Льюис Кэррол — Алиса в Зазеркалье. VI (3/5)

Ранее

&  “I like birthday presents best,” she said at last.
    “You don’t know what you’re talking about!” cried Humpty Dumpty. “How many days are there in a year?”
    “Three hundred and sixty-five,” said Alice.
    “And how many birthdays have you?”
    “One.”
    “And if you take one from three hundred and sixty-five, what remains?”
    “Three hundred and sixty-four, of course.”
    Humpty Dumpty looked doubtfully. “I’d rather see that done on paper,” he said.
    Alice couldn’t help smiling as she took out her memorandum-book, and worked the sum for him:
        365
     —    1
        ———
        364
    Humpty Dumpty took the book, and looked at it very carefully. “That seems to be done right” — he began.
    “You’re holding it upside down!” Alice interrupted.
    “To be sure I was!” Humpty Dumpty said gaily, as she turned it round for him. “I thought it looked a little queer. As I was saying, that seems to be done right — though I haven’t time to look it over thoroughly just now — and that shows that there are three hundred and sixty-four days when you get un-birthday presents” -
    “Certainly,” said Alice.
    “And only one for birthday presents, you know. ...”

&  — Мне больше нравятся подарки на день рожденья, — сказала она наконец.
    — А вот и зря! — вскричал Шалтай-Болтай. — Сколько в году дней?
    — Триста шестьдесят пять.
    — А сколько у тебя дней рожденья?
    — Один.
    — Триста шестьдесят пять минус один — сколько это будет?
    — Триста шестьдесят четыре, конечно.
    Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.
    — Ну-ка, посчитай на бумажке, — сказал он.
    Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и написала:
        365
     —    1
        ———
        364
    Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.
    — Кажется, здесь нет ошиб... — начал он.
    — Вы ее держите вверх ногами, — прервала его Алиса.
    — Ну конечно, — весело заметил Шалтай-Болтай и взял перевернутую Алисой книжку. — То-то я смотрю, как странно все это выглядит! Поэтому я и сказал: “Кажется, здесь нет ошибки!”, — хоть я и не успел разобраться как следует... Значит, так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерожденья.
    — Совершенно верно, — сказала Алиса.
    — И только один раз на день рожденья!

---

&  “...There’s glory for you!”
    “I don’t know what you mean by ’glory’,” Alice said.
    Humpty Dumpty smiled contemptuously. “Of course you don’t — till I tell you. I meant there’s a nice knock-down argument for you!’”
    “But ’glory’ doesn’t mean ’a nice knock-down argument’,” Alice objected.
    “When I use a word,” Humpty Dumpty said in a rather a scornful tone, “it means just what I choose it to mean — neither more nor less.”
    “The question is,” said Alice, “whether you can make words mean different things.”
    “The question is,” said Humpty Dumpty, “which is to be master — that’s all.”

&  — Вот тебе и слава!
    — Я не понимаю, при чем здесь “слава”? — спросила Алиса.
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
    — И не поймешь, пока я тебе не объясню, — ответил он. — Я хотел сказать: “Разъяснил, как по полкам разложил!”
    — Но “слава” совсем не значит: “разъяснил, как по полкам разложил!” — возразила Алиса.
    — Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно.
    — Вопрос в том, подчинится ли оно вам, — сказала Алиса.
    — Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, — сказал Шалтай-Болтай. — Вот в чем вопрос!

&  “They’ve a temper, some of them — particularly verbs, they’re the proudest — adjectives you can do anything with, but not verbs — however, I can manage the whole lot! Impenetrability! That’s what I say!”
    “Would you tell me, please,” said Alice, “what that means?”
    “Now you talk like a reasonable child,” said Humpty Dumpty, looking very much pleased. “I meant by ’impenetrability’ that we’ve had enough of that subject, and it would be just as well if you’d mention what you meant to do next, as I suppose you don’t intend to stop here all the rest of your life.”
    “That’s a great deal to make one word mean,” Alice said in a thoughtful tone.
    “When I make a word do a lot of work like that,” said Humpty Dumpty, “I always pay it extra.”
    “Oh!” said Alice.

&  — Некоторые слова очень вредные. Ни за что не поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще — с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!
    — Скажите, пожалуйста, что это такое? — спросила Алиса.
    — Вот теперь ты говоришь дело, дитя, — ответил Шалтай, так и сияя от радости. — Я хотел сказать: “Хватит об этом! Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю жизнь здесь сидеть!”
    — И все это в одном слове? — сказала задумчиво Алиса. — Не слишком ли это много для одного!
    — Когда одному слову так достается, я всегда плачу ему сверхурочные, — сказал Шалтай-Болтай.
    — Ах вот как, — заметила Алиса.

&  “You seem very clever at explaining words, Sir,” said Alice. “Would you kindly tell me the meaning of the poem called ’Jabberwocky’?”
    “Let’s hear it,” said Humpty Dumpty. “I can explain all the poems that ever were invented — and a good many that haven’t been invented just yet.”

&  — Вы так хорошо объясняете слова, сэр, — сказала Алиса. — Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием “Бармаглот”.
    — Прочитай-ка его, — ответил Шалтай. — Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!

Далее