& – Думаю, – сказал Головинский, – что у меня достаточно материалов для создания того, что получит название «Протоколы собрания раввинов на пражском кладбище»...
& – Рачковский не согласен, он говорит, что евреи нужны живыми, дабы имелся пристойный враг.
– Болтовня. Пристойный враг отыщется всегда. И не надо думать, что я, если работаю на Рачковского, то и солидарен с ним во всем. Сам Рачковский учил меня не прислуживаться к вышестоящему лицу, а готовиться к приходу нового начальства. Рачковский не вечен. В Святой Руси найдутся люди побоевитее. Правительства Западной Европы робки, не смогут отважиться на окончательное решение. А Россия полнится энергией, духовидица, вынашивает мировую революцию. Оттуда и придут очищение и обновление. Не от французиков-размазней с ихними эгалитэ-фратернитэ, и не от ограниченных немцев, не имеющих нужной широты...
& Какая странность. Я, похоже, скучаю по евреям. С младых ногтей я выстраивал, камушек к камушку, памятник к памятнику, заветное пражское кладбище. А Головинский забрал его. И поди знай, что с ним сделают в Москве. Вдруг подошьют мои протоколы в сухую, бюрократичную брошюру, выдернув из эффектной обстановки? Никому и читать-то не захочется. Я потратил жизнь на бессмысленное дело. А может, именно в том облике идеи моих раввинов (ведь все-таки они мои, раввины!) пойдут по всему миру и приведут в конце концов к окончательному решению?
... Ну ты, к дьяволу, у меня еще мозги не размягчились.”
Историческое уточнение
& Единственный вымышленный герой в этом рассказе – Симоне Симонини. Его дед, капитан Симонини, – реальное лицо, хотя в истории он сохранился только как автор письма к аббату Баррюэлю. Все прочие персонажи (за исключением совсем уж незначительных, вроде нотариуса Ребауденго или Нинуццо) существовали в действительности и делали и говорили то же, что делают и говорят в этом романе. Это касается не только тех, кто выведен под своим подлинным именем (кстати, хотя в это и трудно поверить, существовала и настолько несусветная личность, как Лео Таксиль), но и тех, кто выведен под измененным именем лишь потому, что для художественной экономии я присваивал одному герою (выдуманному) поступки и высказывания двух людей (на самом деле живших и действовавших). А если вдуматься, то скажешь, что и Симоне Симонини, сборный герой, принявший в себя черты и поступки множества различных людей, в определенном смысле существовал. И даже, вынужден сказать, существует до сих пор среди нас.
Комментариев нет:
Отправить комментарий