Илья Ильф & Евгений Петров — Двенадцать стульев (8/10)

Ранее

&  Между тем как одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет, время шло обычным своим порядком.

&  — А где же бриллианты? — спросил Ипполит Матвеевич.
    — Вы поразительно догадливы, дорогой охотник за табуретками, бриллиантов, как видите, нет.
    — Я не могу больше! — воскликнул Воробьянинов в отчаянии. — Это выше моих сил!
    На него было жалко смотреть. Отросшие слегка усы двигались, стекла пенсне были туманны. Казалось, что в отчаянии он бьет себя ушами по щекам.
    — Чего вы не можете? — спросил Остап.
    Холодный, рассудительный голос великого комбинатора оказал свое обычное магическое действие. Воробьянинов вытянул руки по вытертым швам и замолчал.
    — Молчи, грусть, молчи, Киса! Когда-нибудь мы посмеемся над дурацким восьмым стулом, в котором нашлась глупая дощечка. Держитесь. Тут есть еще три стула — девяносто девять шансов из ста!..

&  — Сейчас вытурят! — шепнул Остап Ипполиту Матвеевичу.
    Остап, как и всегда, был прав. На верхнюю палубу, как ястреб, вылетел толстячок.
    — Ну, как транспарантик? — нахально спросил Остап. — Доходит?
    — Собирайте вещи! — закричал завхоз.
    — К чему такая спешка?
    — Со-би-рай-те вещи! Чтоб духу вашего здесь не было!
    — И как это у вас, толстячок, хорошо выходит.
    — Вон!
    — Что? А выходное пособие?

&  — М-да, — сказал Остап, — транспарантик довольно дикий. Мизерное исполнение!

&  — Резюмирую положение, — сказал Остап жизнерадостно, — пассив: ни гроша денег, три стула уезжают вниз по реке, ночевать негде и ни одного значка деткомиссии. Актив: путеводитель по Волге, издания 1926 года, пришлось позаимствовать у мосье Симбиевича в каюте. Бездефицитный баланс подвести очень трудно. Ночевать придется на пристани.

---

&  — ...Шахматный мир в беспокойстве.
    Гроссмейстер перешел на местные темы.
    — Почему в провинции нет никакой игры мысли! Например, вот ваша шахсекция. Так она и называется — шахсекция. Скучно, девушки! Почему бы вам, в самом деле, не назвать ее как-нибудь красиво, истинно по-шахматному. Это вовлекло бы в секцию союзную массу. Назвали бы, например, вашу секцию — "Шахматный клуб четырех коней", или "Красный эндшпиль", или "Потеря качества при выигрыше темпа". Хорошо было бы! Звучно!
    Идея имела успех.

&  Это важное мероприятие сулило расцвет шахматной мысли в Васюках.
    — Шахматы! — говорил Остап. — Знаете ли вы, что такое шахматы? Они двигают вперед не только культуру, но и экономику! Знаете ли вы, что шахматный клуб четырех коней при правильной постановке дела сможет совершенно преобразить город Васюки?
    Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно.
    — Да! — кричал он. — Шахматы обогащают страну! Если вы согласитесь на мой проект, то спускаться из города на пристань вы будете по мраморным лестницам! Васюки станут центром десяти губерний! Что вы раньше слышали о городе Земмеринге? Ничего! А теперь этот городишко богат и знаменит только потому, что там был организован международный турнир. Поэтому я говорю: в Васюках надо устроить международный шахматный турнир!
    — Как? — закричали все.
    — Вполне реальная вещь, — ответил гроссмейстер, — мои личные связи и ваша самодеятельность — вот все необходимое и достаточное для организации международного Васюкинского турнира. Подумайте над тем, как красиво будет звучать — "Международный Васюкинский турнир 1927 года". Приезд Хозе-Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Алехина, Нимцовича, Рети, Рубинштейна, Мароци, Тарраша, Видмара и доктора Григорьева — обеспечен. Кроме того, обеспечено и мое участие!
    — Но деньги! — застонали васюкинцы. — Им же всем деньги нужно платить! Много тысяч денег! Где же их взять?
    — Все учтено могучим ураганом! — сказал О. Бендер. — Деньги дадут сборы!
    — Кто же у нас будет платить такие бешеные деньги? Васюкинцы...
    — Какие там васюкинцы! Васюкинцы денег платить не будут. Они будут их по-лу-чать! Это же все чрезвычайно просто. Ведь на турнир с участием таких величайших вельтмейстеров съедутся любители шахмат всего мира. Сотни тысяч людей, богато обеспеченных людей, будут стремиться в Васюки. Во-первых, речной транспорт такого количества людей поднять не сможет. Следовательно, НКПС построит железнодорожную магистраль Москва — Васюки. Это — раз. Два — это гостиницы и небоскребы для размещения гостей. Три — это поднятие сельского хозяйства в радиусе на тысячу километров: гостей нужно снабжать — овощи, фрукты, икра, шоколадные конфекты. Дворец, в котором будет происходить турнир, — четыре. Пять — постройка гаражей для гостевого автотранспорта. Для передачи всему миру сенсационных результатов турнира придется построить сверхмощную радиостанцию. Это — в-шестых. Теперь относительно железнодорожной магистрали Москва — Васюки. Несомненно, таковая не будет обладать такой пропускной способностью, чтобы перевезти в Васюки всех желающих. Отсюда вытекает аэропорт "Большие Васюки" — регулярное отправление почтовых самолетов и дирижаблей во все концы света, включая Лос-Анжелос и Мельбурн.

&  Одноглазый взял Ласкера за талию, подвел его к чемпиону и сказал:
    — Помиритесь! Прошу вас об этом от имени широких васюкинских масс! Помиритесь!
    Хозе-Рауль шумно вздохнул и, потрясая руку старого ветерана, сказал:
    — Я всегда преклонялся перед вашей идеей перевода слона в испанской партии с b5 на c4!
    — Ура! — воскликнул одноглазый. — Просто и убедительно, в стиле чемпиона!
    И вся необозримая толпа подхватила:
    — Ура! Виват! Банзай! Просто и убедительно, в стиле чемпиона!!!

&  Уже небо запылало от светящихся реклам, когда по улицам города провели белую лошадь. Это была единственная лошадь, уцелевшая после механизации васюкинского транспорта. Особым постановлением она была переименована в коня, хотя и считалась всю жизнь кобылой. Почитатели шахмат приветствовали ее, размахивая пальмовыми ветвями и шахматными досками...

&  — Не беспокойтесь, — сказал Остап, — мой проект гарантирует вашему городу неслыханный расцвет производительных сил. Подумайте, что будет, когда турнир окончится и когда уедут все гости. Жители Москвы, стесненные жилищным кризисом, бросятся в ваш великолепный город. Столица автоматически переходит в Васюки. Сюда переезжает правительство. Васюки переименовываются в Нью-Москву, а Москва — в Старые Васюки. Ленинградцы и харьковчане скрежещут зубами, но ничего не могут поделать. Нью-Москва становится элегантнейшим центром Европы, а скоро и всего мира.
    — Всего мира!!! — застонали оглушенные васюкинцы.
    — Да! А впоследствии и вселенной. Шахматная мысль, превратившая уездный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изобретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупланетный шахматный турнир!
    Остап вытер свой благородный лоб. Ему хотелось есть до такой степени, что он охотно съел бы зажаренного шахматного коня.

&  — Да-а, — выдавил из себя одноглазый, обводя пыльное помещение сумасшедшим взором, — но как же практически провести мероприятие в жизнь, подвести, так сказать, базу?..
    Присутствующие напряженно смотрели на гроссмейстера.
    — Повторяю, что практически дело зависит только от вашей самодеятельности. Всю организацию, повторяю, я беру на себя. Материальных затрат никаких, если не считать расходов на телеграммы.

&  Одноглазый подталкивал своих соратников.
    — Ну? — спрашивал он. — Что вы скажете?
    — Устроим! Устроим! — галдели васюкинцы.
    — Сколько же нужно денег на... это... телеграммы?
    — Смешная цифра, — сказал Остап, — сто рублей.
    — У нас в кассе только двадцать один рубль шестнадцать копеек. Этого, конечно, мы понимаем, далеко не достаточно...
    Но гроссмейстер оказался покладистым организатором.
    — Ладно, — сказал он, — давайте ваши двадцать рублей.
    — А хватит? — спросил одноглазый.
    — На первичные телеграммы хватит. А потом начнется приток пожертвований, и денег некуда будет девать!..

&  — Ни одного билета не продал, — сообщил Ипполит Матвеевич.
    — Не беда. К вечеру набегут. Город мне уже пожертвовал двадцать рублей на организацию международного шахматного турнира.
    — Так зачем же нам сеанс одновременной игры? — зашептал администратор. — Ведь побить могут. А с двадцатью рублями мы сейчас же можем сесть на пароход, как раз "Карл Либкнехт" сверху пришел, спокойно ехать в Сталинград и ждать там приезда театра. Авось в Сталинграде удастся вскрыть стулья. Тогда мы — богачи, и все принадлежит нам.
    — На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрицательно влияет на мозг. За двадцать рублей мы, может быть, до Сталинграда и доедем. А питаться на какие деньги? Витамины, дорогой товарищ предводитель, даром никому не даются. Зато с экспансивных васюкинцев можно будет сорвать за лекцию и сеанс рублей тридцать.
    — Побьют! — горько сказал Воробьянинов.

&  — Ну, как? — тихо спросил гроссмейстер.
    — Входных тридцать и для игры — двадцать, — ответил администратор.
    — Шестнадцать рублей. Слабо, слабо!
    — Что вы, Бендер, смотрите, какая очередь стоит! Неминуемо побьют!
    — Об этом не думайте. Когда будут бить — будете плакать, а пока что не задерживайтесь! Учитесь торговать!

&  — Товарищи! — сказал он прекрасным голосом. — Товарищи и братья по шахматам, предметом моей сегодняшней лекции служит то, о чем я читал и, должен признаться, не без успеха в Нижнем Новгороде неделю тому назад. Предмет моей лекции — плодотворная дебютная идея. Что такое, товарищи, дебют и что такое, товарищи, идея? Дебют, товарищи, это quasi una fantasia. А что такое, товарищи, значит идея? Идея, товарищи, — это человеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму. Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо...
    Блондин в третьем ряду зарделся.
    — А вон тот брюнет, допустим, хуже.
    Все повернулись и осмотрели также брюнета.
    — Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в шашк... то есть я хотел сказать — в шахматы... А теперь, товарищи, я расскажу вам несколько поучительных историй из практики наших уважаемых гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева.

&  Остап скользнул взглядом по шеренгам "черных", которые окружали его со всех сторон, по закрытой двери и неустрашимо принялся за работу. Он подошел к одноглазому, сидевшему за первой доской, и передвинул королевскую пешку с клетки е2 на клетку е4.
    Одноглазый сейчас же схватил свои уши руками и стал напряженно думать. По рядам любителей прошелестело:
    — Гроссмейстер сыграл е2 — е4.
    Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов. На остальных двадцати девяти досках он проделал ту же операцию: перетащил королевскую пешку с е2 на е4. ...

Далее