Дмитрий Глуховский — Текст

sova-f:

«Очень необычная по содержанию вещь. Про то, как человек в нашу эпоху подпадает под власть смартфона. Еще сильнее: как телефон может заменить живого человека, практически прожить за него жизнь. Звучит как фантастика - однако невероятное течение событий в изложении автора выглядит совершенно правдоподобным. Кроме этого, мне многое понравилось еще: отличный язык, динамичный сюжет, внимание к деталям, параллельная линия: старый Раскольников на новый лад. Не понравилась некоторая слезливость и истеричность тона. Но в общем книгу стоит прочесть, ибо штучный товар. И необходимый, я считаю, взгляд на нашу эпоху.»

  “Окно показывало смазанные ели, белый шум ноябрьской пурги; телеграфные столбы мельтешили, как поползшие рамки кадра в черно-белом кино. Показывали в окне Россию, ...

&  Москвичи очень спешат жить, вспомнил Илья. А колония безвременью учит.

&  Деньги беречь нет смысла: их все равно время по песчинке из рук вымывает. Да и нет никакого завтрашнего дня, ради которого стоило бы их копить. Жизнь всегда на сегодняшнем обрывается.

&  По трезвости смерть слишком непостижима. Она, как и любовь, только пьяным настоящей кажется.

&  В двадцать лет настоящее слишком настоящее, чтобы будущее проектировать или прошлое мусолить.

&  На воле воздух очень разреженный. Места тут чересчур, плотность населения слишком низкая. На зоне вот по сто пятьдесят человек в бараке, на тюрьме по пятьдесят в хате, нары в три яруса, до чужой судьбы полметра; и у каждого вместо судьбы – открытый перелом; острыми обломками наружу. Нельзя не наткнуться на другого, нельзя не распороть себя об него, не обмазаться в мясных лохмотьях. Лезут друг другу в глаза, в нос своими потрохами вонючими, членом тычут. Некуда друг от друга деваться. Сначала жутко от этого, потом тошно до блевоты, потом привыкаешь, а потом без этого даже и пусто. На воле с чужими людьми в разных квартирах живешь, стенкой от них отделяешься, в метро каждый в своем пузыре едет. Как чай из пакетиков после чифиря – так на воле. Сидишь, кажется – только снаружи все подлинное. Выходишь – фальшак. Жизнь в зоне – морок, а ничего более настоящего нет.

&  Говорят: встает перед глазами. Но это неправда, конечно. Вспыхивает на мгновение. Удержать невозможно. Нельзя разглядеть в подробностях. Нельзя вспомнить, что за минуту до было, что после. Образы-обрывки, пятна на сетчатке, не картины, а ощущения. Где их видишь на самом деле? Где они вообще? И куда тают?

&  Молоденькая. Сколько ей лет? Двадцать и немножко. Верит, интересно, сама в то, что говорит? В двадцать и немножко может верить. Пока люди не искусают, на мир любую красивую теорию примерить можно. Любую сопливую. А потом уже верится только в то, что с тобой до сих пор бывало.

&  Мечтал же вернуться в этот дом, в эти комнаты. Потрогал мебель. ... Открыл шкаф – там машинки коллекционные. Достал, повертел в руках. Масштаб один к сорока трем. А в детстве один к одному был.
     Не заводится сердце, глохнет. Поставил обратно.
     Захотелось с тоски повыть.

Середина >>