& Всякого насторожит, если ему скажут, что сегодня ему крупно повезло. Обычно такое не к добру. Стоит кому-нибудь сказать, что сегодня вам крупно повезло, как непременно случается какая-нибудь гадость.
& – Почему бы нам всем не отправиться на Саторскую площадь? Там сейчас полно народу, все провожают наших бравых парней на войну... Почему бы не спросить у них? Ты сам мне советовал прислушиваться к голосу народа. Кстати, странная штука выходит... встречаешь людей поодиночке, они вполне разумно себя ведут, мозги у каждого работают, а стоит им собраться вместе, как рождается ГЛАС НАРОДА. Самый настоящий рык.
– Царство толпы!
– Ну зачем же так? – покачал головой Ваймс. – Назовем это справедливостью на демократической основе.
– Один человек, один камень, – уточнил Детрит.
& Кстати, погоня – это самое простое. Осложнения начинаются, когда наконец поймаешь того, за кем гонишься. А погоня вещь чистая и свободная. Гнаться за кем-нибудь гораздо проще, чем искать улики и разглядывать чужие записные книжки. Он убегает, я догоняю. Очень просто.
& Ахмед 71-й час не был человеком суеверным. Скорее, его можно было назвать СЕБЕ-ВЕРНЫМ, что выделяло его из людской толпы. То есть он не верил в вещи, в которые верят все и которые тем не менее очень далеки от истины. Вместо этого он верил в вещи, которые были истинными и в которые никто другой не верил. Таких истин было множество, и они варьировались от «Лучше не лезть, и все само собой исправится» до «Иногда вещи просто случаются».
& – ...Я не вполне понимаю вас, милорд. Почему именно они?
– Они делают что прикажут, верят последней услышанной фразе, они недостаточно умны, чтобы задавать вопросы, и настолько не отягощены интеллектом, что их верность неколебима.
– Пожалуй, да, вы правы, милорд.
– Такие люди большая ценность, поверь мне.
& – Я не поддамся страху. Как сказано в завете Мезерека, рыбак Нонпо провел целых четыре дня во чреве гигантской рыбы, – сообщил констебль Посети.
В наступившей за этим тишине раскат грома показался особенно оглушительным.
– Горшок, ты это о чуде, что ли? – наконец нарушил молчание Редж. – Или о вялости пищеварительного тракта?
& Любому д'рыгу известно: двери надо открывать медленно. Поскольку по ту сторону может поджидать враг. Не в этот раз, так в следующий.
& Хорошо известный факт: внезапное появление обнаженной девушки сильно меняет ваши планы на ближайшее будущее.
& – Вот что, солдаты, говорит генерал по поводу способов победы над более многочисленным, лучше вооруженным и занимающим более выгодное стратегическое положение противником. – Он перелистнул страницу. – «Никогда Не Вступай С Таковым В Бой».
& – Знаешь, сынок, есть одна народная мудрость, которая гласит: «Дай человеку огонь, и целый день он будет греться, но подожги его, и ему будет тепло до самой кончины».
& – Отец всегда говорил мне: сынок, не ешь то, что может подмигнуть тебе в ответ.
& – Он говорит, вам, мол, надо получать образование. Чтобы правильно платить налоги. Нам не нужно такое образование.
– Так что, по-вашему, вы отстаиваете свою свободу? – спросил Ваймс.
Затруднившись с ответом, Джаббар посмотрел на Моркоу. Последовал краткий обмен репликами на клатчском. Потом Моркоу сказал:
– Для д'рыгов это вопрос довольно сложный, сэр. Видите ли, в клатчском «свобода» и «война» – это одно слово.
& На пустыню обрушилась ночь, внезапно облив пески темным фиолетом. Свет алмазных звезд с легкостью пронзал прозрачный воздух, напоминая вдумчивому наблюдателю, что недаром религии рождаются именно в пустынях и на возвышенностях. Не видя над головой ничего, кроме бездонной безграничности, человек испытывает отчаянную потребность хоть чем-нибудь от нее отгородиться.
& Ночь всегда стара. Слишком часто ему доводилось ходить темными улицами в самые глухие часы, когда ночь простиралась в бесконечность, и он нутром чуял, что дни, короли и империи приходят и уходят, а ночь остается всегда такой, как была, древней и неизменной, и ее возраст измеряется бесконечностью. В бархатных тенях просыпаются ужасы, и, хотя природа когтей может меняться, природа зверя не меняется никогда.
& – Знаете что, сэр? Надо просто подползти поближе и хорошенько пошуметь, а остальное предоставить им. Как говорит Тактикус, ночью все армии одного размера.
& Колон всегда считал, что герой – это нечто вроде заводного механизма, который идет и со славой погибает за бога, страну и яблочный пирог – или какое там кушанье готовит в своей деревне его старушка-мать? И сержанту никогда не приходило в голову, что герои могут идти на верную погибель только потому, что в противном случае на них могут наорать.
& Сержант Колон смотрел на звезды снизу вверх. Они смотрели на него сверху вниз. Но, по крайней мере, у Фреда Колона была свобода выбора.
& – Ангва часто повторяет, что нагота – это самый национальный костюм на свете, сержант.
– Она имела в виду себя, Шнобби. А ты – совсем другое дело.
& И тут сержант Колон открыл для себя еще одну сторону храбрости. Храбрость, наверное, – это своего рода усовершенствованная трусость; это когда знаешь, что каждый шаг вперед чреват ГИБЕЛЬЮ, но вместе с тем осознаешь, что это всего лишь увеселительная прогулка по сравнению с ГАРАНТИРОВАННЫМ кошмаром при жизни, ожидающим тебя, если ты отступишь.
& – В общем, если подумать обо всем, что может случиться, когда тебя окружит орда вопящих д'рыгов, приходишь к выводу, что когда их нет или хотя бы даже еще нет – это не худшая, а лучшая часть из всего того, что нас ждет.
Данные размышления оказались слишком сложными для тренированного сержантского ума. Поэтому после некоторых размышлений сержант просто констатировал:
– Их все нет и нет.
– Ну и хорошо. Лучше пусть не будет их, чем не станет нас.
Комментариев нет:
Отправить комментарий