Светлячок
“Давным-давно, а если точнее — четырнадцать-пятнадцать лет назад — я жил в студенческом общежитии. ...& В быту различия между правыми и левыми, лицемерием и злорадством не так уж велики.
& Сколько бы я ни пытался все забыть, во мне оставался какой-то аморфный сгусток воздуха, который с течением времени начал принимать отчетливую форму. Эту форму можно выразить словами.
Смерть – не противоположность жизни, а ее часть.
На словах звучит просто, но тогда я чувствовал это не на словах, а упругим комком внутри своего тела. Смерть закралась и внутрь пресс-папье, и в четыре шара на бильярдном столе. И мы жили, вдыхая ее, словно мелкую пыль.
До тех пор я воспринимал смерть как существо, полностью отстраненное от жизни. Иными словами: «Смерть рано или поздно приберет нас к рукам. Однако до того дня, когда смерть приберет нас к рукам, она этого сделать не может». И такая мысль казалась мне предельно точной теорией. Жизнь – на этой стороне, смерть – на той.
Однако после его смерти я уже не мог воспринимать ее так просто. Смерть – не противоположная жизни субстанция. Смерть изначально существует во мне. И как ни пытайся, устраниться невозможно. Унеся его в ту майскую ночь семнадцатилетия, смерть одновременно пыталась поглотить и меня.
& Мне многое до сих пор непонятно, я пытаюсь изо всех сил все это осознать, но потребуется время. Где я буду спустя это время – даже представить себе не могу. Но при этом я стараюсь не думать об окружающем слишком серьезно. Уж больно беспорядочен этот мир для серьезных раздумий.
... Я несколько раз протянул руку во тьму, но ни к чему не смог прикоснуться. До тусклого мерцания пальцы не доставали самую малость.”
Сжечь сарай
“Я познакомился с нею на свадьбе у приятеля три года назад. ...& Затем она «чистила мандарин». «Чистка мандарина» означает буквально то, что и написано. Слева от нее располагается стеклянная миска с наваленными горой мандаринами, справа – тоже миска, под шкурки. Такая вот расстановка. На самом деле ничего этого нет. Она в своем воображении берет в руку мандарин, медленно очищает шкурку, по одной дольке вкладывает в рот, выплевывая кожицу, а съев один мандарин, собирает кожицу в шкурку и опускает ее в правую миску. И повторяет этот процесс много-много раз. С первого взгляда ничего особенного. Однако, проследив минут десять двадцать за происходящим, – мы болтали о пустяках за стойкой бара, и она почти машинально продолжала за разговором «чистить мандарин», – начало казаться, что из меня словно высасывают чувство реальности. Жуткое ощущение...
– У тебя, похоже, талант.
– Что? Это? Это так себе, никакой и не талант. Просто нужно не думать, что здесь есть мандарины, а забыть, что мандаринов здесь нет. Только и всего.
– И правда просто.
& Слушая ее бессмысленную болтовню, я впадал в легкую рассеянность, как в те минуты, когда смотришь на плывущее вдали облако.
& Я тоже о многом рассказывал, но при этом не коснулся ни одной важной темы. Не оказалось ничего такого, о чем я должен был ей рассказать. Правда.
Нет ничего, о чем я должен рассказывать.
... Под покровом ночи я время от времени размышляю о горящих сараях.”
Танцующая фея
“Во сне явилась фея и пригласила меня на танец. ...& Это еще не конец. Ты можешь побеждать много раз, но проигрыш будет первым и последним. Он и станет концом всему. А когда нибудь ты непременно проиграешь. И баста.
... Скоро они будут здесь.”
Комментариев нет:
Отправить комментарий