& «Вы знаете, зачем убиваете евреев? Вот вы знаете? ... Почему немцы так яростно истребляли евреев?» — «Вы ошибаетесь, если думаете, что дело только в евреях, — спокойно возразил я. — Евреи — лишь одна из категорий врагов. Мы уничтожаем всех наших врагов, кто и где бы они ни были». — «Да, но признайтесь, по отношению к евреям вы проявляли особое рвение». — «Я другого мнения. У фюрера, возможно, есть личные основания ненавидеть евреев. Но в СД мы никого не ненавидим, мы беспристрастно преследуем врагов. Выбор, который мы сделали, рационален». — «Ну, не вполне. Зачем вам ликвидировать душевнобольных или инвалидов в больницах? Какая от этих несчастных исходит опасность?» — «Лишние рты. Вам известно, сколько миллионов рейхсмарок мы сэкономили таким образом? Уж не говоря о кроватях в больницах, освободившихся для раненых фронтовиков». — «А я знаю, почему мы убили евреев, — в золотистом теплом свете раздался голос долго молчавшей Уны. — Убивая евреев, мы хотели убить самих себя, убить в себе еврея, вытравить в себе то, что мы приписываем евреям. Убить в себе толстобрюхого бюргера, который считает каждый грош, гоняется за почестями и грезит о власти, о той власти, которую в его представлении олицетворяет Наполеон Третий или банкир, убить бюргерскую мораль, убогую, успокаивающую, убить привычку экономить, покорность, услужливость кнехтов, убить все эти немецкие достоинства. Нам до сих пор невдомек, что качества, которыми мы наделяем евреев, — пресмыкательство, слабоволие, жадность, скупость, стремление к господству, злобность — по сути немецкие. Евреи проявляют их, потому что мечтают походить на немцев, быть немцами. Они нам раболепно подражают, мы для них — воплощение всего прекрасного и положительного, что есть в крупном бюргерстве, мы — золотой телец тех, кто избегает суровости пустыни и Закона. Или они только делают вид. Вполне вероятно, что в итоге они переняли эти качества чуть ли не из вежливости, из симпатии к нам, чтобы не казаться чужими. А мы — наоборот, мечта немцев — быть евреями, быть чистыми, несокрушимыми, верными Закону, отличаться от других и быть близко к Богу. В действительности же заблуждаются и немцы, и евреи. Потому что, если слово еврей и обозначает что-то в наши дни, то обозначает кого-то или нечто Иное, быть может, невозможное, но необходимое». Она залпом допила бокал. «... Утверждают, что, в конце концов, истребление евреев не имело большого значения, и, убив Гитлера, заговорщики переложили бы это преступление на него, на СС, на убийц-маньяков, на тебя. Но они ответственны в той же мере, что и ты, потому что они тоже немцы и тоже воевали за победу этой Германии, а не какой-то другой. И худшее в том, что если евреи выпутаются, если Германия погибнет, а евреи выживут, то они забудут, что значит быть евреем, и как никогда прежде захотят стать немцами».
... Мой след взяли Благоволительницы.”
Σ sova-f: «История второй мировой и Холокоста в непривычном ракурсе - рассказанная с точки зрения двинутого на всю голову интеллектуала-эсэсовца. Тяжелая книга, не каждый сможет читать. Я за себя тоже не была уверена – а в результате местами не могла оторваться. Впечатляют уровень, глубина и ощущение исторической достоверности. С отсылками к греческой мифологии, русской литературе (от Достоевского до Лермонтова и Гроссмана), истории музыки и я уж не знаю к чему еще. И эта вот двуплановость, которая для меня всегда признак хорошей литературы – когда под написанным текстом просматривается и считывается более глубокий слой – она тоже тут есть. Даже в описаниях природы, сделанных как бы вскользь, чувствуется мастерство. Отдельно (не по теме) отмечу злорадство, с которым отслеживаешь все более тяжелое положение немцев по мере продвижения романа: мы-то знаем, чем закончится эта война. А больше всего меня поразили два эпизода: разговор Ауэ с политруком и убийство в Антибе. Роман получил кучу премий, был переведен на двадцать с лишним языков, сделался европейским бестселлером и был назвал лучшей книгой 2006 года, а Литтел – человеком года. The Times написала о нем как о <великом литературном событии, обращаться к которому читатели и исследователи будут в течение многих десятилетий>. Таки да ..., а критики написали две тысячи томов. Литература с большой буквы.»
Σ alekstarn: «.... доктор Максимилиан Ауэ – совершенно литературная фигура, герой нашего времени. Да-да, упорное возвращение к печоринской параллели отнюдь не случайно. Раньше я уже говорил, что роман представляет собой общую апологию эйхманов, представленную через апологию конкретного Максимилиана Ауэ. ...»
Σ alekstarn: «....и вдруг моя умная жена, до того о Ханне Арендт слыхом не слыхивавшая, говорит: "Она ведь ничем не отличается от Эйхмана...
Именно так! Точнее не скажешь. В самом деле, честный чиновник Четвертого отдела одного из многих бюрократических учреждений воюющей Германии честно исполнял свои обязанности честного чиновника. А честный леволиберальный мыслитель Ханна Арендт честно исполнила свои обязанности честного леволиберального мыслителя. А честная леволиберальная режиссерка Маргарет фон Тротта честно сняла об этом честное леволиберальное кино. И в самом деле, следуя их общей логике, трудно сказать, чем одна "банальность зла" отличается от другой и от третьей...
Жаль, что эта аналогия не пришла в голову мне самому, когда я писал свою длиннющую статью о романе Литтелла."»
Комментариев нет:
Отправить комментарий