Хольм ван Зайчик — Дело незалежных дервишей (2/3)

Начало

&  То ли от усталости, то ли от переживаний — но у Богдана на глаза навернулись слезы. Ни слова больше не говоря, он опять обнял бека и прижался щекой к его жесткой седой бороде. Бек опять легонько похлопал Богдана по спине, и совсем уже негромко, ласково проговорил:
    — Ничего. Ты молодой, много думаешь... Повзрослеешь — начнешь понимать.

&  — ...Ладно. Хватит лирики. Кто из нас, как и когда заблуждался, мы потом разберемся, история рассудит — кто прав. Народ рассудит. Когда мы ему как следует мозги прочистим. А пока делайте, что вам говорят.

&  "Глянуть бы..." — подумал Баг, но одернул себя: не искушай свою карму, да не будешь искушен ею.

&  Бек приехал к нему — и оттого по всем законам божеским и человеческим бек был почетным, долгожданным гостем, а он, Богдан — радушным и рачительным хозяином. Бек, конечно, понимал его чувства — но мало ли чувств у человека! Много. Что они против необходимости вести себя сообразно долгу благородного мужа?
    Чувства для мужчины — что жены; долг — что отец.

---

&  — Он же был мечтатель, — сдаваясь, проговорил Богдан. — Поэт....
    Память у старого бека всегда была изумительной. Ни задумавшись ни на миг, он неторопливо ответил:
    — В суре "Поэты" сказано: "На кого сходят бесы? Сходят они на всякого выдумщика и беззаконника, из которых многие — лжецы. Таковы и поэты, которым следуют заблуждающиеся. Не видел ли ты, как они, умоисступленные, скитаются по всем долинам и говорят о том, чего сами сделать не могут? Исключаются из них те, которые уверовали и делают доброе".

&  — Ты добрый человек, — сказал он наконец. — Ты прекрасный человек. Ты самый умный человек из всех, кого я знаю.
    — Так, — мрачно проговорил Богдан. — После такого вступления должна следовать затрещина.
    — Зачем затрещина? Правда.
    — Ну?
    Бек опять пошевелил бородой и уронил:
— Ты не воин.
    Богдан вздохнул и попытался, рассутулив ученую спину, сесть попрямее.
    — Не всем же быть воинами, — пробормотал он.
    — А я этого и не сказал.

&  — Теперь, минфа, и мне нужно в больницу.
    — Бек, я к жене, — немного смущенно объяснил Богдан и с некоторым усилием добавил: — К младшей...
    — Сказано в суре "Корова", — ответил бек, — в аяте двести двадцать втором: "Жены ваши нива для вас: ходите на ниву вашу, когда ни захотите, но прежде делайте что-либо и в пользу душ ваших".

&  — Вроде все...
    — Ты мужчина или курсистка в парандже? Что такое "вро-де"? Да или нет?
    — Нет! — громко и решительно сказал Богдан. — Не все!

&  — ... Мне покою не дает эта фраза Кучума: я уверен, что вашу жену найдут.
    — Хороший человек. Утешить тебя хотел. Обдумывай слова тех, кто тебя огорчил; лелей слова тех, кто дал тебе надежду.
    — Это из какой суры? — спросил Богдан, пораженный чеканностью формулировки. Бек шевельнул бородой и честно ответил:
    — Это я сам.

&  Можно быть сколь угодно бережным на словах, уважать специфику ее мышления и ее привычек — но на игре в недомолвки ничего не выстроить. Реальность надо либо принимать всем сердцем, либо уходить из нее — но не закрывать на нее глаза в нелепом стремлении и в ней не быть, и другой не искать.

&  — Почтенный бек хорошо помнит слова Пророка, — с неподдельным уважением произнес Абдулла.
    — Я чту Аллаха, — сказал бек, — и стараюсь каждый свой шаг соразмерять с тем, что он заповедал правоверным.
    — Например? — спросил Абдулла.
    То был странный диалог. Словно двое этих сильных, незаурядных мужчин беседовали о чем-то своем, непонятном для окружающих. А потому могли говорить совершенно открыто, будто кругом не было ни души.
    — Например? — бек холодно улыбнулся. — Ну, например, сура "Добыча", аят шестидесятый... — он помедлил, а потом отчеканил, по-прежнему глядя Абдулле прямо в глаза: — Если опасаешься вероломства со стороны какого народа, то ему отплачивай равным; истинно, Аллах не любит вероломных.

&  — Может быть, с помощью своих проверенных тысячелетиями способов старец поможет нам понять, куда направился профессор, как далеко он ушел и где его искать.
    — Вы же православный, драг еч! — недоуменно сказал Абдулла. Богдан чуть обиженно пожал плечами.
    — Ну и что? Ваша вера ведь не мешает вам слушать прогнозы погоды, драг еч Абдулла?
    На это возразить было нечего.

&  — Просто мне кажется, мы даром теряем время. А расследование не движется...
    — Когда Всевышний создавал время, он создал его достаточно! — заверил Абдуллу Ширмамед Кормибарсов...

&  Абдулла разогнал повозку сверх всякой меры, и Богдану даже стало казаться, что Ничипорук решил устроить еще одну автокатостофу, но водитель сжимал в руках руль уверенно, и лишь шины душераздирающе визжали на поворотах.
    "Нервничает", — сочувственно думал Богдан.
    "Психует!" — злорадно думал Баг.
    "Иншалла", — отстраненно думал Ширмамед.

&  Повозка достигла больницы "Милосердные Яджудж и Маджудж" в рекордные сроки. Баг решил, что и сам не смог бы добраться быстрее. Да, неплохой мотор у этого "мерседеса", только внутри повозка подкачала — тесновато и потолок низкий. И пепельница неудобная.

&  "Туда или сюда?"
    Тиха асланiвськая ночь...
    Ни одной повозки.
    Ладно, можно и добежать, не в первый раз, но — в какую сторону?
    Ни одного указателя в поле видимости.
    Сказочное место.
    Карма...

&  — А ты бы хотел, чтобы я прижилась?
    — Да. А ты бы хотела суметь прижиться?
    — Не знаю, — едва выдохнула она. — Не знаю, Богдан. Ничего теперь не знаю. Сначала было весело и захватывающе интересно. Будто игра. А теперь, когда мне и впрямь захотелось, чтобы ваш мир стал и моим тоже, — он вдруг оказался настолько чужим, настолько... невероятным. Или вы все притворяетесь и днем, и ночью, или одурманены чем-то... или — и то, и другое. А на деле — жестокость и ложь. Мы там тоже врем, что поделаешь, без лжи не прожить ни человеку, ни семье, ни государству — но не так тотально.
    — Ты опять говоришь о чем-то неважном.

Окончание