19 сент. 2014 г.

Джулиан Барнс — Предчувствие конца

“цитаты,
  “Вот что мне запомнилось (в произвольной последовательности):
     — лоснящаяся внутренняя сторона запястья;
     — пар, который валит из мокрой раковины, куда со смехом отправили раскаленную сковородку;
     — сгустки спермы, что кружат в сливном отверстии, перед тем как устремиться вниз с высоты верхнего этажа;
     — вздыбленная пенной волной река, текущая, вопреки здравому смыслу, вспять под лучами пяти шести фонариков;
     — другая река, широкая, серая, текущая непонятно куда, потому что ее будоражит колючий ветер;
     — запертая дверь, а за ней — давно остывшая ванна.
...
&  Память в конечном итоге сохраняет не только увиденное.

&  Все мы существуем во времени – оно нас и формирует, и калибрует, но у меня такое ощущение, что я его никогда до конца не понимал. Не о том речь, что оно, согласно некоторым теориям, как-то там изгибается и описывает петлю или же течет где-то еще, параллельным курсом. Нет, я имею в виду самое обычное, повседневное время, которое рутинно движется вперед заботами настенных и наручных часов: тик-так, тик-так. Что может быть убедительнее секундной стрелки? Но малейшая радость или боль учит нас, что время податливо. Оно замедляется под воздействием одних чувств, разгоняется под напором других, а подчас вроде бы куда-то пропадает, но в конце концов достигает того предела, за которым и в самом деле исчезает, чтобы больше не вернуться.

&  – Существует мнение, что о любом историческом событии, даже, к примеру, о начале Первой мировой войны, можно с уверенностью сказать только одно: «нечто произошло».

&  В ту пору жилось проще: ни тебе больших денег, ни электронных гаджетов, ни тирании моды, ни девочек. Ничто не отвлекало нас от человеческого и сыновнего долга: учиться, сдавать экзамены, чтобы потом на основании полученных знаний найти работу и в конце концов обеспечить себе более полнокровную и благополучную жизнь, чем у наших родителей, которые будут нами гордиться, но втайне припоминать собственную молодость, когда жизнь была проще, а потому несравненно лучше.


&  В этом заключалось еще одно наше опасение: а вдруг Жизнь окажется совсем не такой, как Литература? Взять хотя бы наших родителей – разве они сошли со страниц Литературы? В лучшем случае они могли претендовать на статус наблюдателей или зевак, нитей занавеса, на фоне которого выступают реальные, настоящие, значительные вещи. Например? Да все то, что составляет Литературу: любовь, секс, мораль, дружба, счастье, страдание, предательство, измена, добро и зло, геройство и подлость, вина и безвинность, честолюбие, власть, справедливость, революция, война, отцы и дети, противостояние личности и общества, успех и поражение, убийство, суицид, смерть, Бог. И сова.

&  – Давайте начнем с простого на первый взгляд вопроса: что такое История? Какие будут соображения, Уэбстер?
     – История – это ложь победителей.
     – Да, я опасался, что вы именно это и скажете. Ну, если уж на то пошло, не будем забывать, что история – это также самообман побежденных. Симпсон?
     – История – это сэндвич с луком, сэр.
     – Почему же?
     – Да потому, что и то и другое повторяется, сэр. И оставляет после себя отрыжку... Один и тот же навязший в зубах сюжет, одни и те же крайности – тирания и бунт, война и мир, обогащение и обнищание.
     – Не многовато ли начинки для одного сэндвича?.. Финн?
     – История – это уверенность, которая рождается на том этапе, когда несовершенства памяти накладываются на нехватку документальных свидетельств.
     – Вот как? Кто же такое сказал?
     – Лагранж, сэр. Патрик Лагранж. Француз.
     – Тогда понятно.



Комментариев нет:

Отправить комментарий