“Мир по форме похож на иероглиф «зонт», но написанный так неуклюже (так от руки их рисую я), что все части непропорциональны. ...
– Думаю, шахматы. Мне нравится ферзь. Он сильный и отличается от остальных. Настоящий герой.
– Но шахматы – игра мелких стычек. А го даёт больше возможностей. Здесь разыгрываются настоящие сражения.
– Но в го нет героев.
Я не знаю, что ответить ему...
& Я пытаюсь сложить для неё слова в стихи, но по моему у меня не очень получается. «Вареваре ха, зоси но айда ни каику ни ките». То есть: «Мы пришли, чтобы стать гостями средь звёзд».
Я вспоминаю: «Есть тысячи способов, чтобы сказать что то, – обычно приговаривал папа. – И каждый подходит именно для своего случая».
Он учил меня, что наш язык полон нюансов и гибкого изящества, каждое предложение которого – поэма. Как сталь японских мечей, этот язык складывается из слоёв, и несказанные слова важны не менее, чем сказанные, контекст внутри контекста и смысл внутри смысла.
& Я никогда не слышал, чтобы мои родители говорили друг другу: «Я люблю тебя», но некоторые слова не надо произносить вслух, чтобы они оказались правдой.
& – А будут ли пытаться построить больше спасательных звездолётов?
Папа не ответил. Вечерний летний ветер приносил стрекотание цикад: «Чиррр чирр чирррр». Вдруг папа произнёс:
В стрекотаньи цикады
Нет намёка на то,
Что умрёт она скоро.
& Папа вздохнул и улыбнулся мне. Он посмотрел на заходящее солнце и снова заговорил:
Бесконечная красота
в угасающем свете Солнца,
Хоть день уж близится к концу.
Я повторил эти строчки про себя. Что то в них трогало меня. Я попытался выразить это словами:
– Это как будто ласковый котёнок умывается у меня в сердце.
& Поникший цветок,
Жёлтый, как лучи Луны,
Тонок этой ночью.
& – Всё проходит, Хирото, – произнёс папа. – То чувство в твоём сердце, оно называется «моно но аварэ». Это ощущение бренности всего в жизни. Солнце, цикада, Молот, мы сами; всё это – члены уравнений Джеймса Клерка Максвелла, и всё это эфемерные структуры, которым предназначено исчезнуть, чему то всего за секунду, а чему то за эон.
& Одуванчики.
Бриз разбросает семя
Поздней осенью.
& Так получилось. Всё преходяще.
& – Мы живём в краю вулканов и землетрясений, тайфунов и цунами, Хирото. Каждый день мы сталкиваемся с тем, как ненадёжна наша жизнь на узкой полоске поверхности этой планеты между подземным жаром и ледяным вакуумом сверху... Но именно это осознание близости смерти, бесконечной красоты каждого мгновения, позволило нам выжить. Моно но аварэ, сынок, это эмпатия со вселенной. Это душа нашей нации. Благодаря этому мы пережили Хиросиму, оккупацию, все лишения и угрозу полного уничтожения, не теряя силу духа...
& Нас определяет место, которое мы занимаем в сети жизни других людей.
... И мы идём по улице так, чтобы запомнить бесконечную красоту каждой травинки, каждой капли, каждого тусклого лучика заходящего солнца...”
Бумажный зверинец
“Одно из моих самых ранних воспоминаний: я рыдаю, а Папа с Мамой пытаются успокоить меня, но у них ничего не выходит. ...& В старших классах мне казалось, что я знаю так много обо всём. Презренье бурлило в жилах, как хорошее вино...
... По складкам я заново сложил Лаоху, посадил его на сгиб руки, он замурлыкал, и мы пошли домой.”
Комментариев нет:
Отправить комментарий