Терри Пратчетт — К оружию! К оружию! (2/6)

Начало

&  Ваймс, когда был совсем маленьким мальчиком, думал, что богачи едят с золотых тарелок и живут в мраморных дворцах.
    Но потом он узнал много нового, а именно: очень, очень богатые люди могут позволить себе быть бедными. Сибилла Овнец вела крайне скромный образ жизни, доступный лишь невероятно богатым людям. Это был своего рода подход к бедности с другой стороны. Обычные хорошо обеспеченные дамы копили деньги, на которые потом покупали платья, отороченные кружевами и украшенные жемчугом, в то время как госпожа Овнец была настолько богата, что могла позволить себе топать по дворцу в резиновых сапогах и твидовой юбке, доставшейся ей в наследство от матери. Она была настолько богата, что могла питаться пресными крекерами и бутербродами с сыром. И была настолько богата, что занимала в своем особняке всего три комнаты; прочие же комнаты (в количестве тридцати одной) оккупировала очень дорогая и очень старая мебель, закрытая чехлами от пыли.
    Знакомство с Сибиллой заставило Ваймса взглянуть на богатых людей с другой стороны: они были так богаты именно потому, что свели свои траты к минимуму.
    Взять, к примеру, башмаки. Он получал тридцать восемь долларов в месяц плюс довольствие. Пара действительно хороших башмаков стоила пятьдесят долларов. А пара доступных по средствам башмаков, которых хватало на сезон или два, пока не изнашивался подметочный картон, после чего они начинали течь как сито, стоила десять долларов. Именно такие башмаки Ваймс покупал и носил до тех пор, пока их подошвы не становились настолько тонкими, что даже в самую туманную ночь он легко мог определить, на какой улице Анк-Морпорка находится, лишь по ощущению булыжников под ногами.
    Хорошие башмаки служат долгие годы – вот в чем дело. У человека, который может позволить себе выложить за пару башмаков целых пятьдесят долларов, ноги остаются сухими и через десять лет, тогда как бедняк, у которого просто нет денег и который покупает самую дешевую обувку, за тот же период времени тратит на башмаки сотню долларов – и все равно ходит с мокрыми ногами.
    В этом и заключалась «Башмачная» теория социально-экономической несправедливости, разработанная капитаном Сэмюелем Ваймсом.

---

&  – Поднимите правые руки, – велел он. – Эта та, что ближе к младшему констеблю Ангве, младший констебль Детрит. И повторяйте за мной...
    Он закрыл глаза и пошевелил губами, словно читал нечто написанное на внутренней поверхности черепа.
    – Я, запятая, квадратная скобка, имя новобранца, квадратная скобка, запятая...

&  – Не понимаю, – пожал плечами капрал Шноббс, – почему бы нам не поступить как всегда? Пусть они поколотят друг друга, а кто проиграет, того мы и арестуем.

&  Тут сержанта посетила блестящая мысль. Он даже немного приободрился.
    – А что, Моркоу, нет ли у тебя какой идеи? – осведомился он, надеясь на то, что у капрала найдется какой-нибудь план.
    И тут его посетила вторая мысль. В конце концов, Моркоу – простой деревенский парень...
    – Капрал Моркоу?
    – Сержант?
    – Ну-ка, разберись с ситуацией.

&  Колон считал Моркоу простоватым. Моркоу часто казался людям простоватым. Таким он и был.
    Люди ошибаются лишь в одном: они считают, простоватый – это то же самое, что и глупый.
    Глупым Моркоу не был. Он был прямым и честным, благожелательным и благородным во всех своих поступках. Но в Анк-Морпорке подобное поведение обычно считалось глупым, и коэффициент выживаемости у такого человека был бы не выше, чем у медузы в доменной печи, если бы не пара других факторов. Одним из них был хук правой, который научились уважать даже тролли. А вторым – неподдельная, почти сверхъестественная симпатичность Моркоу. Он прекрасно ладил даже с теми, кого арестовывал. И обладал исключительной памятью на имена.

&  Лицо стоявшего посреди улицы капрала Моркоу стало ярко-багровым.
    – Так, сейчас он кому-нибудь из них врежет на глазах у всей этой шоблы, – сказал Шнобби. – Требуется выработать план. Лично я предлагаю, как только Моркоу замахнется, брать ноги в руки и драпать отсюда к черт...

&  – Гордость – это, конечно, здорово, но колбаса есть колбаса.

&  – Я что хочу сказать, – продолжил Ваймс. – Монарх – это абсолютный правитель, верно? Главный поц...
    – Если он, конечно, не королева, – вставил Моркоу.
    Ваймс сердито посмотрел на него и кивнул.
    – Ладно, ладно. Или главная поцка.
    – Нет, сэр, это скорее применимо к простолюдинке. Королев надо называть иначе. Поцесса... Гм, тоже нет, слишком молодо. Да, наверное, поцарина.

&  Надпись на поржавевшем гербе гласила: «НИ ДОЩЬ, НИ СНЕК, НИ МРАК НИБЕСНЫЙ НЕ УДЕРЖАТ ВЕСНИКОВ СИХ АТ ИСПАЛНЕНИЯ ДОЛГА». Возможно, в пору расцвета так оно и было, но потом кто-то посчитал необходимым приколотить ниже разъяснение, гласившее:
    «В СПИСАК НЕ ВХОДЯТ:
    камни,
    троли с дубинами,
    драконы всех сартов,
    г-жа Торт,
    агромныи зиленые существа с зубами,
    любово вида черные сабаки с аранжывыми бравями.
    Туман.
    Гаспажа Торт».
    – О, – узнал он. – Королевская почта.
    – Почтамт, – поправил его Ваймс. – Мой дед рассказывал, что когда-то отсюда можно было отправить письмо, и его доставляли в течение месяца. Точно по назначению.

&  Тут надо напомнить, нормальные люди не слышат речи Гаспода, а все потому, что собаки разговаривать не умеют. Это хорошо известный факт. На органическом уровне он хорошо известен – как и масса других фактов, которые берут верх над результатами наблюдений органов чувств. Это вызвано тем, что, если бы люди замечали все то, что рядом с ними происходит, – кто бы тогда делал всю работу? [То есть наша ненаблюдательность напрямую связана с нашим выживанием в этой вселенной.] Кроме того, собаки действительно не умеют говорить. А те, что умеют, являются исключением, которое лишь подтверждает правило.

&  Было здесь и хохо – это то же самое, как хаха, только глубже. Во всей цивилизованной множественной вселенной хаха представляет собой хорошо замаскированную канаву с изгородью, позволяющую землевладельцам наслаждаться чудесным видом, не боясь, что скот или совершенно неуместные простолюдины забредут на любимую лужайку.

Далее