& – Вот послушайте, – сказал Ринсвинд, вытирая пот со лба. – Все эти люди на полях, которые пасут волов... Если вы устроите революцию, их жизнь станет лучше, я правильно понял?
– Разумеется, – кивнула Бабочка. – Они перестанут быть объектами жестоких прихотей Запретного Города.
– О-о, здорово, – откликнулся Ринсвинд. – Значит, они вроде как станут сами себе хозяева, будут сами управлять, верно?
– Именно, – подтвердила Цветок Лотоса.
– Через Народный Комитет, – уточнила Бабочка.
Ринсвинд прижал обе руки ко лбу.
– Слушайте, что я сейчас скажу, – сказал он. – Не знаю, откуда это взялось, но меня вдруг осенило предвидение! Внезапно меня посетило предвидение, что в Народном Комитете будет не так уж много воловьих пастухов. Практически... я слышу что-то вроде... голоса, который говорит, что большинство членов Народного Комитета – поправьте меня, если я ошибаюсь, – стоят сейчас передо мной! Я прав?
– Сначала, разумеется, так все и будет, – ответила Бабочка. – Крестьяне ведь не умеют читать и писать.
– Полагаю, они не умеют даже правильно возделывать землю, – мрачно кивнул Ринсвинд. – Куда им! Всего-то они занимаются этим каких-то жалких три или четыре тысячи лет!
– Мы, безусловно, считаем, что многое можно улучшить, – согласилась Бабочка. – И мы сможем это сделать, если будем действовать сплоченно.
– Бьюсь об заклад, крестьяне расплачутся от счастья, когда вы наконец покажете им, что надо делать с землей.
Ринсвинд хмуро уставился в пол. Вообще-то, работа воловьих пастухов ему нравилась. Сколько увлекательных занятий на свете: можно пасти волов, можно жить на необитаемом острове... Подумать только – пасешь себе вола, под ногами твоими безопасная хлябь, ты часами можешь смотреть в небо, разглядывать облака и гадать о том, когда твой вол намерен в следующий раз обогатить суглинок. Но всегда найдутся люди, желающие улучшить твою жизнь...
& Отсутствие погони еще не причина, чтобы не бежать.
& – Он великий визирь.
Коэн и Ринсвинд переглянулись.
– Тогда все понятно, – кивнул Ринсвинд. – Известный факт, все до одного великие визири...
– ...Отъявленные и законченные подонки, – завершил Коэн. – Ума не приложу почему. Стоит надеть на человека тюрбан с колпачком посредине, как все нравственные... эти, как их там, в общем, летят к чертям. С великими визирями я не церемонюсь. Увидел – убил. Кучу времени экономит.
& – Надо заметить, у его армии есть еще одна любопытная особенность, – произнес чей-то голос.
Все посмотрели на Ринсвинда, который, услышав собственный голос, был удивлен не меньше других. Но поезд его мысли уже покинул вокзал...
& Четыре Всадника, чье появление предваряет конец света, известны под именами Смерть, Война, Голод и Чума. Но все менее значительные события тоже имеют собственных Всадников. Например, Четыре Всадника Простуды Обыкновенной – это Кашель, Одышка, Сопляк и Грязный Носовой Платок; Четыре Всадника, сопутствующие любому всенародному гулянью, зовутся Буря, Ливень, Слякоть и Холодный Циклон.
& «Не говорите людям ничего, – инструктировал он. – Ничегошеньки». Если бы он верил всему, что ему говорили, то и дня не продержался бы в Университете. Не верь тому, что говорят. Верь тому, что не говорят.
Не говори. Спрашивай. Спрашивай, правда ли то, правда ли это. Умоляй, чтобы тебе сказали, будто бы это неправда. А можешь даже сказать, будто бы тебе сказали сказать им, что все это неправда. Последний вариант действовал наиболее верно.
Ринсвинд был прекрасно знаком с этой Четверкой мелких, противных Всадников Паники. Первые трое Дезинформация, Слух и Сплетня – туго знают свое дело, но они ничто в сравнении с четвертым всадником, чье имя – Отрицание.
& Еще одна особенность Орды, отметил про себя Профессор Спасли, заключается в их способности расслабляться. В этом герои-варвары походили на кошек. Когда делать было нечего, они ничего не делали.
& – А в Клатче верят, что если правильно проживешь жизнь, то попадешь в рай, где полным-полно девчонок.
– Это награда, что ли?
– Кто его знает. Может, и наказание. Но я точно помню, в ихнем раю весь день едят шербет.
& – Но мы ведь точно не погибнем?
– Точно.
– Я к тому, что наш шанс на победу – один на миллион... ха. Но разница-то – в нолях! А что такое ноль?
& До сих пор его жизнь была так сложна. Расписания, классные журналы, куча дел, которые надо сделать, и столько всего, что делать было нельзя. А посреди всего этого жалким, пытающимся выжить червем извивался сам Профессор Спасли. Но вдруг все стало очень просто. Держишься за один конец, а другим тыкаешь в людей. Причем этим можно заниматься всю жизнь. А потом тебя подхватят и отнесут на вечную гулянку...
– Слушай, тебе еще вот это понадобится. – Когда они вышли в серые предрассветные сумерки, Калеб сунул ему в руку что-то округлое. – Это называется щит.
– А-а. Им прикрываются, да?
– Если почувствуешь надобность, можешь укусить его за край.
– О, я слышал об этом, – вспомнил Профессор Спасли. – Кусаешь щит и становишься берсерком, правильно?
– И такое бывает, – ответил Калеб. – Во всяком случае, многие воины именно за этим кусают свои щиты. Но мой щит сделан из шоколада.
– Из шоколада?
– Ну, сражение иногда затягивается, а есть очень хочется.
& Богатым сексуальным опытом Ринсвинд похвастаться не мог, хотя соответствующие диаграммы видел.
& Впереди показались небольшие ворота, с виду без охраны.
Приняв как можно более безмятежный вид, Ринсвинд неторопливо прошел сквозь ворота. Власти всегда обращают внимание на бегущего человека. Бежать надо примерно тогда, когда произнесут букву «э» из фразы «Эй, ты!».
& «Сначала сунем нос, а уж потом будем разбираться, – подумал Думминг. – Чтобы получить материал для размышления и осмысливания, нужно сунуть хотя бы кончик носа. Главное – не бояться, иначе можно всю свою жизнь провести в Уборной Невежества. Прежде чем крутануть вселенную, надо сначала приобнять ее за талию. Наверное, зря мы дали тебе имя. Но кто же мог предположить?.. Мы просто шутили. И забыли, что имя – это очень важно. Вещь, у которой есть имя, перестает быть просто вещью».
& Волосы Профессора Спасли развевались на ветру. Он топал по пыли, размахивая мечом и вопя во всю глотку.
За всю свою жизнь он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас.
Так вот он, главный секрет: не отводя глаз, смотри Смерти в лицо и наступай... И все становится так просто...
& – Ну а Органди Лупилло? Я слышал, он живет себе не тужит в Очудноземье.
– Мертв. Отравление тяжелыми металлами.
– Это как?
– Три меча в брюхо.
& – Вы все равно умрете, рано или поздно, – продолжал Коэн. – Так уж устроена жизнь. Живешь, стараешься, бьешься лбом об стену, а потом оказывается: все это уже не важно, потому что ты мертв и...
& Жизнь, слышал он, она, как птица. Вылетает из мрака, пересекает заполненный народом зал, а потом опять в окно и в бесконечную ночь. В случае с Ринсвиндом она по пути ухитрилась уронить кое-что прямо ему в тарелку.
& – Я никогда не жертвую даже пешкой, – усмехнулась Госпожа.
– Но ради победы иногда приходится жертвовать фигурами.
– О, я вовсе не стремлюсь к победе, – она улыбнулась. – Но я играю так, чтобы не проигрывать. Смотри...
& – А знаете, – очнулся Чудакулли, – мне даже показалось, что некоторые слова я понял! Те, что покороче.
& Ринсвинд не был расистом по трем причинам. В слишком многих местах и слишком неожиданно он оказывался, чтобы в нем могли развиться подобные наклонности. Кроме того, если хорошенько подумать, самые кошмарные события в жизни Ринсвинда были связаны с очень даже белокожими людьми, с гардеробом у которых было все в порядке. Это две причины.
Третья же причина заключалась в том, что четверо мужчин держали по копью каждый. Они неторопливо поднялись с корточек и направили острые наконечники на Ринсвинда. А в зрелище четырех копий, нацеленных на ваше горло, есть нечто вызывающее бесконечное уважение, так что на память вам непроизвольно приходит слово «сэр».
... — Это был последний раз, когда вселенной удалось надуть старину Ринсви...”
Маскарад (Плоский мир—18)
Комментариев нет:
Отправить комментарий