Дэн Симмонс — Террор (2/4)

Начало

&  Крозье {...} приближается к алтарной ограде, опускается на колени, запрокидывает голову, открывает рот и высовывает язык, готовясь принять запретную облатку, вкусить от плоти и крови Христовой — символический каннибализм с точки зрения семьи Крозье и всех прочих взрослых жителей деревни.

&  — Я вспомнил мистера Дарвина, поскольку наши с ним общие друзья перед отплытием экспедиции сказали мне, что он пишет книгу.
    — Он уже опубликовал несколько своих сочинений,— сказал Пеглар.— Помните, Джон, мы с вами обсуждали его новую книгу, «Дневник изысканий по естественной истории и геологии стран, посещенных во время кругосветного плавания корабля "Бигль"», когда я пришел брать у вас уроки. Она была мне не по карману, но вы сказали, что читали ее. И кажется, мистер Дарвин опубликовал еще несколько томов, посвященных флоре и фауне, которые он исследовал во время плавания.
    — «Зоологические результаты экспедиции на "Бигле"»,— сказал Бридженс.— Да, это сочинение я тоже приобрел. Нет, я имел в виду, что он работал над гораздо более важной книгой, по словам моего дорогого друга мистера Бэббиджа.
    — Чарльз Бэббидж? Парень, который мастерит разные странные приборы, включая какую-то вычислительную машину?
    — Он самый,— сказал Бридженс.— Чарльз говорит, что все последние годы мистер Дарвин работал над чрезвычайно интересным трудом, посвященным эволюции органических форм. Очевидно, в него включены сведения из области сравнительной анатомии, эмбриологии и палеонтологии — которые все представляли предмет повышенного интереса для нашего бывшего корабельного натуралиста, если вы помните. Но по тем или иным причинам мистер Дарвин решительно не желает публиковать свою работу, и, по словам Чарльза, возможно, книга не выйдет в свет при нашей жизни. {...}

---

&  — Я знаю, что такое эволюция органических форм,— сказал Пеглар, стараясь не показывать своего раздражения, вызванного снисходительными пояснениями Бридженса. Проблема взаимоотношений учителя и ученика, не в первый раз осознал он, заключается в том, что они всегда остаются неизменными, когда все вокруг меняется.

&  — Вы способны предугадывать ход мыслей Адмиралтейства, Бридженс?
    — Иногда — да,— сказал старик.— Такая способность выработалась у меня за несколько десятков лет. Когда имеешь дело с дураками, спустя какое-то время начинаешь понимать ход их мыслей.

&  "Каждый раз, когда я начинаю думать, что хорошо знаю одного из матросов или офицеров, я почти сразу обнаруживаю, что заблуждаюсь. Медицинская наука никогда не проникнет в сокровенные тайники души человеческой, даже через миллионы лет прогресса."

&  Капитан Крозье произнес слова не из знакомой людям Библии, а из своей легендарной Книги Левиафана.
    — Жизнь у человека одна, и она несчастна, убога, мерзка, жестока и коротка,— нараспев произнес он.— И похоже, всего короче она у тех, кто крадет еду у своих товарищей.
    Однако надгробная речь имела успех у людей. Хотя все десять лодок, которые они волокли на санях два с лишним месяца, имели старые названия, данные им в пору, когда «Террор» и «Эребус» еще бороздили моря, упряжные команды матросов немедленно переименовали три тендера и два полубаркаса, которые они всегда тащили во вторую смену, после полудня и вечером (каковую часть дня ненавидели более всего, поскольку тогда приходилось вновь преодолевать путь, уже преодоленный за долгое утро ценой отчаянных усилий), в «Несчастный», «Убогий», «Мерзкий», «Жестокий» и «Короткий».

&  Никто из нас не был расположен слушать длинную надгробную речь — и уж тем более взятую из проникнутой иронией легендарной Книги Левиафана, прежде всеми ценимой,— поэтому мы с некоторым изумлением и с немалым волнением выслушали 89-й псалом, прочитанный капитаном по памяти.
«Господи! Ты нам прибежище в род и род.
  Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты — Бог.
  Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: «Возвратитесь, сыны человеческие!»
  Ибо пред очами Твоими тысяча лет как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи.
  Ты как наводнением уносишь их; они как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает.
  Ибо мы исчезаем от гнева Твоего, и от ярости Твоей мы в смятении.
  Ты положил беззакония наши пред Тобою и тайное наше пред светом лица Твоего.
  Все наши дни прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук.
  Дней наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим.
  Кто знает силу гнева Твоего, и ярость Твою по мере страха Твоего?
  Научи нас счислять дни наши, чтобы приобресть сердце мудрое,
  Обратись, Господи! Умилосердись над рабами Твоими,
  Рано насыти нас милостию Твоею, и мы будем радоваться и веселиться во все дни наши.
  Возвесели нас за дни, в которые Ты поражал нас, за лета, в которые мы видели бедствие.
  Да явится на рабах Твоих дело Твое и на сынах их слава Твоя.
  И да будет благоволение Господа Бога нашего на нас, и в делах рук наших споспешествуй нам, в деле рук наших споспешествуй.
  Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу.
  И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
    И все мы хором повторили: «Аминь».
    Потом наступила тишина.

Далее