* Человеческая природа – это удивительная вещь. Главное – нащупать рычаги.
* Нет смысла устраивать беготню. Устроить беготню всегда успеешь. Вопрос в том, куда бежать...
* Как только исключаешь невозможное, то оставшееся, каким бы невероятным оно ни казалось, становится правдой. Разумеется, проблема заключается в том, чтобы очертить границы этого невозможного. Вот и весь фокус.
* Если и было на свете что-то, что угнетало его больше, чем собственный цинизм, так это то, что сплошь и рядом этот самый цинизм оказывался менее циничным, чем реальная жизнь.
* К жертвенному алтарю был привязан козел. Он мирно жевал жвачку и, наверное, думал на своем козлином языке: «Какой я везучий козел, отсюда мне так хорошо видно, что происходит. Будет о чем рассказать внукам-козлятам».
* Одна из особенностей человеческого духа: несмотря на то что при благоприятных обстоятельствах человеческий дух бывает благородным, смелым и удивительным, он – когда доходит до дела – не становится менее смертным.
* Как бы на его месте поступил капитан Ваймс? Он бы выпил. А если бы не выпил, что бы сделал тогда?
– Первым делом, – медленно произнес он, – надо разработать План.
Звучало хорошо. Одно это высказывание стоило месячного оклада. Если у тебя есть План, ты, считай, на полдороги к цели.
* Вот куда ушли все Драконы.
Они лежат...
Но о них не скажешь, что они умерли или спят. Можно счесть, будто они затаились в ожидании, но нет, ведь ожидание подразумевает под собой надежду.
* – Я призываю Неповторимую и Верховную Ложу Озаренных Братьев к порядку. Дверь Знаний – крепко ли она запечатана супротив еретиков и несведущих?
– Ее там заклинило, – отозвался брат Привратник. – Совсем от влаги разбухла. На следующей неделе захвачу с собой рубанок, так что скоро мы это дело...
– Хорошо, хорошо, – раздраженно прервал Верховный Старший Наставник. – В дальнейшем просто отвечай «да».
* В недотепах таятся великие возможности. Умелых, подающих надежды, честолюбивых и самоуверенных – этих пускай кто-нибудь другой принимает. Он же возьмет скулящих от обиды, тех, у которых живот распирает от яда и желчи, тех, которые убеждены: представься им возможность – и они очутятся на коне. О да, ему нужны такие люди, в которых потоки яда и мстительности едва сдерживаются хрупкими дамбами, построенными на комплексах неумех и бездарностей.
* – Вот-вот, – поддержал брат Штукатур. – И со мной то же самое. Моя хозяйка угнетает меня по-страшному. Колотит в дверь и устраивает скандалы, требуя плату за жилье, якобы я ей задолжал, а это ведь вранье чистой воды. И соседи за стенкой – те меня тоже угнетают, только ночью. Я вот говорю им: я, мол, весь день работаю, когда ж еще мне учиться играть на контрабасе, как не по ночам? Так нет ведь, не слушают. Это самое что ни на есть угнетение, вот что это такое. И если я не под пятой угнетателя, то уж и не знаю, кто тогда под этой пятой.
* – Полагаю, – Верховный Старший Наставник решил, что настало время слегка подкорректировать направление беседы, – что мудрый король объявил бы вне закона всех тех, кто НЕ ЗАСЛУЖИЛ карет.
Воцарилась глубокомысленная пауза, в течение которой братья мысленно поделили вселенную на заслуживающих карет и не заслуживающих оных и поместили себя на соответствующую сторону.
* – В старые добрые времена все было куда проще... – задумчиво произнес брат Привратник.
– Чем это проще?
– Все, что надо было сделать, это убить дракона.
* – Ха. Волшебники! Да разве они знают, что такое трудиться от зари до зари, не разгибая спины?
Атмосфера злобного негодования заметно сгустилась.
– Откуда им знать?! – презрительно бросил брат Палец. – Ходят задрав нос, слишком они хороши, чтобы общаться с такими, как мы. Уж я-то на них насмотрелся, еще в те времена, когда работал в Университете. Задницы в милю шириной, вот что я вам скажу. Кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы они зарабатывали на жизнь честным трудом?
* Говорят, боги играют людскими жизнями. Но в какие игры они играют и почему, и кому суждено стать пешкой, и каковы правила этих игр – кто все это знает?
Честно говоря, в детали лучше не вдаваться.
* В самом мече ничего таинственного нет... никакой этот меч не волшебный. И у него нет имени. Как им ни размахивай, чувства неведомой мощи не испытаешь – правда если размахивать очень долго, то можно испытать боль от вскочивших на руках волдырей. Этим клинком пользовались так часто, что он перестал быть чем-либо другим, кроме как чистой квинтэссенцией меча, длинным куском металла с очень острыми краями. А судьбоносностью здесь даже не пахнет.
В общем, уникальный меч.
* Надо бы постараться и вспомнить... Итак, он ушел с похорон и напился. Нет, обычное «напился» здесь не годится. «Надрался в хлам» – это более подходящее выражение. Когда мир весь перекошен, словно в кривом зеркале, изображение становится нормальным только тогда, когда посмотришь на него сквозь дно бутылки.
* Когда вы большую часть жизни проводите под землей, у вас вырабатывается очень буквальный образ мысли. Гномы в своей речи никогда не прибегают к метафорам и тому подобным ненужным украшательствам. Камни тверды, а темнота темна. Начни забивать голову всякими сравнениями, и мигом наживешь себе неприятности – вот основной девиз гномов.
* – Я напишу их королю.
– Да нету у них короля. Там какой-то тип всем распоряжается.
Король гномов принял это сообщение с воистину королевским спокойствием. Очередные человеческие выкрутасы – король, он и есть король, как еще назвать человека, который всем распоряжается? Люди вечно что-нибудь придумают.
* Озаренные Братья монотонно гудели, каждый выводил нечто свое, то, что он считал мистическим и таинственным. Общий эффект неплохой, главное – к словам не прислушиваться.
* – А ТЕПЕРЬ НЕ БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ТАК ЛЮБЕЗЕН ПРОЙТИ СЮДА, – произнес Смерть, кладя на плечо Мути скелетоподобную руку.
– Надо же, а гадалка предсказала мне, что я умру в собственной постели, окруженный скорбящими внуками, – промолвил Муть, следуя за величавой фигурой. – Ну, что ты на это скажешь?
– СКАЖУ, ЧТО ОНА ОШИБЛАСЬ.
* Так что я С Луны Свалился, как они здесь выражаются, только я не понимаю, как это возможно, ведь, чтобы откуда-то свалиться, надо туда сначала забраться, а кто же может забраться на луну? Это называется Здравый Смысл.
* Патриций кивнул.
– Я займусь этим, не откладывая в долгий ящик, – сказал он.
Хорошее выражение. Собеседник, услышав его, начинает теряться в догадках. Так сразу и не определишь, что патриций имел в виду: то ли он займется делом ПРЯМО СЕЙЧАС, то ли займется им ВСКОРЕ. Но уточнять никто не решался.
* Патриций улыбнулся ему сладкой улыбкой.
– Именно так я и поступлю, – промолвил он. – Спасибо, что заглянул. Не смею больше задерживать.
Вор попятился. Вечно так с патрицием, с горечью подумал он. Приходишь к нему с абсолютно оправданной жалобой. Но вскоре ты уже пятишься к дверям, кланяясь и расшаркиваясь, пребывая на седьмом небе от счастья просто от того, что тебя отсюда выпустили.
* Да уж, тут надо отдать патрицию должное. Иначе он пошлет своих людей и возьмет это должное сам.
* Ваймс, чего он и не отрицал, всего лишь плыл по течению. Иной раз казалось, вот-вот – и он поднимется на ступеньку повыше, так нет ведь – то выскажется начистоту, то ляпнет что-нибудь не то. Обычно и то и другое одновременно.
* – Припоминаешь?
Ваймс попытался. Припоминать было нелегко. Правда, он смутно помнил, что пил он именно для того, чтобы забыть. И допился до такой степени, что не помнил, что же ему все-таки нужно забыть. В конце концов он принялся пить, чтобы забыть о том, сколько он пьет.
* – Помню ли я? – беспомощно сказал он. Воунз сложил руки на столе и наклонился вперед.
– Послушай, капитан, – сказал он. – Наш с тобой повелитель и господин желает разъяснений. Мне очень не хочется объяснять ему, что капитан Ночной Стражи не имеет ни малейшего представления о том, что происходит среди людей, находящихся, с позволения сказать, под его командованием. Такие вещи приводят только к неприятностям, начинают задаваться ненужные вопросы и так далее. Мы ведь не хотим этого, не правда ли? Хотим или нет?
* Тридцатью годами счастливого брака сержант Колон был обязан именно тому факту, что госпожа Колон работала весь день, а сам сержант Колон – всю ночь. Общались они с помощью записок. Прежде чем уйти в ночное, он готовил ей чай, а она по утрам оставляла ему в печке вкусно приготовленный и горячий завтрак.
* Ощупывая руками стены, Ваймс поднялся по лестнице, проковылял в кабинет, рухнул в первобытное, давным-давно продавленное кожаное кресло, пошарил в верхнем ящике, вытащил оттуда бутылку, вцепился зубами в пробку, потянул, выплюнул пробку, отпил. Рабочий день начался.
Мир перед глазами медленно обрел очертания.
Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.
* – Тебе известно, что сегодня утром он арестовал президента Воровской Гильдии?
– За что?
– Видно, за то, что он президент Гильдии Воров.
Физиономия сержанта приняла озадаченное выражение.
– А в чем тут преступление-то?
* Относительно возраста капрала трудно было сказать что-то определенное. Но судя по его цинизму и общей усталости от мира – качеств, кислотой разъедающих человеческую личность, – Шноббсу было не меньше семи тысяч лет.
* Шноббс пережил множество кровавых стычек. У него был один особый прием, который всегда выручал его: Шноббс просто никогда не участвовал в такого рода стычках.
* – Я пришел в город, потому что господин Лосняга сказал, что стоять на страже Законов и Пастановлений – это лучшая профессия в мире. Это ведь правда?
– Ну... – замялся Шноббс. – Насчет этого... То есть насчет Законов и Пастановлений... Я хочу сказать, КОГДА-ТО, до того как появились все эти гильдии и прочее... В наши дни закона вроде как и нет уже, все стало более... просто, что ли. В основном ты ходишь по улицам, звонишь в свой колокольчик и не высовываешься.
Шноббс вздохнул. Потом издал сдавленное мычание, выхватил закрепленные на поясе песочные часы и уставился на песчинки, быстро скользящие из верхней колбы в нижнюю. Засунул часы обратно, вытащил из кожаной кобуры большой колокольчик и слегка потряс им.
– Двенадцать часов, – пробормотал он. – И все спокойно.
* Здание, к которому они приближались, стояло немного на отшибе от того моря грязи, которое в Анк-Морпорке зовется улицей.
* Завсегдатаи «Барабана» представляли собой типичное сборище героев, головорезов, наемников, сорвиголов и негодяев, и лишь очень, очень внимательный наблюдатель смог бы определить, кто здесь к какой категории относится.
* – А как пишется слово «противозаконный»? – спросил Моркоу.
– Таких слов я даже и не слышал никогда, – отозвался Шноббс.
* – К нам сюда недавно один волшебник заглядывал... И рассказал нам кое о чем. О такой гнутой штуковине, которая отлично мозги вставляет. Ну, как ее... А, вот, вспомнил. Кривая усвояемости. Так вроде.
* – Он там дерется! – заикаясь сообщил Шноббс, хватая капитана за рукав.
– Что, один? – не понял капитан.
– Нет, со всеми сразу!
* Совесть подсказывает: «Вас трое. Он носит тот же мундир, что и ты. Он один из ТВОИХ людей».
Но другая часть мозга, ненавидимая часть, презренная, но именно благодаря ей он прослужил в Городской Страже целых десять лет и был по-прежнему жив, – так вот, эта часть мозга тут же возразила: «Не стоит вмешиваться. Это невежливо. Подождем, пока он закончит, и затем поинтересуемся, не нужна ли ему помощь. Кроме того, политика Городской Стражи не одобряет вмешательство в драки. Гораздо проще появиться в самом конце и арестовать всех валяющихся на полу».
* Раздался звон – из ближайшего окна, окруженный блестящими осколками, вылетел оглушенный боец и приземлился на противоположной стороне улицы.
– Думаю, – осторожно заметил капитан, – пора предпринять срочные действия.
– Это точно, – подтвердил Колон. – Стоя здесь, можно серьезно пострадать.
* – Капрал Шноббс, почему ты пинаешь лежачих?
– Так оно безопаснее, – честно ответил Шноббс.
Шноббсу уже давно и не раз говорили, что драться надо честно и побежденного противника не бьют, просто он творчески подходил к вопросам применения этих правил.
* Шноббс остался на лестнице один. Доносившиеся с пола стоны и бормотание служили явным признаком того, что участники потасовки начинают пробуждаться к жизни. Шноббс соображал быстро. Он предостерегающе потряс пухлым, похожим на сардельку пальцем.
– Пусть это послужит вам уроком, – предупредил он. – НИКОГДА БОЛЬШЕ ТАК НЕ ДЕЛАЙТЕ.
И со всех ног бросился прочь.
* Сидящий в сумраке стропил библиотекарь задумчиво почесался. Жизнь полна неожиданностей, это уж точно. И он будет с интересом следить за развитием событий.
* Капитан Ваймс вернул бутылку сержанту.
– Стыд-д... – он поразмыслил, – ...дись, – договорил он. – П-пить на глазах у ст... стр... стршего афцера.
Сержант сделал попытку ответить, но сумел выдавить лишь серию икающих «ткт-чно».
– Пр... примм... примми н-сбя команадова-ние, – отдал приказ капитан Ваймс, отскакивая от стенки, и смерил наглую кладку испепеляющим взором.
* – Как мне кажется, мы, должно быть, с Серебряной улицы повернули налево, а надо было направо, – дрожащим голосом пролепетал Шноббс.
– Что ж, это была ошибка, и теперь главное не торопиться, чтобы не допустить еще одну, – громко отчеканил капитан.
* Интересно, существует ли в этом огромном пантеоне бог, который бросил бы милосердный взгляд на преследуемых и вполне невинных слуг закона, явно находящихся на грани гибели?
Наверное, нет такого, с горечью подумал Ваймс. Людишки вроде них недостаточно стильны для богов. Попробуй-ка найти бога, который станет беспокоиться о бедолаге, выбивающемся из сил ради жалкой кучки долларов в месяц. Нет, это не для богов. Они снисходят со своих вершин ради хитрого проныры, шляющегося по храмам и тырящего всякие драгоценности, но не ради лишенного воображения трудяги, который каждую ночь топчет городские мостовые.
* – Ну вот, – слабо пробормотал капитан.
После паузы он приказал – предельно четко и ясно произнося согласные, словно опуская в щель монеты:
– Сержант, возьмите несколько человек и разберитесь.
– Разобраться в чем, сэр? – переспросил Колон, но к этому времени до капитана дошло, что если сержант возьмет несколько человек, то он, капитан Ваймс, останется в полном одиночестве.
– Нет, у меня есть идея получше. Пойдем все вместе, – твердо заявил он.
И они пошли.
* Верховный Старший Наставник набрал в грудь побольше воздуха.
Сначала пряник, подумал он, а потом кнут. Лично он предпочитал работать кнутом.
* – Разве НАСТОЯЩИЕ волшебники скачут от восторга по поводу каждого крошечного заклинания, восклицая: «Оле, оле, оле!»
* – Ну, если честно, – осмелился подать голос брат Сторожевая Башня, – мы пытались, я хочу сказать, мы действительно концентрировались. Правда, парни?
– Да, – хором поддержали остальные. Верховный Старший Наставник воззрился на них пылающим взором.
– Каждый брат должен стоять до последнего. Иначе – вон из братства, – предостерег он.
* Это отчасти бесило. Казалось, у патриция нет ни одного видимого порока. При взгляде на его бледное лошадиное лицо в голову лезли всякие мысли о склонности к темным делишкам с участием кнутов, иголок и женщин в темницах. Прочая знать только оценила бы это. Нет ничего плохого в кнутах и иголках, главное – умеренность. Но патриций коротал вечера за изучением докладов, иногда позволяя себе такое волнительное переживание, как игра в шахматы.
* Необъяснимая антипатия [к артистам-мимам], но факт остается фактом. Всякий человек в мешковатых штанах и с выбеленным лицом, попытавшийся продемонстрировать свое искусство в пределах Анк-Морпорка, очень скоро оказывался в глубокой яме со скорпионами; причем на одной из стен ямы масляной краской было написано: «Поучись говорить».
* Под его правлением, впервые за тысячу лет, Анк-Морпорк ФУНКЦИОНИРОВАЛ. Нельзя сказать, что правление это было особо справедливым или демократичным, зато все работало.
* – Понятно, капитан. И каковы твои мысли по поводу случившегося?
Мыслей у капитана хватало. Часы, остававшиеся до рассвета, тянулись очень долго, и он успел о многом подумать – начать с того, что первую большую ошибку он совершил, когда появился на свет...
* Мальчишке неведом смысл слова „страх“. Жаль, что ему также неведомо значение слова „выживание“...
* Город действовал. Этот мир жизнерадостно вращался вокруг своей оси, подобно гироскопу, выписывающему последнюю кривую. И это, согласно твердому убеждению патриция, объяснялось тем фактом, что ни одна группировка не обладала достаточным могуществом, чтобы нарушить существующее равновесие. Купцы, воры, убийцы, волшебники – все они изо всех сил боролись за первое место, не отдавая себе отчета, что никакой нужды в гонках нет. Просто они не настолько доверяли друг другу, чтобы остановиться и задуматься, а кто, собственно, разметил маршрут и держит стартовый флаг.
* Патрицию не нравилось слово «диктатор». Оно оскорбляло. Он никогда никому ничего не диктовал. Да это было и ни к чему, вот в чем прелесть. Большую часть своей жизни он занимался тем, что изо всех сил поддерживал нынешнее состояние дел.
Разумеется, существуют группировки, жаждущие его ниспровержения, – это правильно и уместно, так и должно быть в живом, функционирующем обществе. И здесь тоже нельзя сказать, что он кого-то там притесняет. Ведь он лично основал большинство таких группировок. И самое прекрасное заключается в том, что почти все свое время они проводят в междоусобных сварах.
* Патриций всегда утверждал, что человеческая природа – это удивительная вещь. Главное – нащупать рычаги.
Ненужной жестокости патриций не одобрял (но, разумеется, обеими руками защищал жестокость необходимую). И в бессмысленную месть он не верил. Но всегда искренне верил в то, что нужно вовремя со всем разобраться.
* И это сделали на глазах у Ночной Стражи. ... Как будто присутствие городских стражников ничего не значит, как будто стража всего лишь незначительная часть ландшафта. Вот что оскорбляет.
Вообще-то, это правда. Но от этого только горше.
* «А ведь я и представления не имею, чем живет Шноббс вне работы, – вдруг подумалось Ваймсу. – И даже не могу вспомнить, где этот человек живет». Все эти годы Ваймс служил рядом с ним, но и не подозревал, что в своей тайной личной жизни капрал Шноббс немного павлин. Да, возможно, несколько низкорослый и периодически ушибаемый тяжелыми предметами, но тем не менее павлин. И вот оно проявилось, а ведь никогда бы и не подумал...
* Волшебникам доверять нельзя. Любому стражнику известно, что волшебникам доверять нельзя. Эти типы похуже гражданских будут.
* Он постучал. Ответом было усилившееся уханье, к которому теперь добавилось странное посвистывание.
Ворота открылись. Над ним нависло нечто ужасное.
– А, здравствуй, добрый человек. Ты о спаривании что-нибудь знаешь? – прогрохотало оно.
* В караульном помещении было тихо и тепло. Моркоу прислушивался к шуршанию песка в песочных часах и сосредоточенно драил грудные пластины кольчуги. Многовековая тусклость сдалась под напором этой жизнерадостной атаки. Пластины сияли.
Эти сияющие пластины вселяли уверенность, они показывали тебе, что ты там, где ты есть. Странность этого города, где полно законов, а жители, словно сговорившись, упорно игнорируют их, подавляла Моркоу. Но сверкающая, начищенная грудная пластина – это сверкающая, хорошо начищенная пластина, и никаких двусмысленностей тут быть не может.
* «Ушол Баротся С Приступлением. Пажалуйста Зайдите Позже. Спасибо».
* – Я вот подумал... – задумчиво посмотрел в потолок сержант Колон.
– Ну?
– Можно купить пару бутылок и пойти домой, тогда мы точно не будем выделяться из толпы.
Шноббс поразмыслил над идеей.
– Но он приказал держать ушки на макушке, – возразил он. – Наша задача, сказал он, слушать.
– Мы можем заняться этим у меня дома, – резонно заметил сержант Колон. – Будем слушать всю ночь, изо всех сил.
– Мысль верная, – одобрил Шноббс. Фактически чем больше он размышлял над ней, тем более верной она ему казалась.
* Маленький престарелый дракончик выполз из укрытия под стулом и положил на колени Ваймсу состоящую в основном из челюстей морду.
* Полный «фьюить», повторил про себя Ваймс. Он не был уверен, что точно понимает значение этого слова, но общий смысл он уловил. Данная характеристика обычно присваивалась тому, что оставалось после извлечения всего, имеющего хоть какую-то ценность. Точь-в-точь как Ночная Стража, подумал он. Полный «фьюить», все до единого. И так похоже на него самого. Сага его жизни.
* Моркоу огляделся. Во всех направлениях тянулись полки. На этих полках стояли книги. Он высказал примерное предположение:
– Это ведь библиотека, я прав?
* – Книгу унесли. Книгу унесли? И ты вызвал стражников, – Моркоу горделиво выпятил грудь, – потому что кто-то унес КНИГУ? Ты считаешь, это хуже убийства?
Библиотекарь посмотрел на него взглядом, который обычно приберегают для людей, задающих вопросы типа: «Что плохого в геноциде?»
* Нет смысла устраивать беготню. Посреди дыма и суматохи дракон исчез так же неожиданно, как и появился. Устроить беготню всегда успеешь. Вопрос в том, куда бежать...
* – Кто-то вызвал его с помощью магии. Из библиотеки украли книгу, и угадайте, как она называется?
– Ума не приложу как, – слабым голосом отозвался Ваймс.
– Она называется «О Призывании Драконов»!
– У-ук, – подтвердил библиотекарь.
– Да? И о чем же она? – оживился Ваймс.
* Ваймс невидящим взором смотрел в ближайшее будущее.
* Надежно скрытый плотным капюшоном Верховный Старший Наставник улыбнулся. Этот таинственный процесс, нет, просто поразительно... Ты преподносишь им ложь, а потом, когда потребность в ней отпадает, врешь еще что-нибудь и сообщаешь, что они победоносно движутся по пути мудрости. И они, вместо того чтобы рассмеяться тебе в лицо, покорно следуют за тобой, надеясь, что на дне всей этой лжи найдут правду. И мало-помалу принимают неприемлемое. Поразительно.
* Улицы рядом с дворцом патриция были запружены народом. Кругом царила маниакальная атмосфера карнавала. Наметанный глаз Ваймса мгновенно оценил имеющийся ассортимент. Типичный случай анк-морпоркской толпы в момент кризиса: половина пришла повозмущаться и пожаловаться, четверть – посмотреть на первую половину, а остальные – чтобы грабить всех прочих, приставать к ним и продавать горячие сосиски в тесте.
* Себя-Режу-Без-Ножа-Достабль специализировался на товарах, которые можно по-быстрому спихнуть на шумном уличном углу, а поставщиками его товаров были, как правило, уличные повозки, возницы которых слишком редко оглядывались за спину.
– Привет, Себя-Режу, – рассеянно поприветствовал Ваймс. – Чем торгуешь?
– Штука самая что ни на есть реальная, капитан. – Достабль наклонился чуть ближе. Он принадлежал к тому типу людей, в устах которых обычное пожелание доброго утра звучит как уникальное-случающееся-раз-в-жизни-только-сегодня-предложение.
* Пятьдесят тысяч долларов! Офицер Ночной Стражи зарабатывает тридцать долларов в месяц, и за эти гроши ему выбивают зубы...
Чего только не купишь на пятьдесят тысяч долларов...
Некоторое время Ваймс размышлял на эту тему, а затем принялся перебирать то, что МОЖНО купить на пятьдесят тысяч долларов. Второй список получился намного больше первого.
* – Знаешь, я действительно склоняюсь к увеличению суммы вознаграждения.
– Вряд ли это поможет, ваша милость. Любой мало-мальски опытный убийца драконов знает цену своей работе. Эта цена всегда была твердой.
– Ха! Полкоролевства, – пробормотал патриций.
– И рука вашей дочери в придачу, – закончил Воунз.
– Насколько я понимаю, тетушка здесь не подойдет? – с надеждой в голосе спросил патриций.
– Традиция настаивает на кандидатуре дочери, ваша милость.
Патриций мрачно кивнул.
– А может, удастся подкупить эту тварь? – воскликнул он. – Драконы разумны?
– Насколько я знаю, традиционно их называют «коварными», ваша милость, – пожал плечами Воунз. – И они любят золото.
– В самом деле? А на что они его тратят?
– Они на нем спят, ваша милость.
{...}
– А им не жестко? – осведомился он.
– Видимо, нет. Но сомневаюсь, что когда-нибудь им задавали этот вопрос.
– Гм-м. А говорить они умеют?
– Очевидно, это у них хорошо получается, ваша милость.
– А! Интересно.
Патриций размышлял так: если дракон умеет говорить, значит, с ним можно вести переговоры. Если с ним можно вести переговоры, значит, драконов можно взять за... в общем, за что-нибудь да взять.
* «Почему я сомневаюсь насчет того, есть ли у дракона лежбище? – думал Ваймс. – Потому что он выглядел ненастоящим, вот почему. Ненастоящий дракон будет действовать по-своему, а не так, как мы ожидаем. Но каким образом этот дракон вышел из переулка, в который не входил?
Как только исключаешь невозможное, то оставшееся, каким бы невероятным оно ни казалось, становится правдой. Разумеется, проблема заключается в том, чтобы очертить границы этого невозможного. Вот и весь фокус. Так-то.»
* Крайне неблагоразумно наживать себе врагов среди тех людей, в результате общения с которыми можешь считать себя счастливчиком, если в итоге сохранишь прежнюю температуру, не говоря уже о форме.
* А есть ли какой-то способ обнаружить присутствие дракона? Впрочем, с определителем драконов Ваймс сегодня уже сталкивался. Творение Себя-Режу-Без-Ножа состояло из обычного металлического стержня с куском дерева в качестве рукоятки. Если металл расплавлялся до рукоятки, значит, вы нашли дракона. Подобно большинству приспособлений Достабля, определитель отличался абсолютной, хоть и своеобразной, эффективностью, оставаясь в то же самое время совершенно бесполезным.
Должен быть лучший способ обнаружить чудовище, нежели ходить с железной палкой и ждать, пока у тебя сгорят пальцы.
* Откуда-то снизу донесся зазывный клич Себя-Режу-Без-Ножа-Достабля, а может, кого-то из его коллег. Они торговали горячими сосисками. Внезапно Ваймс почувствовал прилив гражданской гордости. Есть что-то правильное в гражданском населении, которое, оказавшись перед лицом катастрофы, думает о продаже горячих сосисок участникам сопротивления.
* Анк-Морпорк не мог похвастаться избытком врачей. Каждая Гильдия содержала собственный госпиталь, и существовали еще несколько больниц для простой публики ..., но крупномасштабная система медицинской помощи отсутствовала, так что люди умирали сами по себе, без помощи докторов. Многие не без основания считали, что как раз лекарства и порождают всякие болезни, уж во всяком случае, их применение идет вразрез с намерениями Природы.
* – Я уже спрашивал: «Где я»? – слабым голосом поинтересовался Ваймс.
– Да.
– А мне ответили?
* Ваймса неизменно поражало умение Шноббса ладить практически со всеми людьми. Наверное, решил он, это как-то связано с общим знаменателем. Во всем математическом мире не найдется знаменателя настолько общего, как Шноббс.
* – Но я даже не знаю, что они едят.
– Фактически они всеядны, – успокоила его госпожа Овнец. – Едят все, кроме металла и вулканических пород. Когда твоя эволюция протекает в болоте, не очень-то повыпендриваешься.
* Вот-вот должен был наступить момент, когда ему придется сказать, что пора выходить патрулировать улицы. Он не хотел патрулировать. Все, чего ему хотелось, это найти подвальчик поглубже и окопаться там. Но, как говорится, положение обвязывает – если он сейчас за главного, ему придется это сделать.
Нет, его угнетало вовсе не одиночество власти. Перспектива стать зажаренной живьем властью – вот что составляло проблему и угнетало.
* Если в ближайшем будущем они не разузнают что-нибудь о драконе, то патриций будет крайне недоволен.
А патриций бывал весьма демократичным в своем недовольстве. Он находил массу изысканных и довольно-таки болезненных способов, чтобы охватить своим недовольством максимально большое число окружающих его подчиненных.
* Ответственность, думал сержант, ужасная вещь. И пытки – тоже ужасная штука. Насколько он мог видеть, два эти понятия с угрожающей скоростью двигались в направлении друг друга.
* Шноббс наконец-то оторвал глаза от карт – капрал все никак не мог понять, что невозможно блефовать с противником, который непрерывно улыбается. Библиотекарь воспользовался моментом, чтобы выудить с низа колоды пару нужных карт.
* – А это разумно, капитан?
– Разумеется, нет! Если бы мы были разумными, то не служили бы в Ночной Страже.
* Эррол обнюхал камни, пару раз прошелся по улице взад-вперед и заснул.
– Не вышло, – прокомментировал сержант Колон.
– Но идея все равно хорошая, – Шноббс решил, что куда выгоднее поддерживать идеи начальства независимо от их эффективности.
* С самого начала было ясно, что затея пустая. Но лучше делать хоть что-то, чем не делать вообще ничего.
* Что там ни говори о жителях Анк-Морпорка, но чего у них не отнять, так это стойкой приверженности к независимости. Они никому не уступят своего права грабить, вымогать, присваивать и убивать на основе всеобщего равенства. С точки зрения Ваймса, это казалось абсолютно справедливым. Богач и самый последний уличный попрошайка ничем не отличаются друг от друга, разве что у первого есть куча денег, еда, власть, добротная одежда и хорошее здоровье. Но он ничем не ЛУЧШЕ. Разве что богаче, толще, имеет больше власти, более здоров и лучше одет.
* Ваймс мрачно вышагивал по запруженным толпой улицам, чувствуя себя маринованной луковицей во фруктовом салате.
* Ваймс совершенно не ощущал себя роялистом или монархистом. Не то чтобы он имел что-то против королей как таковых, но зрелище АНК-МОРПОРКЦЕВ, в верноподданническом порыве размахивающих флагами, почему-то выводило его из равновесия. До сих пор для него это было нечто, чем занимаются только глупые люди, к тому же рабы, в других странах.
* – Если служишь в страже, парень, не следует бегать слишком быстро. Можно быть быстрым стражником или старым стражником, но быть и быстрым и старым одновременно не получится.
* Ваймс почувствовал, что пора как-то откомментировать события. Он сумел выдавить лишь:
– Аргх.
* У благородных драконов нет друзей. Понятие, самое близкое, с точки зрения дракона, к понятию друга, – это враг, который все еще жив.
* –- Они дерутся как черти, – объяснила госпожа Овнец. – Задача, понимаешь ли, в том, чтобы заставить противника взорваться.
–- М-да, а я-то считал, что обычно побежденное животное валится на спину, демонстрируя покорность, и на этом все заканчивается, – задумчиво сказал Ваймс.
–- С драконами такой номер не проходит, – усмехнулась госпожа Овнец. – Если какой-нибудь идиот вдруг сам валится на спину – отчего ж его не выпотрошить? Они так на это смотрят. Почти как люди.
* – Есть что-то, что в этих обстоятельствах повелевает нам долг? – спросил Моркоу.
– Есть, – решительно ответил Шноббс. – Долг повелевает нам побыстрее убраться.
* – Чаши Непорочности, сбрызнуты ли они должным образом? – начал речитатив брат Сторожевая Башня.
– Угу, сбрызнуты что надо.
– А Воды Мира, свершено ли отречение от них?
– Свершено на полную катушку.
– А Демоны Безграничности, прикованы ли они многими цепями?
– Вот черт, – брат Штукатур даже прищелкнул языком от досады, – вечно что-нибудь да забудешь.
* Иллюзии тоже подвластны Смерти. Он сметает на своем пути все – в особенности когда температура прибытия Смерти достаточно высока, чтобы заставить испариться металлические предметы. Бессмертная душа брата Сторожевой Башни ... перевела глаза вниз, на застывающую лужу из камня, металла и разнообразных остаточных пород – вот и все, что осталось от тайной штаб-квартиры Ложи. И от ее обитателей, подумал он с бесстрастностью, характерной для мертвого состояния. Живешь-живешь, а кончается все тем, что превращаешься во что-то вроде сливок в чашке кофе, и какая-то сила размешивает тебя, затягивает вглубь, пока не останется и следа. В какие бы игры ни играли боги, они играют чертовски непонятным способом.
Брат Сторожевая Башня поднял глаза на возвышающуюся над ним фигуру в капюшоне.
– Мы не знали, что так получится, – слабым голосом произнес он. – Честно. Мы никого не хотели обидеть. Просто хотели получить то, что полагается нам по праву.
Рука скелета не без дружелюбия похлопала его по плечу.
– МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ, – ответил Смерть. – ВЫ СВОЕГО ДОБИЛИСЬ.
* Единственным из Озаренных Братьев, отсутствовавшим на момент появления дракона, оказался брат Палец. Его послали за пиццей. Его всегда посылали за едой. Так получалось дешевле. Брат Палец никогда не платил за покупки – это ему даже в голову не приходило.
* – Можем ли мы как-то помочь бедняге? – подала голос госпожа Овнец.
Шноббс браво отдал честь.
– Если хотите, госпожа, я могу врезать ему пониже пояса, мигом в чувство придет.
* – Его стоит забрать. И предъявить ему обвинение в краже некоей книги, а именно «О Призывании Драконов».
– Абсолютно согласен, сэр, – вставил сержант Колон. – Да и пицца стынет. А этого совсем нельзя допускать. Остывший сыр, он ведь невкусный.
* – От вас, городских стражников, меня тошнит. ... Сейчас мы с Кларенсом покажем тебе, как работают НАСТОЯЩИЕ стражники. Верно, Кларенс?
«Ну, с одним бы я справился, – подумал Ваймс, пятясь. – Если бы он смотрел в другую сторону».
* – Заключенные, которым предъявлено Обвинение, имеют Права, сэр. Так сказано в соответствующем разделе Указа о Человеческом Достоинстве (Гражданские Права) от 1341 года. ...
Моркоу отыскал в книжке нужное место.
– У вас есть право хранить молчание, – начал он. – У вас есть право не наносить себе вреда, падая на лестнице по пути в камеру. У вас есть право не выпрыгивать из окон. Вы не обязаны ничего говорить, ребята, – но все, что вы скажете, в общем, я должен это записать, и потом оно может быть использовано как свидетельство против вас. ... Вы имеете право хранить молчание. Вы имеете право в общем и целом не быть брошенным в чан с пираньями.
* Ваймс сжал голову руками. Задумался о том, когда в последний раз спал – нормально, на простынях. Или ел, если уж на то пошло. Вчера вечером или позавчера? Кстати, если подумать, он вообще когда-нибудь, за всю свою жизнь, спал? Очень непохоже.
* Морфей, засучив рукава, взбивал изнанку его мозга, как подушку, но мозг пока держал оборону.
* Хотя с течением лет должность капитана стражи превратилась в нечто довольно убогое, все же она по-прежнему означала, что Ваймс имеет право сидя наблюдать официальные церемонии. Однако распределение мест претерпело существенные изменения, так что теперь он сидел в самом нижнем ярусе шаткой открытой трибуны – между главами Гильдии Попрошаек и Гильдии Учителей. Однако это было все лучше, чем сидеть в первом ряду – среди убийц, воров, торговцев и прочего другого, что всплывает в верхний слой общества.
* Ну и ладно, с него хватит. Все равно это была не жизнь. ... Есть, наверное, сотни других занятий, которым он мог бы посвятить время. И если думать достаточно долго, то, наверное, некоторые из них удастся вспомнить.
* Вот он, анк-морпоркский инстинкт, подумал Ваймс. Убежать, а потом стоять и ждать, не произойдет ли с твоим ближним что-нибудь интересное.
* Сейчас главы всех гильдий и концессий дожидались в передней.
Передняя никогда не отличалась убранством. Патриций всегда придерживался мнения, что если людям будет удобно, то они, чего доброго, захотят остаться. Из мебели были только несколько очень пожилых стульев да развешанные по стенам портреты прежних правителей, сжимающих в руках свитки и прочие символы власти.
* – Король милостиво желает поставить вас в известность, что готов принимать подарки от населения. По случаю коронации. И чем больше, тем лучше. Но никаких изысков, сойдут любые драгоценные металлы или камни, которые население имеет и которыми с легкостью может поделиться. Кстати, я должен подчеркнуть, это ни в коем случае не носит принудительный характер. Щедрость, которой его величество с полной уверенностью ожидает, должна быть абсолютно добровольным актом.
* У НИХ НЕТ ПРАВА ВЫБОРА! ОНИ БУДУТ УВЕЛИЧИВАТЬ МОИ СОКРОВИЩА, ИЛИ Я ИСПЕПЕЛЮ ИХ!
Воунз набрал в рот побольше воздуха.
– Да, – начал он, – но вы не должны...
НЕТ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧЕГО Я НЕ ДОЛЖЕН!
– Нет, нет, нет! – завизжал Воунз, хватаясь за голову. – Я не это имел в виду! Поверьте! Просто так было лучше сказать, и все! Лучше и надежнее!
НИКТО НЕ СМОЖЕТ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ!
– Да, да, разумеется...
НИКТО НЕ МОЖЕТ УПРАВЛЯТЬ МНОЙ!
Воунз в примиряющем жесте всплеснул руками с растопыренными пальцами.
– Конечно, конечно, – заторопился он. – Но одно и то же можно выразить разными способами. Видите ли, весь этот рев и пламя... Совсем не обязательно всегда применять только этот способ...
ГЛУПОЕ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНОЕ! КАК ЕЩЕ Я МОГУ ЗАСТАВИТЬ ИХ ВЫПОЛНЯТЬ МОИ ПРИКАЗЫ!
– Они все сделают сами, по собственному выбору. А со временем начнут верить, что именно этого и хотели. Это станет традицией. Поверьте моему слову. Мы, люди, – очень приспосабливающиеся существа.
Дракон долго смотрел на него непонимающим взором.
– Фактически, скоро все смирятся и привыкнут. А потом, даже если объявится какой смельчак, который вдруг заявит, что иметь королем дракона неправильно, они сами его прикончат.
Дракон сморгнул. Впервые за все то время, что Воунз общался с ним, вид у дракона стал неуверенный.
– Видите ли, я знаю людей, – просто сказал Воунз.
Дракон продолжал сверлить его взглядом.
НО ЕСЛИ ТЫ ЛЖЕШЬ...
– Вы знаете, что нет. Вам бы я не стал лгать.
ОНИ ЧТО, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК ПОСТУПАЮТ?
– О да! Всю дорогу. Это одна из основополагающих черт человеческого характера.
Дракон сморгнул. Впервые за все то время, что Воунз общался с ним, вид у дракона стал неуверенный.
– Видите ли, я знаю людей, – просто сказал Воунз.
Дракон продолжал сверлить его взглядом.
НО ЕСЛИ ТЫ ЛЖЕШЬ...
– Вы знаете, что нет. Вам бы я не стал лгать.
ОНИ ЧТО, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК ПОСТУПАЮТ?
– О да! Всю дорогу. Это одна из основополагающих черт человеческого характера.
Дракон пришел в ужас.
– Увы, – слабым голосом промолвил Воунз. – Но так уж мы устроены. Наверное, это как то связано с проблемой выживания.
* – Всех он не сожжет, – поддержал Колон. Решив еще раз выложить свой новый козырь, он гордо воззвал: – Когда мы вместе, нас так просто не спалишь!
На этот раз аплодисментов было значительно меньше. Люди берегли энергию – а вдруг придется делать ноги?
* «Теперь я понимаю, что имел в виду капитан, – подумал Колон. – Ничего удивительного, что он, начав думать, потом каждый раз обязательно напивается. Мы проигрываем, не успев даже начать. Враг может не беспокоиться, сражений не будет. Дайте жителю Анк Морпорка дубинку, и кончится тем, что он забьет себя до смерти».
* – Предупреждаю тебя, дракон, человеческий дух – это...
Они так и не узнали, что такое человеческий дух, или, по крайней мере, что это такое, с точки зрения данного горожанина. Хотя, возможно, много после, во мраке бессонных ночей, некоторые из присутствовавших там не раз вспоминали последующие события. И в результате прониклись глубоким, пробирающим до костей пониманием одной из особенностей человеческого духа, той, о которой иногда забывают. А именно: несмотря на то что при благоприятных обстоятельствах человеческий дух бывает благородным, смелым и удивительным, он – когда доходит до дела – не становится менее смертным.
* – Есть какие-нибудь предложения по поводу того, что делать дальше? – произнес Шноббс.
Колон не ответил. «Эх, был бы рядом капитан Ваймс, – подумал он. – Он бы тоже не знал, что делать, но его словарный запас, за которым, как за дымовой завесой, можно скрыть это незнание, гораздо шире».
* – Интересно, кто это будет, – задумчиво промолвил Шноббс.
– Ты о чем? – не понял Моркоу.
– О человеческом жертвоприношении.
– Но сержант сказал, что люди ни за что не смирятся с жертвоприношениями, – стоически ответил Моркоу.
– Ну да. А ты посмотри на это так. Если сказать людям, мол, что вы выбираете: или у вас дом сожгут, или какую-то девушку съедят, которую вы, может, никогда и в глаза не видели, – знаешь, тут-то люди и призадумаются. Человеческая природа, ничего не попишешь.
* – Это все прекрасно, но что, если я промахнусь?
– Попробуй посмотреть на это с положительной стороны, – посоветовал Шноббс. – Скорее всего, ты никогда об этом не узнаешь.
* Поразительно, как влияют на чувство перспективы несколько футов непроницаемого камня.
* Они жили в Дун-манифестине, своего рода оштукатуренной Валгалле. Там боги проводили вечность, ища, чем бы заняться в дождливый денек. Поговаривали, будто там они играют во всякие игры, а вместо фишек – живые люди. В какую именно игру играли боги сейчас, оставалось лишь догадываться. Разумеется, у всякой игры должны быть правила. Это всем известно. И людям ничего не остается, кроме как надеяться, что боги эти правила тоже знают.
* – Шанс один на миллион срабатывает. Иначе все утрачивает смысл. Тогда лучше вовсе не жить.
* – Что за дела, сержант? Или ты хочешь жить вечно?
– Не знаю. Спроси меня об этом лет этак через пятьсот.
* – Я это к тому, что нам повезло, ведь мы можем рассчитывать на этот последний шанс, который один на миллион. Вот если бы его не было, тогда бы нам и вправду несдобровать!
* Стражники, пристроившись в тени дымовых труб, разнообразными способами убивали время. Шноббс тщательно исследовал содержимое ноздри, Моркоу писал письмо домой, а сержант Колон изводился от беспокойства.
* – Слушайте, – сказал Ваймс, когда стражники полуприподнялись, – я не хочу...
Но они, похоже, ничего не желали слушать. Один из них потянулся за арбалетом.
– Ну и черт с вами, – Ваймс схватил с ближайшего кухонного стола мясной нож и метнул.
Метание ножей требует искусства, и даже если вы им овладели, надо еще, чтобы повезло с ножом. Иначе он делает именно то, что сделал нож Ваймса, а именно: улетает в неопределенном направлении.
* – Вот он! – Моркоу посмотрел в сторону Пупа, на тот случай, если боги забыли, зачем они там сидят, и добавил медленно и отчетливо: – Шанс один на миллион, должно получиться!
* Ваймс полубежал, полуспотыкался о мокрые булыжники. Он задыхался и опаздывал.
«Так не бывает, – проносились в его голове безумные мысли. – Герой всегда разделывает чудовище под орех и всегда появляется в самый последний момент. Только, наверное, этот последний момент прошел пять минут назад.
Да и не герой я вовсе. Я в плохой форме, и мне надо бы промочить горло, а зарплата моя – пара долларов в месяц, не считая плюмажных. Это не заработок героя. Герои грабастают королевства и принцесс, регулярно делают физические упражнения, а когда улыбаются, то солнечный луч играет у них на зубах и загорается звездочкой – дзынь! Сволочи они, эти герои».
Глаза щипало от пота. Волна адреналина, которая вынесла его из дворца, отхлынула и теперь требовала платы за труды.
* Это был тот самый шанс – один на миллион. И кто сможет с уверенностью утверждать, что где-то, в одной из миллионов возможных вселенных, он не сработал?
Именно от таких вещей боги получают истинное наслаждение. Хоть и есть такой Шанс, который иногда переигрывает даже богов, против него успешно выступают девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять прочих шансов...
* Торопились они тем самым характерным видом спешки, который свойствен только стражникам. Это был бег, который назывался «нас тут целая дюжина, пусть кто-нибудь другой поспеет первым». Сей бег словно бы говорил: «С виду этот тип легко способен убить, а мне не платят за то, чтобы меня убивали, так что, если бежать помедленнее, быть может, он уберется куда-нибудь подобру-поздорову...»
Зачем портить такой хороший день, гоняться за кем-то, ловить кого-то?..
* Дракон опустил морду, остановив ее в нескольких футах от Ваймса, и сфокусировал взгляд.
Бежать, наверное, не стоит, подумал Ваймс. Да и сил все равно нет.
* Три Универсальных Правила Библиотекарей Времени и Пространства гласят: 1) Соблюдайте тишину; 2) Книги должны быть возвращены не позже указанного срока; и 3) Ни в коем случае не вмешивайтесь в природу причинности.
* – Надеюсь, – медленно произнес Колон, – он умеет плавать?
– Кто его знает. Он никогда об этом не упоминал. Там, в горах, не больно-то поплаваешь. Если хорошенько задуматься, – добавил Шноббс.
– Но, наверное, там были какие-нибудь прозрачно-синие водоемы и глубокие горные реки, – с надеждой в голосе проговорил сержант. – Хрустальные пруды в скрытых от глаз лощинах и все такое прочее. Не говоря уж о подземных озерах. Быть такого не может, чтобы он не умел плавать. Да в детстве он, должно быть, вообще не вылезал из воды.
Оба опять уставились на серую маслянистую поверхность.
– Скорей всего, это Защитное Приспособление, – рассудил Шноббс. – Наполнилось водой и утащило его в мутную глубину.
Колон мрачно кивнул.
– Я подержу твой шлем, – спустя некоторое время нарушил молчание Шноббс.
– Но ведь это я старший по званию!
– Верно. Но ты тоже можешь там увязнуть, поэтому нужно, чтобы здесь, на берегу, ждал тебя один из твоих лучших людей, готовый по первому зову броситься на помощь, разве не так? – рассудительно возразил Шноббс.
– Это... логично, – в конце концов согласился Колон. – Правильная мысль.
– Ну так давай!
– Но есть одно препятствие...
– Какое?
– Я не умею плавать.
– А как же ты тогда выплыл?
Колон пожал плечами.
– Я обладаю врожденной способностью к всплыванию.
* – У меня должны быть заметки на эту тему, где-то в записной книжке, я всегда ношу ее с собой...
– В НОЧНОЙ РУБАШКЕ!
– Самые лучшие идеи приходят тебе в голову, когда ты лежишь в постели. Я всегда это говорила.
* – Приближается час расплаты.
– Это вовсе не час расплаты, – уточнил Колон. – Это Моркоу. Он арестовал дракона.
На некоторое время Ваймс умолк.
– В каком смысле АРЕСТОВАЛ! – наконец уточнил он. – Надеюсь, ты не то имеешь в виду, что, как мне кажется, ты имеешь в виду?
* – Во дворец. У кого-нибудь есть меч?
– Воспользуйтесь моим, капитан, – Моркоу передал Ваймсу меч.
– Ладно, – спокойно произнес Ваймс и окинул своих подчиненных решительным взглядом. – Вперед.
Рядовой состав тащился вслед за Ваймсом по поверженным улицам.
Капитан ускорил шаг. Рядовой состав, чтобы не отстать, перешел на трусцу.
Ваймс перешел на трусцу, чтобы быть впереди.
Рядовой состав рванул на рысях.
Затем, словно по молчаливому приказу, они побежали.
Потом понеслись галопом.
* – Позволь дать тебе совет, капитан.
– Да, сир?
– Он поможет тебе найти в мире осмысленность.
– Сир?
– Мне кажется, жизнь для тебя так трудна, потому что ты считаешь, что есть хорошие люди и есть плохие люди, – пояснил патриций. – Но ты, разумеется, заблуждаешься. Есть, всегда и только, плохие люди, ОДНАКО НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ ИГРАЮТ ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА.
Он махнул рукой в направлении города и подошел к окну.
– Гигантское волнующееся море зла, – произнес он почти таким тоном, каким говорят о частной собственности. – Где-то, конечно, оно бывает и помельче, однако где-то – о! – где-то оно намного глубже. Но люди вроде вас сооружают маленькие плотики из правил и туманно благих намерений и говорят: «Вот оно, противоположное, и оно в конце концов обязательно победит!» Поразительно!
Он добродушно похлопал Ваймса по спине.
– Там, внизу, – продолжал он, – живут люди, которые последуют за любым драконом, поклонятся любому богу, проигнорируют любое беззаконие. Из какой-то своей тоскливой, скучной, бытовой плохости. Я говорю не о творческой, высокой мерзости великих грешников, а о ширпотребе душевного мрака. О, так сказать, грехе, лишенном всякого намека на оригинальность. Они принимают зло не потому, что говорят «да», а потому, что не говорят «нет». Мне очень жаль, если это тебя обижает, но на самом деле ты в нас нуждаешься.
– Неужели, сир? – спокойно ответствовал Ваймс.
– О да. Мы – единственные, кто знает, как заставить мир крутиться. Видишь ли, единственное, что хорошо получается у хороших людей, – это ниспровергать плохих. Нельзя не признать, в этом вы специалисты. Сегодня звонят во все колокола и сбрасывают с трона злого тирана, а назавтра кто-то уже сидит и жалуется, что теперь, после того как сбросили тирана, никто не выносит мусор. Потому что плохие люди умеют ПЛАНИРОВАТЬ. Это, можно сказать, неотъемлемое их свойство. У любого злого тирана есть план, как управлять миром. А хорошим людям, похоже, этим мастерством никогда не овладеть.
– Может быть. Но во всем остальном вы заблуждаетесь! – воскликнул Ваймс. – Это все из-за того, что люди боятся, и от одиночества...
Фраза повисла в воздухе. Даже для него самого это прозвучало как-то пусто. Наконец Ваймс пожал плечами.
– Они просто люди, – закончил он. – И поступают так, как свойственно простым людям, сир.
Лорд Витинари ответил дружеской улыбкой.
– Разумеется, разумеется, – согласился он. – Тебе, наверное, надо в это верить. Иначе ты сойдешь с ума. Тебе покажется, что ты стоишь на мостике толщиной с волосинку над самыми сводами преисподней. Иначе существование превратится в черную муку, и надеяться останется лишь на то, что жизнь прекратится хотя бы после смерти. Я вполне тебя понимаю.
* «И все же драконы, гаварю я, не па падобию идинорогов сатпворены. Абитпают они в ниведомом Краю – а в каком, зависет от чиловеческих Ваабражения и Хатения. Патаму каждый рас, кагда кто-то призывает их и указывает им дарогу в этот мир, он вызывает сваего собственого дракона...»
* – Скажи, я давно хотел узнать... так лучше, быть орангутаном?
Библиотекарь задумался.
– У-ук, – ответил он.
* С лица Колона не сходило выражение такой важности, что казалось, у него запор.
* Сержант кашлянул. Потом снял шлем и вынул из него клочок бумаги.
– Э-э, – изрек он. – Дело такое, если ваша милость позволит, мы подумали, того, ну, что со всем этим спасением города и всем остальным, в общем... мы всего лишь поймали злодея на месте преступления, вот как... так что, э-э, мы считаем, что имеем право... Если вы понимаете, куда я клоню...
Собравшиеся закивали. Такое поведение соответствует сценарию.
– Не робей, говори, – подбодрил сержанта патриций.
– Так что мы вроде как все вместе обмозговали это дело, – сержант опять замялся. – Ведь сделать все это было не фунт изюма...
– Прошу, сержант, переходи к сути, – патриций нетерпеливо забарабанил пальцами по подлокотнику. – Ни к чему без конца останавливаться. Мы прекрасно отдаем себе отчет в ВЕЛИЧИИ вашего подвига.
– Верно, сир. Так вот, сир. Во-первых, жалованье.
– Жалованье? – переспросил лорд Витинари. Он перевел взгляд на Ваймса, но тот смотрел прямо перед собой.
Сержант поднял голову. Выражение его лица было выражением человека, который твердо решил довести дело до конца.
– Да, сир, – повторил он. – Тридцать долларов в месяц. Это несправедливо. Мы подумали... – Облизнув губы, он оглянулся на двух своих товарищей, которые, стоя у него за спиной, поддерживали его малопонятными ободряющими жестами. – Так вот, мы подумали, как насчет основного оклада, скажем, в тридцать пять долларов? В месяц? – Сержант попытался прочесть что-нибудь на разом окаменевшем лице патриция. – С надбавкой в зависимости от должности? С надбавкой, скажем, долларов в пять.
Сбитый с толку выражением лица патриция, он опять облизнул губы.
– Меньше чем на четыре мы не согласимся, сир, – закончил он. – И мы это твердо решили. Извините, ваша светлость, но это так.
Шноббс шепнул что-то в ухо Колона и нырнул обратно под защиту Моркоу. Истекающий потом сержант вцепился в шлем, как будто тот был единственным предметом в мире, оставшимся реальным.
– И есть еще кое-что, ваше высочество, – произнес он.
– Ага! – патриций понимающе улыбнулся.
– Чайник. Он и раньше то был не ахти, а потом и вовсе Эррол его съел. Стоил почти два доллара, – сержант сглотнул. – Нас бы устроил новый чайник, это ведь не так много, ваше превосходительство.
Патриций, вцепившись в подлокотники, наклонился вперед.
– Мне хотелось бы внести полную ясность в данный вопрос, – холодно произнес он. – Правильно ли мы поняли, что за свои заслуги вы просите ничтожную прибавку к жалованью и предмет кухонной утвари?
Теперь в ухо Колона зашептал Моркоу.
Колон уставился выпученными водянистыми глазами на членов городского совета. Ободок шлема мелькал у него в пальцах, как крылья ветряной мельницы.
– Ну, – начал он, – иной раз, мы подумали, ну, вы знаете, когда у нас обеденный перерыв или когда все затихает, такое иной раз случается в конце смены, нам, понимаете ли, хочется немного расслабиться, остыть... – Его голос ослабел и затих.
– И?
Колон набрал в грудь побольше воздуха.
– Доска для игры в дротики, но это, наверное, уже чересчур, да?..
* Между ящиками деловито расхаживали две женщины. Скорее, две дамы. Для простых женщин у них был слишком неопрятный вид. Ни одна обыкновенная женщина даже мечтать не может выглядеть такой косматой и растрепанной; требуется абсолютная уверенность в себе, идущая от знания того, кто были твои пра-пра-пра-пра-прадеды, чтобы носить одежду вроде той, что была на этих дамах.
Есть, похоже, какой-то особый вид нищеты, который могут себе позволить лишь очень, очень богатые люди...
* Вот как в этом мире приобретается власть. Надо просто наплевать на мнение окружающих и никогда, никогда, никогда не сомневаться в правильности своих действий.
* В конце концов, лучший способ бороться с осаждающими войсками придумал Анк-Морпорк – надо просто-напросто отворить ворота, впустить завоевателей и сродниться с ними.
+Еще плоские миры на cumama:
7-ой: Пирамиды,
6-ой: Вещие сестрички.
Далi буде.
* Benjamin: What if I told you that I wasn't getting older, but I was getting younger than everybody else.
* Benjamin: You were all alone?
* Some people are born to sit by a river. Some get struck by lightning. Some have an ear for music. Some are artists. Some swim. Some know buttons. Some know Shakespeare. Some are mothers. And some people... dance.
*(дзыыыынь)
* A child is born to innocence. A child is drawn towards good. Why, then, do so many among us go so horribly wrong? What makes some walk a path of darkness,while others choose the light? Is it will? Is it destiny? Can we ever hope to understand the force that shapes the soul?
* Peter Petrelli: Dad.
* Зеддикус: Если кусок слишком велик, разрежь его пополам.
* Nathan Petrelli: In every journey, the traveler must ask, "was the right path taken?" Many roads are long and winding... Filled with those who have lost their way. Some forge their own course, guided by faith, seeking not a location, but a kindred soul. Others step together, finding safety in the arms of another. A few remove themselves from the trail to avoid the path of temptation. But those who watch the track too closely fail to see where it led them. And they're often all too surprised by their destination.
* Зеддикус: 18-ое правило волшебника: "Смотри на тропинку впереди, а не на дорогу позади".
* Daniel Linderman: You think the answers to your questions are somehow outside of you, Nathan. But... God resides within.
* Хауз: Анализ крови обыкновенный. Ультразвук ничего не показал. Итак, каков диагноз? Что с ней?
* Вступительные титры: "Никто не в силах восстановить в деталях сложную жизнь человека, которую каждый видит по-своему".
* Хауз: Настойчивость не означает важность (Perseverance does not equal worthiness).