“ Вернувшись с последнего вызова, Брам Маннхайм проторчал в буфете станции «скорой помощи» до полтретьего ночи. ...
& Одно он знал точно: время твердой веры в завтрашний день, который станет чудесным продолжением сегодняшнего, продолжением успехов, честолюбивых надежд, сознательной ответственности и любви — давно прошло и не вернется.
& Брам понимал: превращая хитрыми расчетами несчастливые числа в счастливые, успеха не добьешься.
& Одежда его начала подванивать, и важно было не слишком светиться в очереди за супом и подыскивать чистое место для ночлега: вонючая одежда — начало конца.
& … Так первый разумный человек, не в силах справиться с непознаваемостью Вселенной, выдумал, чтобы не сойти с ума, Бога и принялся молиться Ему.
& Двое астронавтов высадились на Марс. Миссия астронавтов — узнать, есть ли на Марсе кислород.
Один астронавт попросил другого спички, проверить: если спичка зажжется — кислород есть, нет — нету. Тут прибежали марсиане. Замахали руками, закричали: нет, нет, не надо! Астронавты не знали, что делать. Может быть, слишком много кислорода? Зажигать спички опасно?
Астронавты должны проверить, есть ли там кислород, это была цель полета. Астронавт взял спичку и хотел зажечь. Марсиане стали хватать за руки, кричали: нет, нет, нет!
Но астронавт чиркнул спичкой, и она загорелась. Есть кислород! Никакой опасности. И астронавт спросил марсиан: почему вы не позволяли зажечь спичку?
И один марсианин ответил: «Сегодня шабес, идиот!»
& Иногда очень удобно не иметь выбора.
& — Ави, ты когда-то был профессором, ученым человеком.
— Я много чего прочел, но ничему не научился, Джо.
— Что нам делать с этими подонками? С этими вонючими ублюдками, с бородатыми обезьянами.
— С которыми? Которыми бородатыми обезьянами?
— С нашими и с ихними.
Брам покачал головой:
— Дыши носом, Джо, дыши носом.
& Что они сделали не так? Хартог бы ответил на это: мы не уничтожили своих врагов, поэтому они уничтожают нас.
& ... Иногда ему казалось, что картины всего, что случилось на земле, навечно запечатлеваются где-то во Вселенной, и так будет до скончания времен: битва красоты против сумерек забвения.
& Машины остановились у светофора, и он заметил, что на них смотрят, но лица за окошками выглядели безразличными, у всех были свои проблемы, свое собственное безумие.
& Звуки саксофона из старенького СД-проигрывателя, встроенного в тумбочку у кровати, наполнили комнату: «Алабама» Джона Колтрейна.
& Надежда разрушает жизнь.
& — А Икки?
— И его заберем. Заберем всех, кого любим. Прочь отсюда.
— А кто же здесь останется?
— Никого не останется, — сказала она и уселась на него верхом.
& — А что, у нас до сих пор танцуют?
— Ты где, собственно, живешь? Это Тель-Авив, парень! Нигде и никогда так не оттягивались, как здесь! Нет ничего веселее, чем танцевать рядом с жерлом вулкана или на тонущем корабле!
& — Господи...
— Что — Господи?
— Как мог еврей сделать это, Брам? Такого никогда еще не случалось. Еврей, взрывающий себя в толпе евреев?
& — Это была случайность, — сказал Брам.
Но ведь он и сам пошел в неверном направлении, когда занялся О'Коннором. Избирательность сознания, от которой не избавишься, пытаясь отыскать логику и порядок там, где царит хаос.
& Ему надо было увидеть Эву. Лечь с ней рядом, заснуть и проспать несколько лет.
& — В лекарствах — спасение человечества, — говорил Хартог. — Надо только знать, сколько принимать и когда. Мозги — это необыкновенные электрохимические лаборатории, и при помощи правильных лекарств ими можно управлять.
— А душа? — спросил его однажды Брам.
— На ней ты сидишь, — отвечал Хартог. — На твоем тохесе.
& — А твои родители тоже были мусульманами?
— Все рождаются мусульманами. Но истинный путь приходится искать среди лжи и соблазнов.
& Помнит ли Тхакиб своих родителей? Знает ли, что не был сиротой, что его украли, увели из родного дома? Или ему объяснили, что все свершается по воле Аллаха и, следуя извращенной логике своих учителей, он живет лишь ради великой, жестокой, огненной жертвы, к которой его предназначили?
... От этих мыслей Брам почувствовал себя счастливым.”
_ Слишком много люминесцентных ламп: "В мертвенном свете люминесцентных ламп", "под холодным светом люминесцентных ламп", "люминесцентные лампы на потолке", "горели холодным огнем люминесцентные лампы", "безжалостный, подчеркивающий каждую морщинку свет люминесцентных ламп", "В свете люминесцентных ламп их халаты сияли неестественной белизной". У автора какое-то очень личное к люминесцентным лампам отношение.
_ Прогноз на будущее — неутешительный, зато правдоподобный. Собственно чтение — так себе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий