства еще две вещи помимо нерешительности: книги и иронический склад ума.
    В зрелые годы Бридженс чаще всего отождествлял себя с Одиссеем. Основанием для сравнения несостоявшегося ученого, превратившегося в скромного стюарда, с данным литературным героем служили не столько странствия по миру, сколько гомеровский эпитет, характеризующий утомленного бесконечными скитаниями путешественника,— греческое слово, переводящееся как «хитроумный» или «лукавый», которое современники применяли для обозначения отличительной особенности Одиссея (а иные — например, Ахилл — употребляли в оскорбительном смысле). Бридженс использовал свое хитроумие не для манипуляции другими людьми, а скорее на манер одного из кожано-деревянных или великолепных железных щитов, какими гомеровские герои прикрывались от направленных в них смертоносных пик и копий.
    Он использовал свое хитроумие, чтобы стать и оставаться невидимым.
    Однажды, много лет назад, во время пятилетнего плавания «Бигля», где он познакомился с Гарри Пегларом, Бридженс упомянул о данной аналогии с Одиссеем — высказав мнение, что все люди в подобном путешествии в той или иной степени являются современными Улиссами,— в разговоре с находившимся на борту естествоиспытателем (они двое часто играли в шахматы в крохотной каюте мистера Дарвина), и молодой орнитолог с печальными глазами и острым умом проницательно посмотрел на стюарда и промолвил: «Но почему-то я сомневаюсь, что дома вас ждет Пенелопа, мистер Бридженс».
    После этого вестовой стал еще осмотрительнее. Он понял — как понял Одиссей после многолетних странствий,— что хитростью в этом мире ничего не достичь и что гордыня всегда карается богами.
    С недавних пор Джон Бридженс полагал, что литературный герой, с которым у него больше всего общего — мировоззрение, мысли, чувства, воспоминания, будущее, печаль,— это король Лир.
    И подошло время последнего акта.

Окончание

Ученик чародея

aka The Sorcerer's Apprentice

& Dave: No way.


& Becky: It's just college radio. Like, seven people listen to it.
    Dave: I'll be listening. That's one more. You can round it up to eight.


& Horvath: Am I the first one out? ... That's a yes.


& Horvath: I've recently been released from a 10-year sentence, during which the only reading material available to me was your so-called report on Napoleon Bonaparte from your school bag. Your analysis was obvious, your prose was weak.
    Dave: I was nine!..
    Horvath: Irrelevant.


& Dave: But how do we take that which appears solid and have it burst into flames?
    Balthazar: We will the vibrations to go faster. Step one, clear your mind. Step two, see the molecules. Step three, make them shake. Got it?
    Dave: No! I definitely don't "got it."
    Balthazar: Trust the ring, Dave. And keep it subtle*..

---

& Balthazar: Your Encantus.
    Dave: I remember it being bigger.
    Balthazar: Pocket edition.


& Balthazar: I am Balthazar Blake, sorcerer of the 777th degree, and you are my apprentice.
    Dave: Sweet.


& Balthazar: Without his ring, a sorcerer is powerless. The only other thing a sorcerer needs is a nice pair of pointy shoes. Your rubber soles block the current. Plus it helps to look classy.
    Dave: These are old man shoes.


& Dave: The bitter irony of the fact that 10-year-old me is far cooler than 20-year-old me.
    Becky: I think 20-year-old Dave is... He's all right.
    Dave: Like, "all right" all right, or "all right!" all right?


& Becky: Look, Dave. If you can just tell me the truth, then I promise I will do my best to understand.
    Dave: Okay. The first thing you should know about me is that I'm a sorcerer.
    Becky: O... Okay.
    Dave: I can conjure and shoot plasma bolts out of my hand. I can speed time up, slow it down, varying degrees of levitation. It's all very magical.
    Becky: And I thought my last boyfriend was different 'cause he wore a scarf...


& Dave: This is really dangerous. I can't bring you into it.
    Becky: Well, I think I'm already into it. And besides, if you blow it, we're all gonna die anyway, right? I want to come with you.
    Dave: You're sexy.


& Dave: Becky, there's something I forgot to mention to you. I really have no idea how to land this thing.



-- Dict:
subtle — неуловимый; проницательный; искусный


+ on Imdb.




__ Stupid and funny. What else do you want?

Glee 1x9

Wheels

Season 1, Episode 9

& Will: See, when I was in Glee Club and we needed new silk cummerbunds* for regionals... we held a bake sale. {...}
    Finn: See, Mr. Schue, kids are busier than when you went here. We've got homework and football and teen pregnancy, lunch...


& Kurt's Dad: What's up with your brain today? You know, I think it's goin' soft from all that crap you put in your hair.
    Kurt: It's organic, and I'm fine.


& Brittany: So how much do we have now?
    Noah: Well, with this one dollar, we have one dollar.

---

& Sue: I don't know what I'm supposed to be doing here.
    Will: You just call a name. They come in and try out. Just give 'em a chance to express themselves.
    Sue: I'm about to projectile* express myself all over your Hush Puppies.


& Will: Sue, you are unbelievable.
    Sue: And you are a terrible spy. You might try breathing through your nose sometime. If you were a sniper... I'd have already radioed in your coordinates, just like in the Falklands.


& Sue: Becky, this is terrible.
    Becky: I've tried, Coach. This is really hard.
    Sue: You think this is hard? Try auditioning for Baywatch... and being told that they're going in another direction... That was hard.



--Dict:
cummerbund — пояс; кушак
projectile — пуля; реактивный снаряд; метательный


+ on Imdb.

Red (1/3)

Solomon Burke - Home In Your Heart

& Frank Moses: Don't get me wrong, I know it's crazy. Don't think that I don't think this is crazy. And it... couldn't be more different than how I'd hoped to meet you for the first time. But sometimes... things happen. And I just hope that someday you and I could be sitting somewhere, comfortably... and look back on this as the great, big adventure that it is.
    Sarah Ross: Mmmmmmm.....mmmmmmm
    Frank: I'm a little hungry, too. What should we get?
    Sarah: Mmmmmmm.....mmmmmmm
    Frank: Pizza.


& Joe Matheson: Did you ID any of them?
    Frank: Kinda.
    Joe: This used to be a gentleman's game.


& Frank: Watch your back.
    Joe: I'm 80 years old, I got stage 4 liver cancer. What the hell can they do to me?
    Frank: They can still shoot you.
    Joe: Well... I never thought this would happen to me.
    Frank: What?
    Joe: Getting old. I mean, Vietnam, Afghanistan... Green Springs Rest Home?


& Sarah: Am I gonna die?
    Frank: No. You just need some sleep.
    Sarah: I may vomit. ... Wow, this is just like Love's Savage Secret. ... I am high. ... You have such beautiful green eyes. ... Wow. You really are CIA.


& Sarah: How did we get to New York City?! Wow, I really hate you right now.
    Frank: I was just hoping you'd be a little more understanding of the situation.
    Sarah: I was hoping not to get kidnapped. Or drugged. I was hoping you'd have hair.
    Frank: So it looks like none of our dreams are coming true, at the moment.


& Sarah: Not my best first date. Not my worst, either.

---

& Sarah: The woman just lost her daughter.
    Frank: I know.
    Sarah: You can't just go around duct taping everyone. People are basically kind of decent*.
    Frank: That hasn't always been my experience.


& William Cooper: Why was he retired?
    Henry, The Records Keeper: He got old. Then some thumb-sucker came along and tagged him "RED".
    Cooper: Red?
    Henry: Yeah. RED. R-E-D. "Retired: Extremely Dangerous".


& Frank: Why would I be trying to kill you?
    Marvin Boggs: Because the last time we met, I tried to kill you.
    Frank: That was a long time ago.
    Marvin: Some people hold on to things like that.
    Frank: I'm not trying to kill you. Okay? So that makes us friends. Right?
    Marvin: Right.
    Frank: Good. You wanna take that knife out of my balls now?



-- Dict:
decent — приличный; порядочный

In the middle

Дэн Симмонс — Террор (2/4)

Начало

&  Крозье {...} приближается к алтарной ограде, опускается на колени, запрокидывает голову, открывает рот и высовывает язык, готовясь принять запретную облатку, вкусить от плоти и крови Христовой — символический каннибализм с точки зрения семьи Крозье и всех прочих взрослых жителей деревни.

&  — Я вспомнил мистера Дарвина, поскольку наши с ним общие друзья перед отплытием экспедиции сказали мне, что он пишет книгу.
    — Он уже опубликовал несколько своих сочинений,— сказал Пеглар.— Помните, Джон, мы с вами обсуждали его новую книгу, «Дневник изысканий по естественной истории и геологии стран, посещенных во время кругосветного плавания корабля "Бигль"», когда я пришел брать у вас уроки. Она была мне не по карману, но вы сказали, что читали ее. И кажется, мистер Дарвин опубликовал еще несколько томов, посвященных флоре и фауне, которые он исследовал во время плавания.
    — «Зоологические результаты экспедиции на "Бигле"»,— сказал Бридженс.— Да, это сочинение я тоже приобрел. Нет, я имел в виду, что он работал над гораздо более важной книгой, по словам моего дорогого друга мистера Бэббиджа.
    — Чарльз Бэббидж? Парень, который мастерит разные странные приборы, включая какую-то вычислительную машину?
    — Он самый,— сказал Бридженс.— Чарльз говорит, что все последние годы мистер Дарвин работал над чрезвычайно интересным трудом, посвященным эволюции органических форм. Очевидно, в него включены сведения из области сравнительной анатомии, эмбриологии и палеонтологии — которые все представляли предмет повышенного интереса для нашего бывшего корабельного натуралиста, если вы помните. Но по тем или иным причинам мистер Дарвин решительно не желает публиковать свою работу, и, по словам Чарльза, возможно, книга не выйдет в свет при нашей жизни. {...}

---

&  — Я знаю, что такое эволюция органических форм,— сказал Пеглар, стараясь не показывать своего раздражения, вызванного снисходительными пояснениями Бридженса. Проблема взаимоотношений учителя и ученика, не в первый раз осознал он, заключается в том, что они всегда остаются неизменными, когда все вокруг меняется.

&  — Вы способны предугадывать ход мыслей Адмиралтейства, Бридженс?
    — Иногда — да,— сказал старик.— Такая способность выработалась у меня за несколько десятков лет. Когда имеешь дело с дураками, спустя какое-то время начинаешь понимать ход их мыслей.

&  "Каждый раз, когда я начинаю думать, что хорошо знаю одного из матросов или офицеров, я почти сразу обнаруживаю, что заблуждаюсь. Медицинская наука никогда не проникнет в сокровенные тайники души человеческой, даже через миллионы лет прогресса."

&  Капитан Крозье произнес слова не из знакомой людям Библии, а из своей легендарной Книги Левиафана.
    — Жизнь у человека одна, и она несчастна, убога, мерзка, жестока и коротка,— нараспев произнес он.— И похоже, всего короче она у тех, кто крадет еду у своих товарищей.
    Однако надгробная речь имела успех у людей. Хотя все десять лодок, которые они волокли на санях два с лишним месяца, имели старые названия, данные им в пору, когда «Террор» и «Эребус» еще бороздили моря, упряжные команды матросов немедленно переименовали три тендера и два полубаркаса, которые они всегда тащили во вторую смену, после полудня и вечером (каковую часть дня ненавидели более всего, поскольку тогда приходилось вновь преодолевать путь, уже преодоленный за долгое утро ценой отчаянных усилий), в «Несчастный», «Убогий», «Мерзкий», «Жестокий» и «Короткий».

&  Никто из нас не был расположен слушать длинную надгробную речь — и уж тем более взятую из проникнутой иронией легендарной Книги Левиафана, прежде всеми ценимой,— поэтому мы с некоторым изумлением и с немалым волнением выслушали 89-й псалом, прочитанный капитаном по памяти.
«Господи! Ты нам прибежище в род и род.
  Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты — Бог.
  Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: «Возвратитесь, сыны человеческие!»
  Ибо пред очами Твоими тысяча лет как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи.
  Ты как наводнением уносишь их; они как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает.
  Ибо мы исчезаем от гнева Твоего, и от ярости Твоей мы в смятении.
  Ты положил беззакония наши пред Тобою и тайное наше пред светом лица Твоего.
  Все наши дни прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук.
  Дней наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим.
  Кто знает силу гнева Твоего, и ярость Твою по мере страха Твоего?
  Научи нас счислять дни наши, чтобы приобресть сердце мудрое,
  Обратись, Господи! Умилосердись над рабами Твоими,
  Рано насыти нас милостию Твоею, и мы будем радоваться и веселиться во все дни наши.
  Возвесели нас за дни, в которые Ты поражал нас, за лета, в которые мы видели бедствие.
  Да явится на рабах Твоих дело Твое и на сынах их слава Твоя.
  И да будет благоволение Господа Бога нашего на нас, и в делах рук наших споспешествуй нам, в деле рук наших споспешествуй.
  Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу.
  И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
    И все мы хором повторили: «Аминь».
    Потом наступила тишина.

Далее

Glee 1x8

Mash-Up

Season 1, Episode 8

& Quinn: I can't believe we're saying this... but we need some advice on how to be cool.
    Finn: Yeah, you must have picked up some ideas... about what cool people do from watching them over the years. Not that you were never cool yourself.
    Emma: Yeah... Eh... Well... Um... But, um, you're two of... the most popular kids in school.
    Quinn: We were... until we joined Glee Club.
    Emma: Okay. I see. Um, don't really have any... pamphlets on how to be popular. Uh, okay, right. Well, let's talk about this. Why is it so important for you to be cool? Huh? Don't you like being in Glee? It's fun.
    Quinn: Status is like currency. When your bank account is full... you can get away with doing just about anything. But right now, we're like toxic assets. When my mom applied to college... she put being popular as her main extracurricular activity. And she got into Arizona State.
    Emma: Sunglasses are so sexy.


& Sue: I hear people say, "That's not how I define marriage". Well, to them I say, "Love knows no bounds." Why can't people marry dogs? I'm certainly not advocating intimacy with your pets. I, for one, think intimacy is no place in marriage. Walked in on my parents once, and it was like seeing two walruses* wrestling. So, WOOF! on Prop 15, Ohio.


& Noah 'Puck' Puckerman: I know. It's whack. But I also remember what my history teacher told us last semester: Only Nixon can go to China. I have no idea what she meant, but it reminded me of when my family ordered Chinese food... and sat down together for our traditional Simchas Torah screening of Schindler's List. It wasn't the most normal tradition... but we did it for my mom. She said it made her feel connected to her Jewish roots. As she was giving me my sweet-and-sour pork... she said something that really hit home. You're no better than them, Noah. Why can't you date a Jewish girl?

---

& Rachel: You're choosing football over Glee, which means we probably can't be together anymore.
    Noah: Yes. Damn, I feel like such a bad Jew.


& Kurt: Someone get me to a day-spa stat!


& Sue: I'll need to see that set list for sectionals after all. I want it on my desk warm from the laminator at 5:00 p.m. And if it is one minute late, I will go to the animal shelter and get you a kitty cat. I will let you fall in love with that kitty cat. And then on some dark, cold night I will steal a way into your home... and punch you in the face.



--Dict:
walruses — морж


+ on Imdb.

Misfits 2x5

Episode #2.5

The Rapture - Echoes

& Nathan: Who's there? You don't want to mess with me, man. I do that cage fighting shit. I've killed a Chinese man with my bare hands. Oh, yeah. Who's scared now, huh?


& Kelly: What's up with you?
    Nathan: Some bastard killed me last night.


& Curtis: Who was it?
    Nathan: I don't know. I was too busy being savagely beaten to death. That is not a pleasant way to die.


& Simon: Have you got any enemies?
    Nathan: No. I'm universally popular and well-liked. Why would anyone want to kill me?
    Curtis: I can think of a few reasons.
    Alisha: Definitely.
    Kelly: Shitloads*.
    Simon: You annoy people.
    Nathan: See, why would you even say something like that? That's very hurtful. I thought we were friends, you ungrateful little twat.


& Nathan: She was here last night and I was in the locker rooms, watching her getting changed.
    Kelly: Oh, nice.
    Nathan: No, I walked in on her. She was right there, bent over, pointing her cute arse at me. What am I supposed to do? Poke my eyes out with a stick?


& Nathan: Oh, surprised to see me, huh? Yeah, you killed the wrong guy, you cute, psycho bitch.


& Simon: She wouldn't do that.
    Nathan: How do you know? You don't know anything about her. Come on, man. It all adds up. Do the maths.
    Simon: There is no maths.
    Nathan: Right. She was here, plus no-one else was around. Times, she caught me leering* at her semi-naked. Divided by, all the weird shit that happens to us. Equals guilty.

The Dead Weather - Die By The Drop

---

& Nikki: If I had your power... I'd wait until I was coming and I'd rewind a couple of seconds... and just... hover* in the moment. Oh! Oh! Zhoozh! Oh! Oh! Oh!
    Curtis: You're too good at faking it. Most people would want to do something useful, like go back in time and kill Hitler or something.
    Nikki: Right. But after... after I'm done killing Hitler, I'm doing the thing with the orgasms.

The Fratellis - Creepin Up The Backstairs

& Nathan: Why would I make it up?
    Simon: Maybe you're jealous.
    Nathan: Look at me — beautiful. Look at you — not so much.


& Alisha: Are you serious?
    Nathan: When am I ever serious?


& Nathan: Does anyone else feel like a total cunt?


& Nathan: Why is a gorilla wearing a gorilla costume?


& Nathan: You OK?
    Kelly: Most people say one thing to your face, and think something different. Bruno wasn't like that. He thought nice things about me. I meet a guy I really like, and he's a fucking monkey.
    Nathan: Well, technically, he was a gorilla. But, you... you know, let's not go there.


& Simon: Jessica isn't a psychopathic killer... She's a virgin.
    Nathan: I knew there was something wrong with her!
    Simon: There isn't any more.
    Nathan: I'm proud of you, man! And I will expect to hear every disgusting detail. Hey, this calls for a celebration.


& Simon: Maybe this is what it feels like to be a superhero.
    Nathan: I think it might take more than you getting laid to turn you into a superhero.




-- Dict:
Shitloads = more than an assload but still less than a fuckton. Seriously, Shitload means to have a lot of something, but the actual amount varies. To figure out how much is in a shitload you must follow a few steps.
leering — смотреть искоса
hover — свободный полет; зависать


On Imdb.


!! Best show. Ever.

Дэн Симмонс — Террор (1/4)

  “Поднявшись на палубу, капитан Крозье видит свой корабль под натиском небесных фантомов. ...

&  ... Разумеется, после этого Бака возвели в рыцарское достоинство. Именно так поступают Британия и Адмиралтейство, когда вы возвращаетесь из позорно провалившейся полярной экспедиции, понеся чудовищные потери в людях: если вы остаетесь в живых, вам присваивают титул и воздают почести.

&  В полученных им распоряжениях не оговаривалось, что он должен взять с собой продовольствие в путешествие протяженностью тысяча двести миль по арктическим пустошам, прибрежному морю и реке. На собственные деньги он закупил достаточно провизии, чтобы прокормить шестнадцать человек в течение дня. Франклин предполагал, что затем индейцы будут охотиться для них и сносно их кормить — точно так же, как проводники тащили его сумки и сидели на веслах в его каноэ из березовой коры.
    С каноэ из березовой коры он дал маху. Двадцать четыре года спустя Франклин был готов признать сей факт — по крайней мере перед самим собой.

&  Порой — особенно, когда стонет лед,— Френсис Родон Мойра Крозье сознает, что военный корабль «Террор» для него жена, мать, невеста и шлюха. Интимная близость с дамой, сделанной из дуба и железа, пакли и парусины,— единственный истинный супружеский союз, который у него может быть и будет когда-либо.

&  А поскольку я в ту пору был жизнерадостен и весел сверх меры да вдобавок слишком глуп, чтобы думать головой,— иными словами, был сопляком двадцати с лишним лет...

---

&  Он понимал Арктику лучше, чем себя самого. Древние греки были правы, думал Крозье, когда утверждали, что на диске Земли существует пять климатических поясов, четыре из которых равны, противоположны и симметричны друг другу, каковое соотношение свойственно многим понятиям и категориям, привнесенным греками в наш мир. Два из них — пояса умеренные, созданные для человека. Центральный пояс, экваториальный, не предназначен для разумных форм жизни — хотя греки ошибались в своем предположении, что человеческие существа не могут обитать там. Могут, только нецивилизованные, подумал Крозье, который мимоходом видел Африку и другие экваториальные страны и был уверен, что ничего ценного ни в одной из них никогда не появится. Две полярные зоны, предугаданные греками задолго до того, как исследователи достигли Арктики и Антарктики, враждебны человеку во всех отношениях — непригодны даже для того, чтобы по ним путешествовать, не говоря уже о том, чтобы жить там, пусть сколь угодно малое время.
    Так почему же, спрашивал себя Крозье, такая страна, как Англия, Божьей милостью помещенная в благодатнейшем и плодороднейшем из двух умеренных поясов, предназначенных для обитания рода человеческого, продолжает отправлять свои корабли и своих людей во льды северной и южной полярных областей, куда не отваживаются заходить даже дикари в меховых одеждах?
    И что самое главное, почему некий Френсис Крозье снова и снова возвращается в эти ужасные края, служа стране и правительству, никогда не отдававшим должного его способностям и заслугам? Возвращается, хотя в глубине души он уверен, что однажды умрет в морозной арктической тьме?

&  Френсис Крозье понял, что самые соблазнительные и возбуждающие одеяния из всех мыслимых женских нарядов — это скромные закрытые платья, в каких София Крэкрофт выходила к обедам в губернаторском доме, скрывавшие линии ее тела, но тем самым позволявшие мужчине в полной мере насладиться блеском ее очаровательного ума.

&  — Сквозь воду он видел темные кружки в центре белых полушарий ее грудей.
    — Неужели? — сказал он.
    — Тетя Джейн, которая, вы знаете, сама немного натуралист, считает, что свои ядовитые шипы на задних лапах самец использует не только для того, чтобы драться с другими утконосами-самцами и незваными гостями, но и для того, чтобы прицепляться к самке, когда они плавают и спариваются одновременно. Вероятно, он не выделяет яд, когда случается с самкой.
    — Да? — сказал Крозье и задался вопросом, не следовало ли ему сказать: «Нет?» Он понятия не имел, о чем они разговаривают.

&  Что больше всего поразило Френсиса Крозье тогда (а тогда все на свете изумляло его и ничто на свете не волновало)…

&  Крозье услышал приглушенные удары судового колокола наверху, пробившего восемь склянок. Четыре часа утра. В обычных обстоятельствах, то есть во время плавания, матросы сейчас поднялись бы с постелей и уже через полчаса принялись бы драить палубы и начищать все, что только можно. Но здесь, в царстве льда и темноты, а также ветра ... людям позволялось спать допоздна, бездельничать, покуда не пробьют четыре склянки утренней вахты. То есть до шести утра.

&  — Магнус, — сказал Хикки. — Не надо.
    Челюсть у Ирвинга отпала еще сильнее. Никак эти... содомиты... угрожают ему? В британском военно-морском флоте содомия каралась смертной казнью через повешение, и двести ударов кошкой с прогонкой сквозь строй эскадры (когда осужденного секут поочередно на всех кораблях в гавани) считались в высшей степени мягким наказанием.

&  Теперь настала очередь Френсиса Крозье.
    Все притихли, столько же от любопытства, сколько из уважения. Люди с «Террора» знали, что проповедь в исполнении капитана неизменно сводится к торжественному чтению корабельного Устава: «Если человек отказывается подчиняться приказам вышестоящего офицера, он должен быть подвергнут порке или предан смертной казни, по усмотрению командира корабля. Если человек совершает содомитский акт с другим членом экипажа или с животным из поголовья скота, находящегося на борту, он должен быть предан смертной казни...» — и так далее. По увесистости и размерам Устав не уступал Библии и вполне отвечал требованиям Крозье.

&  Крозье нагнулся и с полки под кафедрой достал тяжелую книгу в кожаном переплете. Он положил ее перед собой с обнадеживающим глухим стуком.
    — Сегодня,— нараспев произнес он,— я буду читать из Книги Левиафана, часть первая, глава двенадцатая...
    По толпе пробежал приглушенный гул. Крозье услышал, как беззубый матрос в третьем ряду проворчал: «Я знаю чертову Библию, и там нет никакой чертовой Книги Левиафана».
    Крозье подождал, когда наступит тишина, и начал:
    — Что же касается до веры, которая состоит в суждениях о природе Незримых Сил...
    Интонации Крозье и ветхозаветный ритм фраз не оставляли сомнений в том, какие именно слова выделены заглавными буквами.
    — ...то из всех творений, наделенных именем, нет таких, какие не почитались бы среди языческих племен, в том или ином краю, за порождения Бога или Дьявола; или не представлялись бы воображению языческого Поэта одушевленными, населенными или одержимыми тем или иным Духом. Бесформенная материя Мира являлась Богом по имени Хаос. Небо, Океан, Планеты, Огонь, Земля и Ветры были Богами. Мужчина, Женщина, Птица, Крокодил, Телец, Пес, Змея, Лук репчатый и Лук-порей обожествлялись. Кроме того, древние народы населили почти все места духами под общим названием «демоны»: поля и луга — панами, или сатирами; леса — фавнами и нимфами; море — тритонами и другими нимфами; каждую реку или источник — одноименным духом и нимфами; каждый дом — ларами, или пенатами; каждого человека — собственным гением; ад — призраками и бесплотными служителями, как Харон, Цербер и фурии; а все места в ночное время — ларвами, лемурами, призраками мертвых и великим множеством эльфов и гоблинов. Они также приписывали божественную природу и возводили храмы простым случайностям, явлениям и качествам, как то: Время, Ночь, День, Мир и Согласие, Любовь, Раздор, Добродетель, Честь, Здоровье, Лихорадка и тому подобное, призывая или прогоняя которые молитвой, они молились так, словно призраки поименованных сущностей витали над ними, и отторгали или удерживали то Добро или то Зло, которое призывали или прогоняли своей молитвой. Они также сопрягли свой собственный разум с именем Муз; свое собственное невежество — с именем Фортуны; свою похоть — с именем Купидона; свою ярость с именем Фурий; свои интимные части — с именем Приапа; и приписали свои ночные семяизвержения инкубам и суккубам — поскольку решительно все, что Поэт мог ввести в свою поэму в качестве персонажа, они относили либо к Богу, либо к Дьяволу.
    Крозье помолчал и обвел взглядом напряженные бледные лица слушателей.
    — Так кончается глава двенадцатая части первой книги Левиафана,— сказал он и закрыл толстый том.

&  И снова Бланки действовал без раздумий. Раздумывать над такого рода следующим шагом, на высоте шестидесяти с лишним футов над льдом, значило принять решение отказаться от него.

&  — Читающие люди очень впечатлительны и чувствительны,— добавил Фаулер.— Если бы бедняга не прочитал тот дурацкий рассказ в американском журнале, он не предложил бы соорудить разноцветный лабиринт для карнавала — идея, приведшая всех нас в восторг поначалу,— и ничего этого не случилось бы.
    Я не знал, что сказать на это.
    — Может, начитанность — своего рода проклятие, вот и все,— заключил Фаулер.— Может, человеку лучше жить своим умом.
    Мне захотелось сказать «аминь», непонятно почему.

Далее

Mad Men 3x6

Guy Walks Into an Advertising Agency

Season 3, Episode 6

& Hooker: And Mr. Kinsey, you might want to shave your beard.
    Kinsey: What?! Who the hell are you people?!
    Hooker: ... That was a joke.


& Cooper: There's no need for panic. Just think of this as the same as any major client visit.
    Roger: They're flying across the ocean to have their knobs polished?
    Don: 4th of July. Subtle*.
    Cooper: Get the door, will you?
    Roger: The British are coming.


& Cooper: I have a theory. I believe they're coming to see you.
    Don: Why?
    Cooper: They've shown a great deal of interest in you. They study and dissect your work, trying to decipher what is your particular American genius.
Roger: What do you think it is? The presidency*?
    Cooper: No, I think it'll be a creative umbrella with a dual position: here and London.
    Roger: Bye-bye, Don.


& Betty: What are you doing?
    Bobby: I'm bored.
    Betty: Go bang your head against a wall. Only boring people are bored.

---

& Crane: What the hell just happened?
    Pete: They reorganized us. And you're the only one in this room who got a promotion.
    Crane: Really?
    Roger: Yes, really.
    Cooper: [Don, ] I apologize for my wild imagination.


& What is it?
    Sally: It's a Barbie.


& Hilton's secretary: Mr. Draper, this is Miss Wakeman. Mr. Hilton has expressed a desire to meet with you.
    Don: May I ask what this is regarding?
    Wakeman: I just set his schedule. When are you available?
    Don: ... How about right now?
    Wakeman: "Right now." Please hold. ... How far are you from the 'Waldorf Astoria'?
    Don: 15 minutes.
    Wakeman: It's the presidential suite.
    Don: I'm on my way.




& Roger: I wasn't even on the chart. My name's on the wall out there. ... I like to think, "I'm rich. They can't hurt me."
    Cooper: That's a mistake.
    Roger: I'm being punished for making my job look easy. Although... That kid guy, he has a spark*.
    Cooper: He is a pure account man. And what is that job all about?
    Roger: I don't know. It's about listening to people And never saying what's really on your mind.
    Cooper: No. It's about letting things go. So you can get what you want. ... We took their money. We have to do what they say.


& Peggy: I don't want you to think I never listen to you. It's just... We can't all be you.
    Joan: Be that as it may, and I do take some credit for your success here.


& Don: I'm Donald Draper.
    Hilton: We've met before.
    Don: We have, haven't we?
    Hilton: Yellow Rock country club. We had a drink. You fixed it for me. Let me return the favor.
    Don: I can't believe you're Conrad Hilton.
    Hilton: Connie.
    Don: Don.
{ What a surprise! }


& Don: What can I do for you?
    Hilton: What do you think?
    Don: I think you wouldn't be in the presidential suite right now if you worked for free.
    Hilton: Don, this is friendly.
    Don: Connie, this is my profession. What do you want me to do?
    Hilton: I want you to give me one for free.
    Don: .......... I don't think anybody wants to think about a mouse in a hotel.
    Hilton: Well... that was my idea.


& Hilton: What do you want?
    Don: I'm not gonna lie... I'd love a chance at your business.
    Hilton: Okay... But the next time somebody like me asks you a question like that, you need to think bigger.
    Don: Well, Connie... There are snakes that go months without eating. And then they finally catch something. But they're so hungry that they suffocate* while they're eating. One opportunity at a time.



-- Dict:
Subtle — утонченный; хитрый; коварный
presidency — президентство
spark — искра; вспышка; франт; щеголь
suffocate — задыхаться


+ on Imdb