17 окт. 2011 г.

Джеймс Клавелл — Шамал 1.2 (1/2)



Азиатская сага-6

Том 1. Книга 2

Джеймс Азиатская сага Клавелл Шамал
  “Мулла Хусейн сидел, скрестив ноги, на тонком матрасе и проверял исправность своего АК-47. ...

&  Теперь он как новый, удовлетворенно думал Хусейн, готовый и далее исполнять Божий труд, а для такого оружия сейчас много работы – насколько же АК-47 все-таки лучше М14, проще, надежнее, и такой же точный на небольших расстояниях. Глупые американцы. Надо же быть такими глупцами, чтобы создать винтовку для пехоты со сложной конструкцией и точно бьющей на девятьсот шагов, когда драться в большинстве случаев приходится шагов с трехсот, а АК-47 можно хоть весь день по грязи волочить, и он все равно будет делать то, что должен делать: убивать. Смерть всем врагам Аллаха!

&  – Знаешь, Мануэла, в исламе столько всего по-настоящему замечательного.
    – Это ты о четырех женах подумываешь, дорогой? – ласково спросила она, и он тут же насторожился.
    – Брось, Мануэла, я говорю серьезно. В исламе есть много хорошего.
    – Для мужчин, не для женщин. Разве в Коране не говорится: «И правоверные – кстати, все мужчины – возлягут на шелковых диванах и придут гурии, которых не касался ни человек, ни джинн». Конрой, милый, я так и не смогла разобраться, почему они должны быть вечно девственными? Это имеет какое-то особое значение для мужчины? И получают ли женщины тот же приз: молодость и столько любвеобильных юношей, сколько они пожелают?
    – Почему ты, черт побери, совсем меня не слушаешь! Я хотел сказать, что если ты живешь в пустыне, глубоко в пустыне Саудовской Аравии или в Сахаре... помнишь, когда мы были в Кувейте и отправились за город, только мы вдвоем, отправились в пустыню, и звезды были огромные, как устрицы, и тишина такая необъятная, и ночь такая чистая и беспредельная, а мы такие ничтожные, несущественные, помнишь, как тронула нас тогда бесконечность? Помнишь, как я сказал тогда, что понимаю теперь, как, если ты был кочевником и родился в шатре, человек может быть одержим исламом?
    – А ты вспомни, дорогой, как я сказала, что нас с тобой ни в каком чертовом шатре не рожали.
    – Я имел в виду чистое учение Мухаммада, имел в виду, как на таких просторах, наводящих ужас своей огромностью, человеку необходимо иметь надежное убежище, и что ислам мог быть таким убежищем, может быть, единственным, его изначальное учение, а не узкие, вывернутые наизнанку толкования фанатиков.

&  Он внимательно посмотрел на «зеленых повязок», окружавших муллу, переводя взгляд с одного лица на другое, но уже не увидел в них опасности – быстрая и внезапная смерть одного, подумал он, без всякой вины, как обычно, ставит остальных под контроль.


&  Ему хотелось выть от ярости. Да проклянет Аллах шаха, который не пожелал слушать, не пожелал ждать, которому двадцать лет назад не хватило ума раздавить в зародыше мелкое восстание, поднятое муллами, и отправить аятоллу Хомейни в преисподнюю, как я советовал, и который поставил под угрозу достижение такого положения вещей, при котором мы бы неоспоримо, непобедимо и неотвратимо держали бы за горло весь мир за пределами России, царской или советской – нашего настоящего врага.
    Мы были так близко: США ели у нас с рук, ублажали нас и совали нам в руки свое самое современное оружие, умоляя нас играть в заливе роль полицейского с большой дубинкой и таким образом подчинить себе подлых арабов, впитать их нефть, сделать вассалов из них и их засиженных мухами, гнусных суннитских эмиратов от Саудовской Аравии до Омана. Мы могли бы подмять под себя Кувейт за один день, Ирак – за неделю, саудовские и эмиратские шейхи бросились бы спасаться в своей пустыне, вопя о пощаде! Мы могли получить любые технологии, какие только душе угодно, любые корабли, авиацию, танки, оружие – только попроси. Даже бомбу, клянусь Аллахом! – наши реакторы германского производства сделали бы нам ее!
    Мы были так близко к исполнению воли Аллаха, мы – шииты Ирана с нашим непревзойденным интеллектом, нашей древней историей, нашей нефтью и нашим господством над Ормузским проливом, которые в конце концов должны были поставить всех людей левой руки на колени. Так близко к тому, чтобы получить Иерусалим и Мекку, контроль над Меккой – святая святых.
    Так близко к тому, чтобы быть первыми на Земле, исполнить наше заветное право, а теперь, теперь все висит на волоске, и нам приходится начинать сначала, снова хитрить и обводить вокруг пальца этих сатанистских варваров с севера – и все из-за одного человека.
    Иншаллах, подумал он, и часть его гнева улетучилась.

&  – Я рад, что мы договорились, Петр. Становись мусульманином ради своей бессмертной души.
    Петр Мзитрюк рассмеялся.
    – Со временем. А пока становись коммунистом ради своих земных удовольствий.

&  – Вы – воплощенная мечта... – По-французски это звучало бы гораздо лучше, ну да ладно, подумал он. – Я искал вас целую вечность, и мне просто необходимо заняться с вами любовью, вы так желанны.
    – Но... но мой... вон там стоит мой муж. Я замужем.
    – Это состояние, мадам, а не препятствие.

&  Уже много месяцев было ясно, что шах не контролирует ситуацию. Теперь тут заново повторяются Французская революция и террор, но без нашего стиля, смысла, цивилизованного наследия и манер. – Он с отвращением покачал головой. – Сколько трудов коту под хвост! Стоит только подумать о тех столетиях обучения, о тех богатствах, которые мы, французы, потратили, пытаясь помочь этому народу выкарабкаться из глухого Средневековья, – и чему они научились? Даже нормальную булку до сих пор спечь не могут!


Комментариев нет:

Отправить комментарий