Инспектор Линли — 5
“Капуччино. Ответ нового времени на извечную проблему меланхолии. Несколько столовых ложек «эспрессо», горячее молоко с пышной пеной плюс щепотка в общем-то безвкусного шоколадного порошка – и жизнь неожиданно налаживается. Полнейший бред! ...& «Такого быть не должно, Деб», – сказал бы ее отец. И конечно, был бы прав. В сущности, многого в жизни быть не должно.
& Рита всегда смотрела на жизнь именно так. Любую трудность, испытание или неудачу можно назвать скрытым даром богов. Разочарование – божественным знамением. Отказ – знаком того, что выбранный путь оказался не самым удачным.
& Боже, каких глупцов делает из нас секс. Один миг освобождения и блаженства, а потом раскаяние на всю жизнь.
& Одно дело носиться с мечтой, не так ли? И совсем другое, когда она превращается в реальность.
& – Заниматься любовью достаточно просто. Другое дело – жить. Это дьявольски трудно.
& – Мысли сами выстраиваются в цепочку, правда? Каким-то непостижимым образом. Вы уверены, что достаточно защищены. Потом внезапно говорите что-то, кажущееся на поверхности таким разумным и безопасным. И все-таки отнюдь не защищены от того, чего стараетесь не чувствовать.
& Мы, люди, любим в конечном счете то, за что нам пришлось бороться – то, за что мы отдадим все на свете, – гораздо больше, чем вещи, доставшиеся нам случайно.
& Она знала, чего он хотел. Его желания не отличались оригинальностью: спастись, убежать, завести свою собственную тайну, свою смутную мечту, чтобы цепляться за нее. Ему не было дела до того, что ее это оскорбляло. В какой чековой книжке можно выписать счет, равный урону, понесенному душой?
& – Меня смущает твое стремление стать поскорее взрослой. Из-за этого ты столкнешься со множеством проблем и неприятностей, ведь на самом деле ты еще маленькая.
– Меня это не волнует.
Он мягко улыбнулся:
– Правда?
– Я люблю его, и он любит меня.
– Именно с этого и начинаются проблемы и неприятности. Согласна?
& – Дети не машинки для любви. Они не умеют любить. Они не знают, что такое любовь. У них есть только потребности. Голод, жажда, сон и мокрые пеленки. Вот и все.
– Нет, – возразила Мэгги. – Они любят мать. От них внутри становится тепло. Они принадлежат тебе. На сто процентов. Ты можешь спать с ними и ласкать их. А когда они вырастают большими...
– Они разбивают твое сердце. Тем или иным образом. Именно этим все кончается.
& Материнству нельзя научить, Мэгги. Оно или есть, или его нет. Оно не приходит само собой к любой женщине, так как нет ничего естественного в том, что у тебя есть жизнь, целиком зависящая от твоей собственной. Это такой род деятельности, во время которой ты ощущаешь себя необычайно нужной и в то же время абсолютно одинокой. А в моменты кризиса – такого, как этот, Мэгги, – нет под рукой мудрой книги, в которой можно было бы найти ответ на вопрос, как помешать ребенку испортить себе жизнь.
Дети не только похищают сердце, милая. Они похищают целую жизнь. Выбирают лучшее и худшее из того, что мы можем предложить, а в обмен отдают свое сердце. Но цена непомерно высока, а награда мала, и ее приходится ждать слишком долго.
И в конце, когда ты готовишься отпустить малыша, ребенка, подростка во взрослую жизнь, у тебя теплится надежда, что за его спиной останется нечто более важное и дорогое, чем мамины пустые руки.
& Простых ответов нет. Инспектор Линли сказал бы, что вся жизнь состоит из таких вопросов.
& – Я не нуждаюсь в вашей чертовой благотворительности, – заявила Барбара. – Не хочу чувствовать себя кошкой или собачкой, которую опекают. Не хочу быть в долгу.
– Долги возлагают на человека дополнительные ограничения. В конце концов долг оказывается дополнительной гирей на весах, на которых взвешивается твое будущее поведение. Как я могу обрушиться на него в гневе, если я его должник? Как могу действовать по своему усмотрению, не посоветовавшим с тем, перед кем в долгу? Как могу сохранять безопасную деловую дистанцию от остального мира, если у меня остается какая то связь?
– Денежный долг – это не связь, сэр.
– Нет. Но благодарность обычно связывает.
& Человеку голубых кровей не изливают душу. Потому что неизвестно, есть ли у него самого душа.
& – Смерть – это не освобождение ни для кого, кроме умирающего. Для живущего это ад, который все время меняется. Ты думаешь, что станешь себя чувствовать лучше. Веришь, что горе когда-нибудь потеряет свою остроту. Но лучше тебе не становится. По-настоящему лучше.
& Мы не можем предсказывать будущее. Только использовать настоящее, чтобы оно вело нас, полных надежды, в нужном направлении.
& Он ненавидел свою безобразную походку, и хотя с годами свыкся с ней, порой у него мгновенно покрывались потом ладони, когда он замечал нездоровое любопытство в глазах незнакомых людей. Не такой, как мы, говорили их взгляды, другой. И, поскольку он в самом деле был другим из за физических ограничений, связанных с его инвалидностью, и не мог этого отрицать, в присутствии посторонних он чувствовал это с особой остротой.
По нашим представлениям, люди должны ходить, говорить, видеть и слышать. Если они не могут делать это нормально, мы ставим на них клеймо, избегаем контакта, вынуждаем их отказаться от желания считать себя полноценными, хотя само по себе понятие полноценности никак не определено.
& Правило Первое: Верь своей интуиции.
Правило Второе: Подкрепляй ее фактами.
Правило Третье: Совершай арест.
Правило Четвертое говорило что-то о ситуации, когда блюстителю закона, завершив дело, надлежит облегчиться после потребления четырех пинт «гиннеса».
Правило Пятое всячески рекомендовало сплоченно и целеустремленно отпраздновать свой успех, когда виновная сторона предстанет перед правосудием. {...}
Правило Первое самое важное. Сомневаться не приходится. Но оно не должно заслонять Правило Второе.
& И все-таки ревнители всегда создают проблемы.
& И хотя часть ее жизни, именуемая словом БУДУЩЕЕ, постоянно влекла ее к себе, более существенная часть, именуемая ПРОШЛОЕ, удерживала ее на месте.
& – Как же тебе удалось этого избежать? Ведь все мы украдкой курили после игр, зажигая сигареты в тот самый момент, когда пересекали мост и попадали в Виндзор, стараясь впечатлить себя, а также всех остальных, своей персональной, никотинной взрослостью. Что же случилось с тобой?
– Полагаю, быстрая аллергическая реакция. Моя мать застукала Дэвида с пачкой «Данхиллс», когда ему было двенадцать. Заперла его в сортире и не выпускала, пока он не выкурил всю пачку. И нас всех посадила к нему.
– Курить?
– Смотреть. Мать была убежденной сторонницей наглядных уроков.
& – Я недостаточно похож на отца, – пробормотал Линли. – Он бы выволок его на дорогу, наступил ему на физиономию и, вполне возможно, сломал несколько пальцев. {...}
– Это не решение проблемы.
– Разумеется. Но я полагаю, это чертовски приятно.
– Атавистические желания всегда приятно удовлетворять. Зато потом следуют осложнения.
& – Я всегда считала это злой шуткой природы. Все стремятся к оргазму, не соображая, что это просто биологическая ловушка для размножения. Какая нелепость.
& – Прошлое не изменишь, верно? Его можно только простить.
... На его ладони лежал маленький камень.”
Ради Елены (Предыдущее дело инспектора Линли)
Прах к праху (Следующее дело инспектора Линли)
Комментариев нет:
Отправить комментарий