Терри Пратчетт — Мелкие боги (2/7)

Начало

&  Цитадель была усеяна кухнями, складами и мастерскими ремесленников [Чтобы поддержать одного человека, чья голова витает в облаках, требуется целых сорок, твердо стоящих на земле.]

&  – ...возможно, наставник не заметит моего отсутствия, но если он его заметит, мне придется сообщить, что я натворил, ведь лгать брату считается большим грехом, за такое прегрешение Великий Бог упечет меня в преисподнюю на миллион лет.
    – Ну, в данном случае я мог бы проявить некоторое снисхождение, – успокоила черепашка. – Радуйся, срок будет уменьшен до тысячи.
    – Хотя моя бабушка говорила, что я все равно отправлюсь в преисподнюю, – продолжал Брута, не обращая внимания на последнюю фразу. – Жизнь сама по себе греховна. А раз ты живешь, значит, каждый божий день ты совершаешь грех.

&  Вот и сегодня наставники сочли, что он занимается общественно полезным трудом. Делает то, что другие делать не хотят.

&  Ворбис любил выявлять и искоренять всякую нечистую совесть. Впрочем, какая совесть никогда не страдала виной? А вина – это смазка, при помощи которой вращаются колеса власти.

&  А еще существует следующее определение вечности: это промежуток времени, определенный Великом Богом Омом для того, чтобы каждый успел получить заслуженное наказание.

---

&  Никто не умел слушать так, как Брута. Вот почему учить его было трудно. Словно... словно ты оказывался в огромной пещере и все произносимые тобой слова бесследно исчезали в безбрежных глубинах головы Бруты. Незнакомые с Брутой наставники могли начать заикаться или даже замолкали перед лицом столь полного, концентрированного впитывания каждого звука, срывающегося с их губ.

&  У каждого человека имеется амортизатор реальности.
    Хорошо известен тот факт, что девять десятых человеческого мозга никак не используются, но как и большинство хорошо известных фактов, данное утверждение совершенно не соответствует действительности. Даже самый тупой Создатель не стал бы утруждать себя и набивать голову человека несколькими фунтами серой каши, единственным предназначением которой было бы, к примеру, служить деликатесом для туземцев, населяющих всяческие затерянные долины. Нет, мозг используется весь. И одной из его функций является превращение чудесного в обыденное и необычного в обычное.
    Иначе при виде всех тех чудес, которыми так насыщена повседневная жизнь, люди вечно ходили бы с идиотскими улыбочками на лицах – скалясь, словно те самые туземцы, на которых власти иногда устраивают облавы с целью скрупулезной проверки содержимого их пластиковых теплиц. Люди часто восклицали бы «Вау!». И никто бы не работал.
    Богам очень не нравится, когда люди не работают. Люди должны быть постоянно чем-то заняты, в противном случае они могут начать думать.
    Якобы недействующая часть мозга существует только для того, чтобы оградить людей от ненужных мыслей. И действует она весьма эффективно. Она способна заставить человека испытать неподдельную скуку при виде самого настоящего чуда.

&  Когда-то, давным-давно, квизицию можно было подкупить, но не сегодня. Главный эксквизитор вернулся к основам. В нынешние дни царила демократия острых ножей. А наиболее активно иски ереси велись на высших уровнях церкви. Ворбис объяснил все крайне ясно: выше по дереву – тупее пила.

&  Генерал-иам посмотрел на висевший на стене меч.
    А почему бы и нет? Все равно ему уготованы вечности вечностей в огненных преисподних...
    И это знание в некотором роде дарует свободу. Когда самое меньшее, что с тобой могут сделать, – это все, что угодно, самое большее уже не кажется столь ужасным. Если его собираются сварить, как ягненка, почему бы не быть зажаренным, как барану?

&  – Насколько я могу судить, этому человеку суждено провести долгое время в преисподней исправления, – пробормотал Брута.
    Бог благоразумно промолчал.

&  – Слушай, Брута, сколько, по-твоему, миль мы уже прошли?
    – Четыре мили и пять эстадо, господин.
    – А откуда ты знаешь?
    Ответа на этот вопрос у него не было. Откуда он знает, что небо голубое? Знает, и все тут. Невозможно думать о том, как ты думаешь. Это словно открывать сундук ломом, который заперт внутри самого сундука.

&  – А там, внизу? – спросил эксквизитор.
    – Морские свиньи, они же дельфины, – ответил капитан. – Похожи на рыб.
    – Они всегда так плавают вокруг корабля?
    – Часто. Особенно в водах Эфеба.
    Ворбис склонился над леером и на некоторое время замолк. Симони смотрел на горизонт, лицо его было совершенно неподвижным. Это пробило брешь в разговоре, которую капитан по своей глупости попытался заполнить:
    – Они будут плыть за кораблем несколько дней.
    – Удивительно.
    Еще одна пауза, ловчая яма тишины, готовая поглотить мастодонтов необдуманных слов. Раньше эксквизиторы орали на людей и напыщенными речами пытались выбить из них признание. Ворбис никогда так не поступал. Он просто выкапывал глубокие ямы тишины и ждал.

&  – Если ты действительно Ом, тогда перестань быть черепахой.
    – Говорю же, я не могу! Думаешь, я не пробовал? Три года! Все это время мне казалось, что я – простая черепаха.
    – А может быть, так оно и есть. Может, ты и в самом деле черепаха, которая думает, что она бог.
    – Нет. Оставь философию в покое. Начнешь так думать и додумаешься до того, что ты – бабочка, которой кажется, будто она прыщ.

Далее