& Ник, конечно, задавал себе смысложизненные вопросы. «Волнует ли это меня? Ну, уйдет эта часть страны джихадистам – а мне-то какая разница? Все равно это больше не Америка. Разве мне не наплевать, если верблюжатники из Халифата вытеснят этих чертовых мексикашек и станут новыми неприятными соседями на юге? И более того – нашими новыми хозяевами, выкинув долбаных япошек, которые смотрят на нас свысока со своих сраных горных вершин. Мексиканцы – это сплошные наркотики и коррупция, японцы... японцев волнует только Япония. Какая мне разница, кто и чем тут будет заправлять – японский бюрократ или мусульманский? Мусульмане эффективнее мексиканцев и честнее японцев. „Евротел“, „Скай вижн“, „Аль-Джазира“ и Си-би-си уверяют, что жизнь зимми в Европе и Канаде – сплошной сахар. Если только хаджи оставят меня в покое и я смогу проводить дни и ночи с Дарой, – думал он, – то какая мне разница? Пусть их дурацкий флаг с полумесяцем-ятаганом развевается над прогнившим денверским Капитолием с его золотым куполом».
& Рентгенограмма не давала ясной картины, поэтому доктор предложил сделать компьютерную томографию и магнитно-резонансную томографию и определить, не рак ли у него. Согласно Инициативе Национальной службы здравоохранения, это не должно было стоить Леонарду ни цента. Но очередь на медицинские процедуры, оплачиваемые по ИНСЗ, затягивалась как минимум на девятнадцать месяцев, и Леонард подозревал: он умрет от того, что служит причиной кашля и боли в груди, раньше, чем пройдет анализы. Именно это уже много лет случалось с пожилыми гражданами, которые не могли себе позволить платную медицинскую помощь.
Винить было некого: Леонард с энтузиазмом поддерживал реформу здравоохранения, которая давала правительству контроль за всеми решениями в этой области. Но иногда нелепость всего происходящего в медицине, – сразу вспоминался «железный закон непредумышленных последствий», как называл это университетский преподаватель Леонарда, доктор Берт Стерн, – заставляла его не без горечи улыбаться.
& Перспектива дискуссии о социализме с представителем рабочего класса его немного беспокоила. Те работяги, которых он знал – всего несколько человек, – считали и это слово, и саму идею вредными, зачастую реагируя на них несдержанно.
& – Не стоит забывать о словах Черчилля... «Социализм – философия неудачников, манифест невежества, евангелие от зависти, где добродетелью считается равенство в распределении нищеты». Я согласен со стариком Уинни: если общество провозглашает добродетелью равенство в распределении нищеты, то его ждет в будущем много нищеты и лишений.
& – Знаете ли вы современную цивилизацию, выбравшую социализм – распределение благ сверху, так же как у нас лет двадцать назад, – которую не ждал бы упадок? Упадок ее влияния в мире? Упадок в экономике, упадок нравственности?
& – Ленни, ведь вы профессор. Ведь это, кажется, Токвиль сказал: «Демократия и социализм не имеют ничего общего, кроме одного слова – „равенство“. Но обратите внимание на разницу: если демократия стремится к равенству в свободе, то социализм – к равенству в ограничениях и рабстве»? Кажется, Токвиль.
& – Понимаете, Ленни, вы еврей и левый университетский интеллектуал, поэтому для меня очень важно ваше мнение.
– Насчет чего именно? {...}
– Мне нужно знать, Ленни, что вы об этом думаете.
– Что я думаю? О чем?
– Об уничтожении Израиля. Я имею в виду, что вы думаете об этом как еврей. Как еврей, а также как либерал и интеллектуал. {...}
– Да, у меня, как и у всех, есть свое мнение об уничтожении Израиля, – сказал Леонард. – Кто-то сказал, еще до этого события – прошу прощения, забыл его имя; память у меня старческая, не такая цепкая, как ваша... Так вот, он сказал: «В тот день, когда будет уничтожен Израиль, начнется подлинно всемирный холокост».
– Это не из Библии? – спросил Хулио. – Звучит по-библейски.
– Нет, точно не из Библии. Возможно, это слова одного из последних руководителей Израиля. Нет, не помню. Это все, Хулио?
– Постойте, Ленни... – Хулио с трудом продирался к чему-то и через что-то. – Один вопрос, последний. Что вы подумали об американском президенте... даже президентах... и Конгрессе, который повернулся против Израиля... бросил его задолго до атаки?
Профессор Джордж Леонард Фокс глубоко вздохнул. Он принадлежал к тем людям, которые даже в детстве не могут ударить другого. Он изучал пацифизм как философское учение в течение более чем шести десятилетий – и, понимая, что пацифизм не может решить все мировые проблемы, все же восхищался им едва ли не больше, чем другими попытками образумить человечество.
– Хулио, – тихо сказал он, – я желал бы посмотреть, как всех этих президентов, сенаторов и конгрессменов развесят на фонарных столбах по всему Вашингтону. Я желал бы, чтобы Израиль отреагировал так, как обещал, и превратил Иран, Сирию и другие составные части будущего Халифата в пустыню из радиоактивного стекла. А он вместо этого покорно скончался.
& Леонард разделся и влез во фланелевую пижаму, взятую с собой. Наступал конец света. Полиция, ДВБ, ФБР и еще бог знает какие службы преследовали Вэла, а вместе с ним и его деда. А он, Леонард, тем временем не забыл захватить пижаму и тапочки – и чистил зубы дважды в день, утром и вечером.
«Жизнь продолжается». Это было заложено в ДНК каждого еврея.
& Давно, еще до Дня, когда настал трындец, вышли книга и телесериал о мире, в котором люди внезапно исчезли – не вымерли, а просто исчезли. Они зачаровали Леонарда... До просмотра сериала Леонард не понимал ... насколько сеть коммуникаций, физическая основа современной жизни, зависит от постоянного обслуживания. В своих апокалипсических видениях он всегда воображал, что города по большей части сохранят свой облик на целые десятилетия, даже на целый век, пока сорняки, трава, деревья и дикие животные не начнут заполнять их. Но оказалось, что это не так. В сериале не говорилось о том, что служебные туннели, подземные ходы, вся подземная часть большого города – вроде Нью-Йорка – без постоянного обслуживания через день окажутся под водой. Одно это вскоре приведет к взрывам из-за роста давления в трубопроводах, затоплению подвалов небоскребов, обрушению фундаментов и удивительно быстрой деградации городской инфраструктуры.
& – Грядущая война, которая начнется в ближайшие пять лет, будет всеобщей, экзистенциальной и ядерной. И наша цивилизация унаследует планету. В этой войне выживет лишь одна цивилизация, которая станет определять будущее человечества. Но это будет не их цивилизация. Вот почему нам нужно поскорее разобраться, кто будет сёгуном.
& – Просто вопрос. Если бы вы могли спасти Израиль от уничтожения, убив одного человека – одно человеческое существо, – вы бы сделали это?
Дэнни Оз несколько раз моргнул. Мучительное выражение на его лице свидетельствовало о том, что вопрос не только некорректен, – на него невозможно ответить. И все же он ответил.
– Мистер Боттом, Талмуд учит нас вот чему. Я наверняка перевру этот стих, потому что не заглядывал в талмудический трактат «Санхедрин» с детских лет, но все же попытаюсь... «По одной этой причине и был создан человек: дабы научить тебя, что тому, кто уничтожает одну душу... Писание вменяет... – кажется, дальше „в вину“ –...уничтожение целого мира; а тому, кто спасет хотя бы одну душу, Писание вменяет в заслугу... – или „в достоинство“, точно не помню –...спасение целого мира».
– Значит, вы бы никого не убили, чтобы спасти Израиль?
Дэнни Оз посмотрел Нику в глаза. Прежняя устремленность куда-то вдаль исчезла из его взгляда. И Ник тоже смотрел прямо ему в глаза.
– Не знаю, мистер Боттом. Да простит меня Господь.
& По иронии судьбы, даже после гибели шести миллионов евреев и уничтожения Израиля так называемым палестинцам все равно не удалось создать собственное государство на радиоактивных обломках. Этого не дали сделать шиитский Иран и суннитские арабские государства, которые соперничали друг с другом и ко всему относились настороженно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий