Роберт Джордан — Око мира

Колесо времени | The Wheel of Time — 1

*  — Я не хочу, чтобы меня использовали! Я не инструмент, который можно выкинуть в мусорную кучу, когда он затупится и в нем отпадет нужда.
    — Инструмент, созданный с определенной целью, не унизить, если его используют для достижения этой самой цели.

*  Там, где собираются вместе два человека, рано или поздно, всегда возникают неприятности.

*  Будь у желаний крылья, овцы бы летали.

---

*  — Помни пламя, парень, и пустоту.
    Этому необычному упражнению Ранда научил Тэм. Сконцентрироваться на язычке пламени и отправить в него все свои сильные чувства — страх, ненависть, гнев, — пока разум не станет пуст. Стань един с пустотой, говорил Тэм, и ты будешь способен на все.

*  — Но война, — с жаром заикнулся было Мэт, однако его сразу же оборвал мастер Меррилин:
    — В войнах, паренек, одни глупцы убивают других глупцов по самому глупому поводу.

*  — Иногда приходится хвататься за случай, даже если радости от него мало.

*  — Вот этот лук — настоящее оружие, — вдруг раздался голос Лана. — Как и те пращи, что я видел у деревенских ребятишек. Хотя вы никогда и не пользовались ими иначе, как для охоты на кроликов или чтобы отгонять волков от овец, они не перестают быть оружием. Все может стать оружием, если у мужчины или у женщины, которые держат его в руках, есть самообладание и желание пустить его в ход.

*  — Махать клинком — это еще не все, — сказал Лан, — хотя некоторые считают именно так. Разум — часть клинка, причем большая. Очисти свой разум, овечий пастух. Освободи его от ненависти или страха, от всего. Выжги их дотла. Применить это можно и для топора, и для лука, для копья или для посоха, даже действуя голыми руками.

*  Я бы не ратовала за уход, но мы — дичь, а охоту ведет и ее правила диктует свора гончих.

*  — Если сторожить волка чересчур усердно, то мышь укусит за лодыжку.

*  Надежда — все равно что обрывок веревки, когда ты тонешь; чтобы вытащить себя из омута, одной надежды мало.

*  Из-за незнания замыслов врага проигрываются битвы.

Предыдущее Колесо

Следующее Колесо

Айзек Азимов — Прелюдия к Основанию / Академии

Академия (Основание) | Foundation - 1

* Единственное лекарство от излишней доверчивости – крепкий сон и размышления на ясную голову.
* – Если бы животные могли думать, они, наверное, решили бы, что с ними тоже хорошо обращаются, в то время как их просто готовят на убой!
* – Если бы я это знал...
– Ну, если бы мы все знали – не было бы нужды задаваться вопросами и искать на них ответы.

---

* Очень часто пророчества превращаются в реальность именно потому, что в них верят. Это – своего рода, самовнушение.
* – Вы, Сир, инстинктивно поступили совершенно верно, дав ему возможность уйти. Заключение или неволя – вызвали бы разочарование и апатию. В таком состоянии творческий человек не сможет ни развить своей теории, ни испытать желания служить Вашему Величеству. Самое разумное – отпустить, но держать постоянно в поле зрения, осуществлять невидимый контроль. Тем самым, мы сможем достичь двух целей – быть уверенными, что им не воспользуются ваши враги, и не пропустить момента, когда он достигнет определенных успехов в своих изысканиях; потом привлечь на нашу сторону. Тогда мы уже найдем средства... уговорить непокорного.
* – Почему ты сказал, что Галактика умирает?
– ... Население сокращается. ... Частично это происходит из-за снижения рождаемости. ...люди эмигрируют от нас. Уезжающих значительно больше, чем прибывающих. ... Добавь к этому полную стагнацию торговли. Люди думают, что если не происходит социальных волнений в данный период, все спокойно и благополучно, то это означает, что все трудности позади. Здесь кроется главное заблуждение. Спокойно не потому, что люди процветают и их потребности удовлетворены. Они просто слишком устали и махнули на все рукой. ... Уровень развития технологии неуклонно падает в течение последних веков. В некоторых областях вообще нет никакого прогресса. ... Ученые упрямо твердят – это невозможно, неосуществимо, бесполезно. Тем самым они выносят приговор дальнейшему развитию.
* – что касается престижа, это напоминает борьбу, которая быстро надоедает. Я знакома со многими, кто достиг высокого положения, а вот счастливых мне видеть не приходилось. Даже Императоры, как правило, плохо кончают.
* – Странное имя!
– Странность определяется восприятием.
* – Пять дней позади, а ничего не произошло...
– Если не считать того, что с нами хорошо обращаются, Хари!
– Если бы животные могли думать, они, наверное, решили бы, что с ними тоже хорошо обращаются, в то время как их просто готовят на убой!
* – Я сделал карьеру именно благодаря тому, что никогда эгоизм и личный интерес не занимали меня!
* – что будет, если я потерплю неудачу, если психоистория не состоится как прикладная наука?!
– В таком случае, придется воспользоваться вторым планом. Он у меня есть, уже давно... Он тоже очень сложен, может быть, еще сложнее, чем психоистория. И он тоже может кончиться ничем... Однако, лучше иметь два пути – вместо одного... И позволь дать тебе один совет. Хари! Когда наступит время и ты поймешь, что можешь создать инструмент, способный предотвратить худшее – подумай, может быть, есть возможность создать еще один вариант. На тот случай, если первый не приведет к успеху. Империя должна быть стабилизирована или отстроена заново. Пусть лучше будет два варианта!

Р. Скотт Бэккер — Воин кровавых времен

Князь пустоты — 2

Bakker, R. Scott Warrior Prophet

* У всего своя мера. У каждого человека. У каждого решения.
* Hекоторые люди отказываются признавать такие вещи, как болезнь или неверность, будто факт нуждается в признании, чтобы стать реальностью.
* Следи за довольством твоих врагов и унынием твоих любимых.
* Великие решения оцениваются не только по их последствиям, но и по их завершенности.
* Сожаление – наркотик для глупцов.
* Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
* Когда люди, знающие мало, спорят с людьми, не знающими ничего, то непременно выходят из себя.
* Тайна делает все колоссальным. Знание умаляет.
* Что такое практичность, как не умение предать одно ради другого?
* Hет друга великодушнее того, который соблазнил твою жену.
* Книгу не «читают». Тут язык искажает истинную природу действия. Сказать, что книгу читают, означает совершить ту же самую ошибку, которую совершает игрок, хвастающийся своим выигрышем, словно добыл его благодаря решимости или силе рук. Тот, кто бросал игральные кости, переживал момент беспомощности, и только. Но открыть книгу – это куда более глубокая игра. Открыть книгу значит не только пережить момент беспомощности, не только отказаться от мгновений ревности при виде непредсказуемого следа, оставленного другим человеком, – это значит позволить себе быть написанным. Ибо что такое книга, как не долгая последовательная уступка движениям чужой души?
* Люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их укоряет.
* Это признак интеллекта – способность учитывать в планировании и то, что противоречит твоим чаяниям.
* Ибо все здесь – дань. Мы платим каждым вздохом, и вскоре кошелек наш опустеет.
* B конечном итоге лишь сыновья смогут победить смерть.

---

* Неведение – это доверие.
* почему же он тащится в обозе? Что это – привычка? В конце концов, он – шпион со стажем, а смирение в стесненных обстоятельствах – лучшая на свете маскировка.
* Этот поход почему-то напоминал Ахкеймиону, как он в детстве шел следом за отцом к лодке: голова гудит от недосыпа, песок холодный, а море темное и по утреннему теплое. Неизменный взгляд на восток: там уже сереет рассвет, обещая явление сурового солнца. Неизменный тяжелый вздох, с которым он примирялся с неизбежным, с тяготами, превратившимися в ритуал, который люди называют работой.
* Наркотики не смягчают боль, они лишь вызывают оцепенение.
* некоторые люди отказываются признавать такие вещи, как болезнь или неверность, будто факт нуждается в признании, чтобы стать реальностью.
* – Всякий рано или поздно пернет.
* – Айенсис, некогда сказал, что все люди – обманщики. Некоторые, мудрые, дурачат только других. Другие, глупые, дурачат только себя. И мало кто дурачит и себя, и других – из таких то людей и получаются правители… Но куда тогда отнести таких людей, как я, Келлхус? Как насчет людей, которые не дурачат никого?
Келлхус пожал плечами.
  – Возможно, они ниже дураков и выше мудрецов.
* Быть учителем – все равно что заново стать учеником, пережить опьянение прозрения, и стать пророком, и набросать мир заново, с самого основания, – не просто вырвать зрение у слепоты, но и потребовать, чтобы узрели другие.
  И неотъемлемой частью этого требования было доверие, такое опрометчивое и отчаянное, что Ахкеймиону делалось страшно, когда он над этим задумывался. Ведь это же чистое безумие, когда один человек говорит другому: «Пожалуйста, суди меня...»
Быть учителем – значит быть отцом.
* В общем, большинство людей от природы были узколобы и замечали лишь то, что им льстило. Они, почти все без исключения, считали, что их ненависть и их страстные желания правильны, невзирая на все противоречия – просто потому, что они чувствуют, что это правильно. Почти все ценили привычный путь выше истинного. В том и заключалась доблесть ученика, чтобы хоть на шаг сойти с наезженной дорожки и рискнуть приблизиться к знанию, которое угнетало и нагоняло ужас. И все равно Ахкеймион, подобно любому учителю, тратил на выкорчевывание предрассудков почти столько же времени, сколько на насаждение истины. В конце концов, все души упрямы.
  А вот с Келлхусом дело обстояло иначе. Он ничего не отметал с порога. Для него всякая – абсолютно всякая – возможность заслуживала рассмотрения. Возникало ощущение, будто его душа движется вообще без путей – над ними. Лишь истина вела его к выводам.
* – У всего своя мера. У каждого человека. У каждого решения.
* Расстояние между животным и божеством измеряется долгом.
* Уступки. Всегда добивайтесь уступок. Накапливайте их.
* Следи за довольством твоих врагов и унынием твоих любимых.
* Великие решения оцениваются не только по их последствиям, но и по их завершенности.
* Сожаление – наркотик для глупцов.
* Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
* – Я боялась. Почему я всегда боюсь?
  – Потому что ты дышишь.
* Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.
* Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.
* Не бывает настолько хороших решений, чтобы они не связывали нас своими последствиями.
  Не бывает настолько неожиданных последствий, чтобы они не избавляли нас от решений. Даже смерть.
* – Чтобы понять что-то, нужно взглянуть на это сверху.
* Умолчание не противоречит правде.
* Если верить Ахкеймиону, у женщин отсутствует инстинктивное понимание морали. Для них все воплощенное, материализованное… Как он там выражался? А, да! Что для женщин «существование предшествует сущности». В силу природы пути, проходящие через их души, идут параллельно с теми, каких требуют моральные принципы. Женская душа более податлива, более сострадательна, более привязчива, чем мужская. В результате им труднее осознать свой долг, и потому женщины склонны путать эгоизм с правильностью поведения...
  Но для мужчин, чья приверженность высоким идеалам порой доходит до фанатизма, принципы – это тяжелейшая ноша, которую они либо тащат сами, либо перекладывают на других. В отличие от женщины, мужчина всегда способен понять, что ему должно делать, ведь это слишком отличается от того, что он хочет.
  Если мужчины должны защищать женщин от окружающего мира, то женщины должны защищать мужчин от правды – словно каждый из них навсегда остается беззащитным ребенком.
* Даже когда плывешь, приходится иметь дело с течением.
  Всегда с чем-то борешься.
* – что касается «варварства»... Я боюсь, этим словом принято называть то, чего не понимаешь и что представляет собой угрозу.
* Миссия должна быть...
* Почему я должен завоевывать, спросите вы? Война приносит ясность. Жизнь или Смерть. Свобода или Рабство. Война изгоняет осадок из воды жизни.
* я сказал ему только то, что он хотел услышать. Каждому человеку нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии. Каждому. Потому-то люди и поддерживают – охотно поддерживают – столько паразитических каст: тех же прорицателей, жрецов, памятливцев…
* Когда человек верит, это трогает его душу. Когда не верит – все остальное.
* когда люди, знающие мало, спорят с людьми, не знающими ничего, то непременно выходят из себя.
* Тайна делает все колоссальным. Знание умаляет.
* Сон, когда он достаточно глубок, неотличим от бессонницы.
* Судьба – это еще одна распространенная отговорка, еще одна ложь, которую люди любят использовать, желая придать видимость смысла своей жалкой беспомощности. Именно поэтому они представляют судьбу в образе Шлюхи – как нечто такое, что никому не отдает предпочтения. Нечто донельзя безразличное.
* То, что было прежде, определяет то, что произойдет потом... На этом основывается Вероятностный Транс. Это принцип, позволяющий подчинять себе обстоятельства, побеждать их словом или мечом. Именно это делает его дунианином.
* – Трусы видят глупость везде. Всякая отвага кажется им безрассудством, потому что они называют свою трусость «благоразумием».
* верность все равно что жена. Всегда нужно знать, кому она принадлежит.
* – Вы, экзальт-генерал, как и император, не склонны лениво обдумывать свои подозрения.
  – Это верно, Мартем. Но, в отличие от дяди, я считаю разумным иногда воздержаться от действий и позволить врагам считать, будто им удалось ввести меня в заблуждение. Внимательно наблюдать и лениво обдумывать – не одно и то же.
* Из всех примитивных животных влечений, вредно влияющих на интеллект, ничто не могло сравниться по силе с плотским вожделением. В какой-то мере оно питало почти каждую мысль, служило поводом почти каждого действия. {Именно это и делало Серве такой бесценной. Любой мужчина у костра Ксинема – кроме скюльвенда, – сам того не осознавая, знал, что наилучший способ поухаживать за ней – угодить Келлхусу. И они ухаживали за девушкой, поскольку ничего не могли с собой поделать.}
* Они борются, – сказал Келлхус, цитируя Айнри Сейена, – сами не зная за что. Потому они кричат о злодействе и обвиняют других в том, что те стоят у них на пути…
* «Оно признается в своей неосведомленности, как это сделал бы любой человек, которому нечего скрывать… Эта тварь хорошо натаскана».
* Проще всего было бы проиграть, но слабость вызывает презрение и провоцирует агрессию.
* Возможно, для восхождения на вершину действительно нужна отвага, но, чтобы удержаться там, необходима бережливость.
* Как научить невинности? Как обучить неведению? Быть ими означает не знать их. И все же они – непоколебимая ось, вокруг которой вращается компас жизни, мера всякого преступления и сострадания, критерий всякой мудрости и глупости. Они – Абсолют.
* Когда впадаешь в неистовство, последствия уже неважны. А безрассудство, заглушившее страдания, превращается в наркотик.
* Каждый из них, в тот или иной момент, неизбежно с кем-то не ладил. Ксинем мог бы пожаловаться на Ирисса, который постоянно бубнил про Эсменет, которая ворчала на Серве, которая придиралась к Ахкеймиону, который бурчал на Ксинема. Тот слишком тупой, эта слишком развязна, тот слишком самодоволен, этот слишком груб, и так далее. Все люди в некотором смысле торговцы; они торгуют и торгуются, не имея ни весов, ни гирь, чтобы подтвердить вес своей звонкой монеты. У них есть лишь догадки. Злословие за глаза, мелочная зависть, обиды, споры и постоянные апелляции к третейскому судье – таков рынок людской жизни.
* Если все, что происходит с людьми, имеет цель, значит, все действия людей имеют цель. Однако же, когда люди состязаются с людьми, ничья цель не исполняется полностью: результат всегда находится где-то посередине. Следовательно, результат действий не проистекает из целей людей, поскольку люди всегда состязаются между собой. А это означает, что действия людей должны направляться кем-то иным, а не ими самими. Из этого следует, что все мы рабы. Но кто же наш Господин?
* Что такое практичность, как не умение предать одно ради другого?
* нет друга великодушнее того, который соблазнил твою жену.
* Некоторые возможности стоит разрабатывать постоянно, а некоторые нужно оставлять и давать им дозреть.
* Самая могучая лесть не в том, что сказано, а в допущениях, стоящих за тем, что сказано.
* люди, рожденные в миру, презирают сложность почти так же сильно, как ценят самообман. Большинство из них предпочло бы умереть в иллюзии, чем жить с неопределенностью.
* – Странно, отчего вещи, которые один человек произносит с уверенностью, в устах другого звучат возмутительно, если не сказать – ужасно.
  – Сложный вопрос. Он доказывает, что убежденность стоит не дороже слов. Всякий может верить во что-то всей душой. Всякий может сказать то же самое, что сказал ты.
* – У всего есть цель! – раздраженно буркнул колдун. – Ты пришел ко мне зачем то, даже если не осознаешь этого.
  А вот это – Келлхус знал – истине не соответствовало. Если бы все события имели цель, их завершение определяло бы их начало, а такое невозможно. Все происходящее зависит от истока, а не от места назначения. То, что произошло прежде, формирует то, что произойдет потом...
* Генерал Мартем считал себя человеком практичным. Он всегда дотошно изучал стоящую перед ним задачу, а затем методично двигался к поставленной цели. Он не принадлежал к знати по праву рождения, в детстве его не баловали, и потому ничто не затуманивало его суждения. Он просто смотрел, оценивал и действовал. Мир не так уж сложен, говорил генерал своим подчиненным, если сохранять ясный рассудок и безжалостную практичность.
  Смотреть. Оценивать. Действовать.
  Он всю жизнь прожил, опираясь на эту философию. Как же легко оказалось ее подорвать...
* «Таланту нужно напоминать о практичности», – часто думал Мартем. Какими бы восхитительными ни были пряности, без соли не обойдешься.
* – Вы слабы. Вы одиноки. Вы не любите того, кого вам следовало бы любить. Вы вожделеете непотребств. Вы боитесь даже собственных братьев. Вы понимаете куда меньше, чем делаете вид...
  Вот что вы есть. Слабость, одиночество, незнание, похоть, страх и непонимание.   Но даже сейчас вы способны ощущать огонь истины. Даже сейчас он снедает вас!
  Но вы не падаете ниц. Нет, не падаете
  Но почему? В муке огня таится бог. А в боге кроется избавление. Каждый из вас владеет ключом к собственному спасению. Вы уже стоите на коленях. Но вы до сих пор не пали ниц и не коснулись лицом земли. Вы слабы. Вы одиноки. Вы не знаете тех, кто любит вас. Вы вожделеете непотребств. Вы боитесь даже собственных братьев. И вы понимаете куда меньше, чем делаете вид!
  Есть ли среди вас тот, кто станет это отрицать? Тишина. Кто-то заплакал.
  – Но вы это отрицаете! – воскликнул князь Келлхус, словно любовник, столкнувшийся с женской неверностью. – Все вы! Вы опускаетесь на колени, но жульничаете – жульничаете с огнем собственного сердца! Вы извергаете ложь за ложью, крича, что этот огонь – не Истина. Что вы сильны. Что вы не одиноки. Что вы знаете тех, кто вас любит. Что вы не вожделеете непотребств. Что вы не боитесь своих братьев. Что вы понимаете все!
  Но в тайные моменты – да, в тайные моменты – эти отрицания звучат неискренне – верно? В тайные моменты вы видите, что ваша жизнь – фарс. И вы плачете! И вы спрашиваете, что не так! И вы восклицаете: «Почему я не могу быть сильным?»
  – Да потому, – негромко произнес князь, – что вы лжете.
  – Вы слабы потому, что притворяетесь сильными.
  – Вы одиноки потому, что непрестанно лжете. Вы вожделеете непотребств потому, что не сознаетесь в своей похоти. Вы боитесь брата, ибо боитесь того, что он видит. Вы мало понимаете – ведь для того, чтобы научиться чему то, вы должны признать, что ничего не знаете.
  – Вы видите трагедию? – умоляюще вопросил князь. – Писания велят нам быть как боги, быть большим, чем мы есть. А что мы такое? Слабые люди со сварливыми, завистливыми сердцами, задыхающиеся под саваном собственной лжи. Люди, которые остаются слабыми, потому что не могут сознаться в собственной слабости.
* Обиды мужчин недолговечны. Ахкеймион любил заявлять, будто мужчины – существа простые и незатейливые и что женщинам достаточно кормить их, трахать и льстить им, чтобы они были счастливы.
* Ахкеймион обнаружил, что разумные люди, как правило, менее счастливы. Причина проста: они умеют логически обосновывать свои иллюзии. А способность усвоить Истину имеет мало общего с умом – точнее, ничего общего. Разум куда лучше годится для того, чтобы оспаривать истины, нежели для того, чтобы открывать их.
* Ахкеймион думал, что достаточно быть просто хорошим человеком. А если недостаточно, значит, тот, кто измеряет добро и зло, сам недобр.
* Возможно, ... проклятые на самом деле были избранными. А возможно, как предпочитал думать Ахкеймион, избранниками были сомневающиеся. Ему часто казалось, что искушение изображать уверенность – самое наркотическое и самое пагубное из всех искушений. Творить добро без уверенности означало творить добро без ожидания награды... Быть может, само сомнение было ключом.
  Но если он прав, этому вопросу суждено навсегда остаться без ответа. Ведь если искреннее недоумение действительно условие условий, значит, спасутся лишь не ведающие ответа. Ему всегда казалось, что размышлять о собственном проклятии уже само по себе проклятие.
  А поэтому Ахкеймион о нем и не думал.
* Книгу не «читают». Тут язык искажает истинную природу действия. Сказать, что книгу читают, означает совершить ту же самую ошибку, которую совершает игрок, хвастающийся своим выигрышем, словно добыл его благодаря решимости или силе рук. Тот, кто бросал игральные кости, переживал момент беспомощности, и только. Но открыть книгу – это куда более глубокая игра. Открыть книгу значит не только пережить момент беспомощности, не только отказаться от мгновений ревности при виде непредсказуемого следа, оставленного другим человеком, – это значит позволить себе быть написанным. Ибо что такое книга, как не долгая последовательная уступка движениям чужой души?
* Люди всегда указывают на других, и поэтому я предпочитаю следовать за шляпкой гвоздя, а не за его острием.
* Беспомощность. Если существует более давний спутник женщины, чем надежда, то это беспомощность. Да, конечно, женщине часто удается приобрести ужасающую власть над одним сердцем, но мир за пределами чувств принадлежит мужчинам.
* Есть ли на свете большая мука, чем ожидание? Ничто так болезненно не подчеркивает бессилие, как пустой ход времени. Мгновение за мгновением, одни – тусклые от неверия, другие – туго натянутые от беззвучных криков. Горящие светом мучительных вопросов. Где он? Что я буду делать без него? Темные от изнемогающей надежды. Он мертв. Я осталась одна.
  Ожидание. То, что традиция предписывает женщине. Ждать у очага. Вглядываться – не поднимая глаз. Бесконечно спорить с ничем. Думать, не имея надежды на озарение. Повторять слова сказанные и слова подразумеваемые. Вплетать намеки в заклинания, как будто точность и сила их боли в движениях ее души может добраться до сути мира и заставить его поддаться.
* какое оно имеет значение, доверие псов и домашнего скота?
* Есть некое отличие в знании, что внушает уважение. Вот почему истинный экзамен для каждого ученика лежит в унижении его наставника.
* – И так ты сокрушишь своих врагов? – спросил Келлхус.
  – Что?
  – Напав на них с флангов или с тыла... Найюр встряхнул черной копной волос.
  – Нет. Так ты убедишь своих врагов.
  – Убедишь? Найюр фыркнул.
  – Эта война, – отрывисто бросил он по-скюльвендски, – та же самая твоя война, только по-честному.
  Келлхус никак не показал, что это его задело.
  – Вера... Ты говоришь, что сражение – это спор двух вер... Дискуссия.
  Найюр, сощурившись, снова принялся глядеть на юг.
  – Памятливцы называют сражение «оетгаи вутмага», великая ссора. Оба войска выходят на поле, веря, что именно они – победители. Одному воинству придется в этом разувериться. Нападай на него с флангов или с тыла, внушай ему страх, сбивай его с толку, потрясай его, убивай его: все это – доводы в споре, предназначенные для того, дабы убедить твоего врага в том, что это он побежден. Тот, кто поверит, что он побежден, и есть побежденный.
  – Значит, в сражении, – сказал Келлхус, – убеждение становится правдой.
  – Как я сказал, это честно.
* дурные поступки – неизбежная принадлежность власти.
* Почти все люди Эарвы не задумывались об обычаях своих народов. Конрийцы не брились, потому что голые щеки – это по-бабски. Нансурцы не носили гамаши, потому что это вульгарно. Тидонцы не заключали браков с темнокожими – чурками, как они их называли, – потому что те, дескать, грязные. Для рожденных в миру все эти обычаи просто были. Они отдавали изысканную пищу каменным статуям. Они целовали колени слабакам. Они жили в страхе из за непостоянства своих сердец. Каждый из них считал себя абсолютным мерилом всего. Они испытывали стыд, отвращение, уважение, благоговение...
  И никогда не спрашивали – почему?
* Во взаимоотношениях между людьми каждое действие ограничено ожиданиями других; это своего рода танец, и он не терпит ни малейших колебаний.
* Этого Келлхус и добивался – нагромоздить противоречие на противоречие. Он обнаружил, что рожденные в миру уязвимы для противоречий. Похоже, ничто не владело их сердцами сильнее. Ничем они не были так одержимы.
* Люди никогда не бывают сильнее похожи друг на дружку, чем в тот момент, когда они спят или мертвы.
* Вот в чем, решил Элеазар, проблема Ийока. Он не в силах постичь тот факт, что при определенной ставке даже самая отчаянная игра стоит свеч. Он ничего не знает о надежде.
* Ненависть -- ненасытный гость и засиживается лишь в сердцах, ожиревших от гордости.
* Не это ли и есть любовь? Чтобы на тебя смотрели, когда ты спишь…
* Поэт отложит свое перо лишь тогда, когда Геометр сумеет объяснить, как жизнь умудряется быть одновременно и точкой, и линией. Как может все живое, все мироздание, сходиться в одной точке – "сейчас"? Не ошибитесь: этот момент, миг этого самого вздоха и есть та хрупкая нить, на которой висит все мироздание.
  И люди смеют быть беспечными...
* Все люди не равны. Несомненно, боги благосклонны к некоторым более, чем к другим, но дело не только в этом. Действия – вот что определяет ценность каждого чувства. Жизнь – вопрос, который Бог задает людям, а поступки – их ответы. И, как и всякий ответ, они могут быть правильными или неправильными, благословенными или проклятыми.
* Сомнение. В некотором смысле, это был единственный урок, который преподал ему Ахкеймион. Геометрия, логика, история, математика, использующая нильнамешские цифры, даже философия! – все это, как сказал бы Ахкеймион, тщета и суета сует перед лицом сомнения. Сомнение создало их, и сомнение же их уничтожит.
  Сомнение, сказал бы он, сделало людей свободными... Сомнение, а не истина!
  Вера – основание действий. Тот, кто верит, не сомневаясь, сказал бы Ахкеймион, действует, не думая. А тот, кто действует, не думая, порабощен.
* Однажды ... Пройас сказал Ахкеймиону, что хочет стать шрайским рыцарем.
  – Почему? – воскликнул колдун.
  – Тогда я смогу убивать язычников на границе империи! Ахкеймион в смятении воздел руки к небу.
  – Глупый мальчишка! Сколько на свете вероисповеданий? Сколько конкурирующих религий? И ты будешь убивать людей в слабой надежде, что твоя религия единственно правильная?
* – Вера... Подумай-ка вот над чем, Пройас... Вдруг настоящий выбор – он не между чем-то определенным, между той верой и этой, а между верой и сомнением? Между тем, чтобы отказаться от тайны, и тем, чтобы принять ее?
* «Я не знаю».
  Что трудного в этих словах?
  – Это все из-за того, что люди хотят убивать, – объяснил ему впоследствии Ахкеймион. – Из-за того, что люди хотят обладать золотом и славой. Из-за того, что они хотят веры, которая даст ответ на их страхи, их ненависть, их желания.
* Почему?
  Почему ничто не может быть чистым? Почему все святое – абсолютно все! – пронизано помпезными и жалкими намерениями?
  Ничего чистого... Любовь преобразуется в предательство. Молитвы – в обвинения. Святому сопутствует нечестивое.
* Келлхус пригласил к своему костру четырнадцать старших заудуньяни, что на куниюрском означало «племя истины». Они уже знали свою миссию; Келлхусу нужно было лишь напомнить им, что он обещал. Одной веры недостаточно, чтобы контролировать действия людей. Нужно еще желание, и эти люди, его апостолы, должны светиться желанием.
* Бремя греха связано с тайной и порицанием. Сорвите их, избавьте людей от уловок и суждений, и их ощущение стыда и никчемности просто исчезнет.
* При всех своих талантах, Эсменет оставалась рожденной в миру. И как у всех рожденных в миру, две души делили одно тело, лицо и глаза. В каждом жило два начала. Животное и разумное.
Дефективные субъекты.
* – Мужчины, – сказал Келлхус, – не могут господствовать над своими желаниями, поэтому господствуют над объектами своих желаний. Будь то скот...
  – Или женщины, – одними губами произнесла Эсменет. Воздух искрился пониманием.
  – Когда один народ, – продолжал Келлхус, – платит дань другому, как кепалранцы – нансурцам, на каком языке эти народы говорят?
  – На языке завоевателя.
  – А на чьем языке говоришь ты?
  Эсменет сглотнула.
  – На языке мужчин.
  – Ты видишь себя такой, – сказал Келлхус, – какой тебя видят мужчины. Ты боишься стареть, потому что мужчины предпочитают молодых. Ты одеваешься бесстыдно, потому что мужчины желают видеть твое тело. Ты съеживаешься от страха, когда говоришь, потому что мужчины предпочитают, чтобы ты молчала. Ты угождаешь. Ты рисуешься. Ты наряжаешься и прихорашиваешься. Ты искажаешь свои мысли и уродуешь свое сердце. Ты ломаешь и переделываешь себя, режешь, и режешь, и режешь, и все ради того, чтобы говорить на языке завоевателя.
* Кто мочится в воду, мочится на свое отражение.
* – Конечно же, лучше подвергнуться страданиям, чтобы избежать смерти, чем пытаться избежать страданий, рискуя умереть.
* это признак интеллекта – способность учитывать в планировании и то, что противоречит твоим чаяниям.
* легенды знанием не заменишь.
* – Ты подменяешь то, чего боишься, тем, чего не знаешь.
* Чернь думает о Боге по аналогии с человеком и потому поклоняется Ему в облике богов. Люди ученые думают о Боге по аналогии с принципами и потому поклоняются ему в облике Любви или Истины. А мудрые о Боге вообще не думают. Они знают, что мысль, которая по природе своей конечна, это насилие по отношению к Богу, бесконечному по своей природе. Достаточно того, что Бог думает о них, – так они говорят.
* ... Ибо грех идолопоклонника не в том, что он почитает камень, а в том, что он почитает один камень превыше всех остальных.
* Люди, как сказал ей когда-то Келлхус, подобны монетам: у них две стороны. Когда одна из сторон видна, другая остается в тени, и хотя все люди являются и тем и другим одновременно, они знают лишь ту сторону себя, которую видят, и те стороны других, которые видели, – они способны на самом деле познать лишь внутреннюю часть себя и внешнюю часть окружающих.
  Сперва это казалось Эсменет глупостью. Разве внутренняя часть – это не целое? Просто окружающие недостаточно его постигают. Но Келлхус попросил ее поразмыслить надо всем, что она свидетельствовала в окружающих. Сколько она видела непреднамеренных ошибок? Сколько изъянов характера? Самомнение, звучащее в брошенных мимоходом замечаниях. Страхи, прикидывающиеся суждениями...
  Недостатки людей написаны в глазах тех, кто смотрит на них. И именно поэтому каждый так отчаянно хочет добиться хорошего мнения о себе. Именно поэтому все лицедействуют. Они в глубине души знают, что то, какими они видят себя, лишь половина того, чем они являются на самом деле. И им отчаянно хочется быть целыми.
  Келлхус говорил, что истинная мудрость заключается в том, что находится в промежутке между этими двумя половинами.
* – Люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их укоряет.
* Здоровые всегда ворчат на больных; когда ты скован чужой беспомощностью, это само по себе нелегко.
* Муки учат, что любовь забываема.
* пес крепче всего любит того хозяина, который его бьет.
* – Что мы не можем предотвратить, за то мы должны отомстить.
* люди не способны разглядеть, что ими движет.
* Ибо все здесь – дань. Мы платим каждым вздохом, и вскоре кошелек наш опустеет.
* в конечном итоге лишь сыновья смогут победить смерть.
* ...они смотрели на нее, а она смотрела сквозь их лица и прозревала их жаждущие сердца. Подумать только!
  Так много обманутых душ, живущих иллюзорными жизнями в нереальных мирах! Так много!
* – Иногда для того, чтобы достичь цели, нужно пройти через смерть.
* Для людей круг никогда не замыкается. Мы всегда движемся по спирали.
* Надежда, обманывающая близких, – наихудший яд.
* – Мертвецы вообще имеют привычку рассказывать самые удобные истории.
* Они разят слабых и именуют это правосудием. Они распоясывают свои чресла и именуют это возмещением. Они лают как псы и именуют это рассудком. («О глупости людской»)
* Дунианин использовал его!
  Но это неважно...
  Здесь нет законов. Здесь нет чести. Мир среди людей так же лишен дорог, как и Степь как и пустыня! Здесь нет людей... Одни лишь животные – гребущие под себя, жаждущие, ноющие, вопящие. Терзающие мир своими желаниями. Подхлестываемые, словно пляшущие медведи, то одним, то другим нелепым обычаем. Все эти тысячи, все Люди Бивня, убивали и умирали во имя иллюзии. Миром правит голод, и ничего более.
  В этом заключалась тайна дуниан. В этом заключалась их чудовищность. И их притягательность.
* Просто удивительно, до чего мало память волнует облик прошлого. Может, поэтому умирающие старики зачастую так недоверчивы. При помощи памяти прошлое нападает на настоящее, и не вереницей календарей и хроник, а голодной толпой «вчера».
* самый невинный из людей – обвиняемый, разоблачивший своих обвинителей.
* Какой смысл в обманутой жизни?
* всякому, кто готов был слушать, они шептали откровение... Тайну битвы.
Неукротимая убежденность. Непобедимая вера.

Людмила Улицкая — Даниэль Штайн, переводчик

*    Воспоминания не являются постоянной величиной. Они подвижны и изменчивы.
*    В молодые годы я считал, что все люди должны знать все. С годами понял, что это не так. Человек может знать только то, что способен вместить.
*    Было сумрачно, и шёл дождь. Какое страшное это место Израиль — здесь война идёт внутри каждого человека, у неё нет ни правил, ни границ, ни смысла, ни оправдания. Нет надежды, что она когда-нибудь закончится.
*    Только внутренне свободный человек может и сам посмеяться над собой, и другим дать над собой посмеяться.

---

*    Всю жизнь меня занимает тема личной свободы. Она всегда представлялась мне высшим благом. Возможно, что за долгую жизнь мне удалось сделать несколько шагов в направлении свободы, но с чем мне определённо не удалось справиться, от чего я не смог освободиться, — это национальность. Я не смог перестать быть евреем. Еврейство навязчиво и авторитарно, проклятый горб и прекрасный дар, оно диктует логику и образ мыслей, сковывает и пеленает. Оно неотменимо, как пол. Еврейство ограничивает свободу. Я всегда хотел выйти за его пределы — выходил, шёл куда угодно, по другим дорогам, десять, двадцать, тридцать лет, но обнаруживал в какой то момент, что никуда не пришёл.
    Еврейство, вне всякого сомнения, шире, чем иудаизм. Двадцатый век знает целую плеяду еврейских учёных атеистов, но в газовые камеры их вели вместе с их религиозными собратьями. Следовательно, для внешнего мира кровь оказалась более авторитетным аргументом. Как бы ни определяли себя сами евреи, в сущности, их определяют извне: еврей — тот, кого неевреи считают евреем. Поэтому крещёным евреям не давали скидки с общей цены: уничтожению подвергались и они.
    ...ядро еврейского самосознания — полировка мозгов как содержание жизни, постоянная работа по развитию мышления. Именно она и дала в итоге марксов, фрейдов и эйнштейнов. В отрыве от религиозной подпочвы мозги эти заработали ещё интенсивнее и качественнее.
*    — Знаешь, ты прав — трудно жить в семье без понимания. Но дело в том, дорогой мой Алон, что ведь это процесс взаимный, они не понимают тебя, а ты не понимаешь их. Вообще в нашем мире с пониманием большие проблемы: по большому счёту, никто никого не понимает. Я бы даже сказал, что человек очень часто не понимает сам себя...
    Честно говоря, ты попал в моё больное место — всю жизнь я об этом думаю: почему мир полон непонимания? На всех уровнях! Старики не понимают молодёжь, а молодёжь — стариков, друг друга не понимают соседи, учителя и ученики, начальники и подчинённые, государства не понимают свои народы, а народы — своих правителей. Нет понимания между классами — это Карл Маркс придумал, что одни классы должны непременно ненавидеть другие. Все это даже в тех случаях, когда люди говорят на одном языке! А когда на разных? Как один народ может понять другой? Вот и ненавидят друг друга от непонимания! Не буду приводить примеры, в зубах навязли.
    Человек не понимает природы (твоя мать — редкое исключение, она понимает своих кур!), он не воспринимает языка, которым природа яснее ясного указывает ему на то, что он причиняет земле вред, боль и того гляди вовсе уничтожит. И главное непонимание — человек не понимает Бога, что Он ему пытается внушить через всем известные тексты, через чудеса, откровения, через природные бедствия, которые время от времени обрушиваются на человечество.
    Не знаю, почему так. Может быть, оттого, что для современного человека важнее не «понимать», а «побеждать», «овладевать», «потреблять».
    В конце концов, смешение языков, по преданию, произошло в те времена, когда люди собрались построить башню до небес — то есть явно не понимали, что задачу поставили перед собой ложную, недостижимую и бессмысленную...
*    Израиль похож на Голландию: там есть дамба, которая постоянно удерживает море, рвущееся на Нидерланды, то есть на низкие земли, и каждый голландец, даже ребёнок, готов своим пальцем заткнуть дырку в дамбе. Так же существует и Израиль — только вместо моря огромный арабский мир, готовый захлестнуть нашу маленькую страну.
*    идеология, ставящая себя выше нравственности, неизбежно становится преступной.
*    слишком тяжело жить с арабами, не разделяя их ненависти к евреям.
*    Мы давно знаем, что вопрос Пилата «Что есть истина?» — только риторика. А вопрос «Что есть вера?» — не риторика, а жизненная потребность. Слишком много на свете людей, которые веруют в правила, в свечи, скульптуры и другие штучки, веруют в интересных людей и в странные идеи. Может, искать здесь содержания так же глупо, как искать истину? Но я хочу, чтобы вера, которая у каждого человека есть личная тайна, была очищена от шелухи и сора. До цельного и неделимого зерна. Одно дело — верить, другое дело — знать, но важнее всего знать, во что веришь.
*    Оставляю за собой право — как всегда — на полную неудачу. Пожалуй, это самая большая роскошь, которую может позволить себе автор в эпоху рыночных отношений.
*    это слишком большая роскошь для занятого человека иметь настроение.
*    От жизни никак нельзя уклониться, она своё берет.
*    ...я призываю вас всё рассматривать критически, творчески.
    Я призываю вас всё проверять, всё оспаривать. Знание, добытое без личного усилия, без личного напряжения, — знание мёртвое. Только пропущенное через собственную голову становится твоим достоянием.
*    Работать в полиции было очень трудно: то ли туда подбирались особо жестокие, особо тупые люди, то ли сама работа в полиции выявляла в людях самое дурное, что в них было.
*    — Мы пережили жуткую войну. У нас убили всех родственников. Мы видели деревни после экзекуции. Мы видели оттаявшие после зимы горы трупов, укрытые под снегом, объеденные животными. Расстрелянных детей. Я запретила себе об этом вспоминать. Но сейчас я вынуждена тебе сказать: твой мальчик живой и счастливый. Если всё обстоит так, как ты говоришь, это несчастье. Для тебя. Но не для него. Есть множество несчастий, о которых я и не догадывалась. Конечно, я смотрю на это как на большую беду. Но твой мальчик жив и доволен жизнью. Я ничего не знаю об этих отношениях. Они вызывают у меня недоумение, и даже протест. Но это — вне моего опыта. И вне твоего опыта. Оставь пока как есть. Подожди. ... Всё это надо обдумать, но не торопись. Если эта ситуация действительно такова, то возникла она не вчера. Помни только, что никто не умер.
*    Эстер слушала все эти мои бессвязные излияния, потом сказала: я тебе ничего не могу посоветовать. Мы — обречённые люди. Те, кто остаётся, всегда чувствуют себя виноватыми перед теми, кто ушёл. Это — временное явление, пройдёт несколько десятилетий, и твой Алекс будет рассказывать какому-нибудь близкому человеку, как он виноват перед тобой, потому что мало тебя любил. Это вроде элементарной химии человеческих отношений. И сказала очень твёрдо: «Оставь себя в покое, Эва. Что считаешь возможным и нужным делать — делай, а что не получается — не делай. Разреши себе это. Суди по Рите — она не может быть другой, и ты позволь себе остаться такой, какова ты есть. А ты хорошая девочка». И после этих слов стало мне хорошо.
*    — Испытывал ли я страх? Не помню. Я сразу же приспосабливался к обстоятельствам, и они полностью захватывали меня: я чувствовал, что несу ответственность за многих людей. Брать ответственность на себя важнее, чем исполнять приказ.
*    как показал нам обаятельнейший умница профессор Нойгауз из Иерусалима, чтение еврейских текстов — великое искусство, к которому я едва прикоснулся. Ровно настолько, чтобы понять, что же составляет предмет еврейской мысли. Оказалось, это космогония в самом отвлечённом и оторванном от реальности смысле, грандиозная «Игра в бисер». И за две тысячи лет, в течение которых мальчики с пятилетнего возраста проходят эту школу логики, мозги пришли таки в рабочее состояние. И все современные еврейские физики математики, нобелевские лауреаты и ненагражденные изобретатели — отходы основного продукта, то есть те, кто отказался от царского пути каббалы, которая рассматривала те же проблемы, что и все прочие эзотерические науки всех времён и народов. Однако именно каббала оказалась под подозрением как интеллектуальный теракт, длящийся полтысячелетия. Нет нужды опровергать эту трусливую мысль: любая интеллектуальная деятельность может рассматриваться как теракт по отношению к установившимся канонам, как в области науки, так и в области культуры и социологии.
    В конце концов, любая попытка идентификации, строгого самоопределения личности, основана на выстроенных в определённой иерархии ответах — пол, национальность, гражданство, уровень образования, принадлежность профессиональная, партийная и прочее. ...
    Почти десять лет я прожил в Израиле. Там я находился, когда была подписана декларация ООН о его создании, и надеюсь, что еврейское государство будет существовать и впредь. Я никогда не разделял идей сионизма. Я всегда считал, что современный мир должен организовываться не на принципах религиозных и не на принципах национальных, а на основе гражданско-территориальной. Государство должны организовывать граждане, живущие в пределах данной территории. А законодательство должно это обеспечивать. С моими идеями мало кто соглашается — даже Эстер. ...
    Любое последовательное религиозное воспитание рождает неприятие инакомыслящих. Только общая культурная интеграция, выведение религиозной сферы в область частной жизни может сформировать общество, где все граждане имеют равные права. ...
    Мой замечательный учитель, профессор Нойгауз, называет современный хасидизм «великой победой буквы над духом». В своём критицизме он заходил дальше, считая все наиболее консервативные течения христианства, как западного, так и восточного, двоюродными братьями хасидов. Национальное самосознание в наше время обретает устойчивость не в почитании догматов, а в кулинарных рецептах, покрое одежды и способе мытья, а также в одном, но несокрушимом заблуждении, что именно традиционалистам принадлежит вся полнота истины.
*    Самое же существенное — постепенное понимание целостности жизни. Прежде я хорошо чувствовал иерархичность жизни и всегда распределял и события, и явления относительно друг друга по степени их значимости. И это ощущение уходит, «значительное» и «незначительное» оказываются равны, а вернее, значительным оказывается то, что ты делаешь в этот самый момент, и тогда мытьё посуды после многолюдного обеда совершенно приравнивается литургии, которую ты служишь.
*    Не могу объяснить ни себе, ни тебе, зачем я за это взялась, заранее зная, что задача невыполнимая. Наше сознание так устроено, что отрицает нерешимые задачи. Если задача есть, должно быть решение. Только математики знают про спасительную формулу — при заданных условиях задача решения не имеет. Но если нет решения, то хорошо бы хоть увидеть саму проблему, обойти её с заду, с переду, с боков, с верху, с низу. Она вот такая. Решить невозможно. Вещей таких множество — первородный грех, спасение, искупление, зачем Бог, если Он есть, создал зло, а если Его нет, в чём смысл жизни... Все вопросы для честных детей. Пока малы, задают вопросы, а когда вырастают, находят подходящий ответ в отрывном календаре или в катехизисе.
    Очень хочется понять, но никакая логика не даёт ответа. И христианство тоже не даёт. И иудаизм не даёт. И буддизм. Смиритесь, господа, есть множество неразрешимых вопросов. Есть вещи, с которыми надо научиться жить и их изживать, а не решать.
*    кроме Библии и Нового Завета есть ещё одна книга, которую тоже надо уметь читать, — это книга жизни каждого отдельного человека, которая состоит из вопросов и ответов. Обычно ответы не приходят прежде вопросов. Но когда вопрос задан правильно, обычно ответ получается незамедлительно. Только нужно некоторое искусство, чтобы уметь прочитать.
*    — Неприятная история. Я должен был разъяснить свою точку зрения. Не смог. Признаться, это всегда очень трудно решить — что можно говорить, а что надо удержать в себе. В молодые годы я считал, что все люди должны знать все, и я как пастырь обязан делиться всеми знаниями. С годами понял, что это не так. Человек может знать только то, что способен вместить. Я полжизни об этом думаю, и особенно здесь, в Израиле, но мало с кем могу поделиться. ...страшно нарушить устойчивость в человеке. Когда человек привык думать определённым образом, то даже маленькое отступление от привычного хода мыслей может оказаться болезненным. Не все готовы принимать новые идеи, уточнять своё знание, дополнять. Вообще — меняться.
*    Сколько же я провёл ночей, когда я вертелся в моей комнате без сна, добиваясь от себя самого ответа — кто я, чего я хочу? В голову приходили разные мысли — например, какой зазор между тем, что мы сами о себе думаем, что думают о нас окружающие и чем мы являемся на самом деле… Как прекрасно, когда эти три измерения более или менее совпадают, и как мучительно существование человека, когда этого совпадения нет.
*    Мощная жизненная сила иудаизма, большой веры маленького народа, затерянного среди сотен других племён Ближнего Востока, иудаизма, породившего две величайшие мировые религии, зиждется на двух принципах, один принцип — ограничительный. Поведение иудея строго регламентировано, и современному человеку часто кажутся смешными и нелепыми мелочные и на первый взгляд необъяснимые запреты относительно поведения человека в обществе и в частной жизни. Устрашающее количество законов и запретов, ограничений и предписаний на все случаи жизни, от рождения до смерти: как есть, пить, молиться, воспитывать детей, выдавать дочерей и женить сыновей… Но зато все заранее решено, все расписано, расставлено по местам, учтены все возможные непредвиденные случаи: муж не смеет прикасаться к жене, когда у неё месячные, не может сидеть на стуле, где она сидела, касаться предметов, которые она держала в руках. А если — о ужас! — месячные настигли женщину неожиданно, и муж обнаруживает это обстоятельство, уже приступив к исполнению супружеских обязанностей? Не волнуйтесь, и на этот случай есть точная инструкция поведения. Это и есть Талмуд — всеобъемлющий закон хорошего, правильного поведения.
    Но что такое второй принцип, о котором я упоминал? Это принцип полной и ничем не ограниченной свободы мысли. Евреям был дан священный текст, с которым они работают веками. Эта работа — обязательная часть еврейского мужского воспитания. Правда, теперь и женщины стали изучать Тору, но пока неясно, хорошо это для них или не совсем хорошо. Иудеям была предоставлена в этой области невиданная ни в одной другой религии, фантастическая свобода. Практически — отсутствие запретов на интеллектуальное исследование. Есть обсуждаемые вопросы, и нет догматов.
    Само понятие ереси если и не отсутствует полностью, то очень размыто и неопределённо. «Еврейская энциклопедия» говорит на этот счёт: «Определение ереси в иудаизме затруднено отсутствием в нём официально сформулированных догматов и центральной инстанции, обладающей признанным авторитетом в религиозных вопросах».
    Итак, нет ограничения мысли, но есть ограничения в поведении. Их множество, их я охарактеризовал выше, но в сжатой форме они спрессованы в золотом правиле этики, приписываемом еврейскому философу второго века Гилелю: «Не делай своему ближнему того, чего не хочешь, чтобы он делал тебе».
*    Он любит говорить, что мы с ним люди очень пунктуальные, но я — по-немецки, а он — по-еврейски. На мой вопрос: а в чём разница? — он отвечает: немец приходит вовремя, а еврей — когда надо!
*    где политика, там позор.
*    — У иудеев, как и у христиан, человек стоит в центре, не Бог. Бога никто не видел. В человеке надо видеть Бога. Во Христе, человеке, надо видеть Бога. А у греков в центре — Истина. Принцип Истины. И человека ради этого принципа можно уничтожить. Мне не нужна такая истина, которая уничтожает человека. Больше того, тот, кто уничтожает человека, уничтожает и Бога. Церковь виновата перед евреями! В городе Эмске нас расстреливали на площади между двумя храмами — католическим и православным! Церковь изгнала и прокляла евреев, и заплатила за это всеми последующими разделениями, всеми схизмами. И эти разделения покрывают Церковь позором до сегодняшнего дня.
*    давно уже ясно: стой там, где тебя поставили, а всё необходимое само придёт.
*    — Нам надо куда-то уезжать, — сказал Муса.
    — Ты израильтянин.
    — Я араб. Что с этим делать?
    — Ты христианин.
    — Я мешок мяса и костей, и четверо детей у меня.
    — Молиться и работать, — говорит тихо Даниэль.
    — Мои братья мусульмане молятся пять раз в день, — закричал Муса. — Пять раз совершают намаз! Мне их не перемолить! И молимся мы одному Богу! Единому!
    — Не ори, Муса, ты лучше войди в Его положение: одному и тому же Богу евреи молятся об уничтожении арабов, арабы об уничтожении евреев, а что Ему делать?
    Муса засмеялся:
    — Да, не надо было с дураками связываться!
*    ...я ехала домой и думала: если здесь начнётся резня, как в 29-м году, я уеду в Германию. Не буду я жить добровольно в кровопролитии. Правда, Даниэль говорит, что человек ко всякой мерзости привыкает: к плену, к лагерю, к тюрьме... А надо ли привыкать? Наверное, Муса прав, ему надо отсюда уезжать, чтобы у детей его не возникала такая привычка.
*    Даниэль сказал, что испытывает, как и я, тихий ужас перед этим пороком, и что не однажды сталкивался с гомосексуалистами, и сказал, что лучше, если Алекс будет жить отдельно, не вовлекая меня в свои взаимоотношения. Потому что я должна сохранять себя от разрушения. И точно так же он ахал и расстраивался, когда узнал о сложностях моих с Гришей. Потом закрыл глаза, долго молчал. Сказал, что мы никогда не знаем, какие у нас впереди ещё испытания, болезни и трудности, и что было бы хорошо, если бы я научилась радоваться вещам, не связанным с семьёй и отношениями с людьми. Чтобы я лучше смотрела на другие вещи: на деревья, на море, на всю красоту, что нас окружает, и тогда восстановятся порушенные связи, и я смогу ходить в церковь и получать помощь из того источника, который всегда для нас приготовлен. И чтобы я меньше думала о своих чувствах, и вообще о себе меньше бы думала. И должна быть готова к серьёзным испытаниям. ... Он сказал, что всегда будет обо мне молиться. И велел мне тоже молиться — представлять себе, что держишь на ладонях всех своих любимых людей и поднимаешь их к Господу. И все.
    Тогда я сказала ему, что со времён моего отрочества потеряла веру, и сегодня совсем не знаю, католичка ли я. Он улыбнулся мне так дружески, провёл рукой по волосам и сказал:
    — Деточка, ты думаешь, Бог любит только католиков? Делай то, что говорит твоё сердце, будь милосердна, и Господь тебя не оставит. И молись.
*    суждение — необязательно. Не обязательно иметь непременно мнение по всем вопросам. Это ложное движение — высказывать суждение.
*    Когда я попадаю в Израиль, я кручу головой, удивляюсь, ужасаюсь, радуюсь, негодую, восхищаюсь. Постоянно щиплет в носу — это фирменное еврейское жизнеощущение — кисло-сладкое. Здесь жить трудно — слишком густ этот навар, плотен воздух, накалены страсти, слишком много пафоса и крика. Но оторваться тоже невозможно: маленькое провинциальное государство, еврейская деревня, самодельное государство и поныне остаётся моделью мира.
    Чего хочет Господь? Послушания? Сотрудничества? Самоуничтожения народов? Я полностью отказалась от оценок: не справляюсь...
*    Прошу прощения у всех, кого разочарую, у кого вызову раздражение резкими суждениями или полное неприятие. Я надеюсь, что моя работа не послужит никому соблазном, но лишь призывом к личной ответственности в делах жизни и веры.
    Оправдание моё в искреннем желании высказать правду, как я её понимаю, и в безумии этого намерения.

Терри Гудкайнд — Исповедница

Меч истины. Одиннадцатое правило волшебника

The Sword of Truth: Confessor

*  "I'm afraid that we all make mistakes. One of the things that defines our character is how we handle our mistakes. If we lie about having made a mistake, then it can't be corrected and it festers. On the other hand, if we give up just because we made a mistake, even a big mistake, none of us would get far in life."
*  "Does death invalidate life? No, it defines it, and in so doing creates its value."
*  "One could never be too old to come to new understandings."
*  "Mercy is a contingency plan devised by the guilty in the eventuality that they are caught. Justice is the domain of the just. This is about justice."
*  "Your life is yours alone. Rise up and live it."

---

*    нельзя позволить воображению овладеть тобой.
*    - Как ты умрешь? - спросил Джонрок.
    - Ты думаешь, у меня будет выбор? Мы можем выбирать, как нам жить, Джонрок. Но я не думаю, что также обстоят дела со смертью.
    Джонрок был удивлен ответу:
    - Ты думаешь, что у нас есть выбор? Рубен, у нас нет выбора.
    - Нет, есть, будь уверен, - сказал Ричард, не поясняя.
    Джонрок поднял цепь, к которой был прикреплен ошейник.
    - Как я могу сделать какой-либо выбор? - он жестом указал на лагерь. - Они - наши хозяева.
    - Хозяева? Они предпочли не думать о себе как личности, и жить под диктатом проповедников Ордена. Так что они тоже не являются хозяевами своей жизни, как и мы.
    Джонрок изумленно помотал головой.
    - Иногда, Рубен, ты говоришь нелепые вещи. Я - раб. Я тот, кто не может ничего решать, но имперцы, отнюдь, таковыми не являются.
    - Есть узы, намного сильнее того ошейника, которым тебя приковали, Джонрок. Моя жизнь - это все, что у меня есть. Она в моем распоряжении, я могу отдать ее, во имя спасения того, кого ценю, или того, кто мне сильно дорог.
        Те люди, они жертвуют своей жизнью ради того, чтобы обречь других на страдания - они уже мертвые внутри, и нет в них ничего стоящего того, что бы можно было вернуть. Ты думаешь, это и есть жизнь? Но я - нет. Они носят цепи, в которые сами себя заковали, о том и не подозревая.
    - Я прикидывал, когда они придут забрать меня, - сказал Джонрок, - Ведь Имперский Орден выиграл тогда. А я до сих пор здесь - хоть и на цепи, но живой. И любая попытка бежать будет стоить мне жизни.
    - Мы все когда-нибудь умрем, Джонрок. Все. И ты хочешь сказать, что таков наш жизненный путь? В конце концов, у нас есть всего лишь одна жизнь, другой прожить нам не дано, и только это является особенно важным.
*    Ему предстояло нарисовать танец со смертью.
    Танец со смертью, в конце концов, был сосредоточен исключительно на жизни, хотя смысл танца со смертью не был сосредоточен лишь на выживании.
    Предназначением его форм была возможность уничтожить зло, столкнувшись с ним, позволив сохранить жизнь, пусть даже только свою собственную. Это была тонкая грань, но важная: определение ее требовало обнаружения зла ради способности сражаться за жизнь.
    В то время как необходимость распознать зло была очевидна для Ричарда, большинство прочих явно сознательно отказывались ее признавать. Они предпочитали слепоту, жизнь в вымышленном мире. Танец со смертью не допускал этих смертельных иллюзий. Выживание требовало ясного и четкого осознания реальности; таким образом, танец со смертью требовал видения истины. Все это было частями одного целого, и достичь успеха, отбросив части, было невозможно.
    Элементы танца со смертью - его формы - в основе своей имели элементы всевозможных боевых приемов, от размышления к игре, к сражению со смертью. Изложенные на языке символов, эти элементы составляли концепцию танца. Применение этой концепции требовало видения происходящего в действительности - в части и в целом - чтобы противостоять ему. Исключительной целью танца со смертью было выиграть жизнь.
    Танец со смертью состоял, по сути, в сохранении жизни.
*    Она сказала себе, что не должна позволять себе перекладывать вину с преступника на жертву. Одной из черт людей, насаждавших злые верования, было то, что они всегда обвиняли жертву. Это была их игра, и она не позволит себе играть в нее.
*    - Иногда, делать то, что ты собираешься сделать, может быть наихудшим выходом. Иногда, чтобы достичь того, что тебе нужно, ты должен сдержаться в самом начале. (Зедд)
/    "Sometimes doing what you would most like to do can be the very worst thing to do. Sometimes to accomplish what you want in the end, you have to hold back in the beginning."
*    - мы все совершаем ошибки. Одна из вещей, определяющих наш характер - это то, как мы поступаем, совершив ошибку. Если мы отрицаем, что сделали её, то тем самым устраняем возможность исправить её и причиняем еще больший ущерб. С другой стороны, если мы сдаемся только потому, что сделали ошибку, пусть даже очень большую ошибку, то никто из нас ничего хорошего в жизни не добьется. (Энн)
*    - пророчество и свободная воля взаимосвязаны друг с другом, они противостоят одно другому. И при этом взаимодействуют. Пророчество - это магия, а любая магия нуждается в противовесе. Противовесом пророчеству, балансом, который позволяет пророчеству существовать, служит свободная воля.
        Они взаимозависимы и в то же время прямо противоположны друг другу. Как магия Приращения противостоит магии Ущерба, и обе они существуют. Каждая из них служит для уравновешивания другой.
        Создание и разрушение, жизнь и смерть. Чтобы магия функционировала, она должна быть уравновешена.
        Также магия пророчества. Пророчество работает благодаря своему противовесу -- свободной воле. (Натан)
    Кара поморщила носик.
    - Ты пророк и при этом ты веришь в свободную волю? Но в этом же нет смысла.
    - А разве смерть опровергает жизнь? Нет, она ее характеризует и таким образом придает ей значимость.
/ "Prophecy and free will, you see, exist in tension, in opposition. Yet, they interact. Prophecy is magic and all magic needs balance. The balance to prophecy, the balance that allows prophecy to exist, is free will.
  "They are interdependent and yet they are antithetical. Just as Additive and Subtractive Magic are opposite forces, they both exist. They each serve to balance the other.
    Creation and destruction, life and death. Magic must have balance to function. So must the magic of prophecy. Prophecy functions by the presence of its counter: free will."
    Cara's nose wrinkled.
  "You're a prophet, and you believe in free will? Now, that makes no sense."
  "Does death invalidate life? No, it defines it, and in so doing creates its value."
*    Джегань прекрасно знал, как контролировать и направлять эмоции своих людей. Чтобы отвлечь их от ежедневных жизненных невзгод, во всех повседневных проблемах, с которыми сталкивались эти люди, он регулярно обвинял тех, кто отказывался служить верой идеям Ордена. Такой перенос внимания предотвращал вопросы, которые люди могли задавать по поводу учения Ордена, поскольку во всех их проблемах виноваты были именно те, кто такие вопросы задавал.
    Во всех страданиях обвинялись эгоистичные люди, каковыми считались все, кто задавал вопросы.
    Джегань распространил воинственные настроения тем, что вызвал ненависть к воображаемым угнетателям, которые были повинны во всех повседневных проблемах, с которыми обычно сталкиваются люди.
    Личная ответственность превратилась в манию поиска виновных во всех невзгодах. За каждую неприятность ответственность возлагалась на алчных людей, не стремящихся внести свой вклад в общее дело. Таким образом, их повседневные проблемы стали постоянным напоминанием о враге, который, согласно их вере, эти проблемы и причинял.
    Настраивая людей против иноверцев, Джегань полностью отвлекал их внимание от других проблем и побуждал их сознательно потребовать от него начать борьбу с этим злом. Никто не будет жаловаться на войну и на жертвы, если они сами требовали начать эту войну.
*    - ... Я заблуждалась на счет Натана так же, как заблуждалась насчет тебя, Никки. Прости меня, дитя, за это... и за все, чего я лишила тебя.
    - Нет, не стоит извиняться за мою жизнь. Мои решения были только моими. Всем в той или иной мере приходится проходить жизненные испытания. Всегда были и будут те, кто пытается повлиять на нас или даже повелевать нами. Мы не вправе оправдывать собственные ложные решения такими вещами. В конце концов, каждый из нас живет собственной жизнью, и только сам ответственен за нее.
*    - Любовь - настоящая любовь - это нечто, что можно заслужить только будучи тем, что ты есть на самом деле; это не приз за изобретательность в постели. (Никки)
*    - Прости меня, Никки. Несмотря на все мои старания, ты оказалась женщиной с сильным характером.
    - Кажется, это верный путь к одиночеству.
*    человек никогда не бывает слишком стар, чтобы понять новое. /
    one could never be too old to come to new understandings.
*    - Ты можешь придумывать любые отговорки, пытаясь оправдать свои поступки, но от этого они не становятся правдой. (Никки)
*    - Это воля Братсва Ордена! Это война не ради моей славы и ты это знаешь! Эта война во имя Создателя, во имя спасения человечества! Мы несём семя правдивой воли Создателя варварам! Мы несём учение Ордена всем тем, кто хочет наполнить жизнь смыслом и целью!
    Никки молчала. Он был прав. Он мог наслаждался плодами, которые даёт ему власть, но она-то знала, что он был искренне уверен, что он -- всего лишь тот, кто несёт свет высшего блага, что он -- воин, воплощающий замыслы Создателя путём обращения неверных к учению Ордена в этой жизни ради вечной славы в следующей.
    Никки очень хорошо знала, что такое - верить. Джегань искренне верил.
*    - Я в курсе последних прегрешений Магистра Рала, - Джегань скрипнул зубами. - Ричард Рал - трус, преследующий невинных женщин и детей, ведь он не может померяться силами с настоящими мужчинами!
    - Это было бы худшим случаем преднамеренного невежества, если бы ты и вправду в это верил. Но ты в это не веришь. Ты хочешь, чтобы другие в это верили. Поэтому ты выдёргиваешь тщательно отобранные кусочки полуправды из контекста фактов, чтобы прикрыть свои мотивы псевдоморальностью.
    Ты пытаешься смастерить оправдание тому, чему оправдания не существует. Так сказать, ты прячешься под женскую юбку, чтобы выпустить стрелу, чтобы, когда стрела вернётся в ответ, ты мог изобразить возмущение такой вопиющей жестокостью.
    Твоя истинная цель, однако, заключается в том, чтобы отобрать абсолютное право на самозащиту у людей, которых ты стремишься уничтожить.
    Ричард -- это человек, который осознает подлинную угрозу верований Ордена. Его не собьют с толку фальшивые утверждения, истинная цель которых -- скрыть правду. Он понимает, что для выживания он должен быть достаточно силён, чтобы уничтожить угрозу, независимо от того, что для этого понадобится сделать -- например, разорить поля, на которых произрастает урожай, дающий твоим солдатам силу резать глотки людям, вся вина которых заключается в том, что они мирно живут своей собственной жизнью. Любой, защищающий эти поля, принимает участие в убийстве.
    Ричард знает простую правду: без победы нет спасения для его людей.
/ "Those people bring suffering on themselves by resisting the righteous teachings of the Order," Jagang said. "Richard Rahl proves his depravity, and the immorality of those he leads, by sending his men off to kill the innocent women and children of the Old World instead of standing and fighting our soldiers. His atrocities against women and children prove what a cowardly criminal he really is. We have an obligation to rid the world of such sinful people."
  "All the people of the New World are innocent," she said. "They did not bring war to the Order, the Order brought war to them. It's true that people in the Old World-including children-will be hurt or killed in the fighting. What choice is there for these people? Continue to be slaughtered and enslaved out of fear of harming someone innocent? They are all innocent. Their children are all innocent. They are being harmed, now.
  "That's a foreign concept to you. Life is not a value to the Order. They teach that our lives are a meaningless transitory state on our way to an eternal afterlife. They believe that this life is a mere vessel, a shell, to hold our soul until it can reach a higher plane of existence. The Order teaches that glory in the afterlife is our greatest value, and that that glory is earned through the sacrifice of this life to their cause. The Order, therefore, values death.
  "You see those who value life as weak, inferior. You can't understand what life, all life, means to someone like Richard, but you do know how to use what you learned.
  "You use that value to try to intimidate Richard from facing the larger challenge of defending all of life. By advancing the propaganda that he is a killer of women and children you believe that you can cow his courage, shame him out of attacking for fear that civilians might be killed, and thus limit him to defending himself.
  "As an experienced warrior you are well aware that wars are not won defensively. Without the total commitment of the force necessary to crush the vicious beliefs of an aggressor, you can never hope to win a war because those beliefs are what bring about war in the first place.
  "Richard also knows that wars are not won defensively, that to end war as quickly as possible and with the smallest possible loss of life, the only way is to stop the aggressor's ability to harm you and crush their devotion to beliefs that caused them to attack in the first place.
  "Your aim, with such sensationalized charges against a man who so values life, is to discredit, dishonor, and disgrace him into fearing to act as he must if he is to win.
  "You create a diversion with half-truths in order to turn all eyes away from the real implications of your beliefs and to win converts to the Order's twisted ideology. You accuse others of the things you are actually guilty of, knowing that it will stir emotions.
  "But in the end, such dramatic charges are merely a cover-an attempt to latch onto an excuse to legitimize your routine killing of unimaginable numbers of people.
  "You and I both know the truth of the endless corpses of women and children the Order leaves in its wake, but those are ignored in your contrived moral outrage. Your brutality, savagery, and cruelty against those who have done nothing to the people in the Old World frame the true nature of your beliefs. The enormity of your depravity is only compounded by blaming the victim with the crimes you bring to his people, the same as you blame me for my own rape.
  "I was there the day Richard gave those troops their orders. I know the truth.
  "The truth is that the minds of most people of the Old World have been irrevocably blackened by their fanatical devotion to ideas that result only in suffering and death. Those people are beyond redemption by reason. Richard knows that the only way to deal with evil, to break a people's bond to it, is to make holding on to such beliefs unendurable.
  "The Order itself has made this a war to the end. Richard knows that his people cannot survive by trying to coexist with such evil, or by excusing those who nurture it.
  "The Order seeks to exterminate liberty. The knife that the Order is trying to thrust into his heart is driven by devotion to the corrupt beliefs of the Order. Richard understands that he must eliminate the source of those beliefs or freethinking people everywhere will all die, murdered by men encouraged and fed by the people of the Old World.
  "War is a terrible business. The faster it is ended the less suffering and death there will be. That is Richard's goal. The weak-minded would shrink from what must be done for fear of being criticized by the wicked. Richard is not going to be deterred by the words of hypocrites and haters.
  "The truth is that his orders were that, whenever possible, his soldiers should avoid harming people, but ending the war is their overriding objective. To do that, they must destroy the Order's ability to wage war. As soldiers, that is the responsibility Richard Rahl charged them with-they are defending their people's right to exist. He told them that anything else is just whistling on the way to their graves.
  "This war is merely an extension of the great war that raged so long ago, but never really ended.
  The Old World again has fallen prey to the evil ideas of the Order. How many lives have been wasted because of those beliefs? How many yet will be? The last time, those defending against such teachings did not have the courage to crush them into cold, lifeless ashes and as a result this ancient war has once again rekindled at the hands of the Fellowship of Order. Just as back then, it is sparked by those same mindless ideas that everyone must believe the same as they do or die.
  "Richard understands that this time it must be ended once and for all, that the world of life must be liberated from the poison of the Order. He has the courage to do just that. He will not be dissuaded by your taunts. He doesn't care what other people think of him. He only cares that they can't again harm him and those he cares about.
  "To make sure of that, those who preach the Order's hate will be hunted down and killed.
  "The D'Haran army may not be anywhere near as large as the Imperial Order, but they will still strangle you. They will burn crops and orchards, destroy mills and stables, break dams and canals. Anyone who gets in the way of their halting the Old World's ability to wage war will be eliminated.
  "Most importantly, those soldiers will cut the supply lines headed north. Ending your ability to kill these people is Richard's only objective. Unlike you, he does not need to teach anyone a lesson in dominance-but he will end yours.
  "There will be no final battle to decide it all, as was your plan. Richard does not care how your men are stopped, only that they are-once and for all.
  "Without supplies, your army will wither and die out here on this barren plain. That is victory enough.
*    - Нет достаточных оснований надеяться на лучшее.
    - Нет, есть! Пока есть жизнь, всегда будет возможность изменить вещи к лучшему. (Кэлен)
*    - Перестаньте заостряться на том, что произошло и уже свершилось, - сосредоточьтесь на том, что мы должны сделать. (Ричард)
*    Некоторые люди считают, что напыщенное высокомерие является необходимым качеством при достижении выдающегося положения, престижа или славы. Окружающие относятся к ним с опаской, а они принимают это за уважение.
*    Даже учитывая то, что многие с удовольствием поддерживали жажду Паниза Рала к завоеваниям, Зедд не хотел уничтожать весь народ Д'Хары.
    Ведь многие Д'Харианцы, не смотря ни на что, оказались всего лишь жертвами господствующей тирании; они же не могли выбирать время и место для появления на свет, родившись в далеко неблагополучное время господства тирании. И винить лишь только в этом их было бы неверным. Поэтому, вместо того, чтобы уничтожить всю Д'Хару, Зедд предпочел воздвигнуть границы.
    Он полагал, что оставить Д'Харианцев пожинать последствия собственных деяний, было наихудшим наказанием, которое он мог бы только обрушить на них.
    Сложившаяся ситуация также предоставила им шанс на то, чтобы решиться, и, сделав выбор, попытаться изменить их жизненный уклад. Ведь при наличии границ, для Д'Хары теперь не представлялось возможным продолжать распространять свою агрессию против других народов.
*    Во всем мире нет ничего более ужасного, чем быть наедине с кем-то, кто хочет причинить тебе боль и знает, что ты никак не можешь его остановить.
*    Когда человек говорит, что нечего страшиться, это означает, что бояться есть чего.
*    Чейз учил, что страх -- это нормально, но чтобы выжить и помочь себе, надо быть хозяином своего страха. Страх, как он всегда говорил, не может спасти тебя, в отличие от управления им.
*    - Милосердие - это план для непредвиденных обстоятельств, выдуманный виновными для случая, когда они будут пойманы.
/  "Mercy is a contingency plan devised by the guilty in the eventuality that they are caught. Justice is the domain of the just. This is about justice." (Кэлен)
*  "Every weapon needs a master." (Кэлен)
*    - Всегда были, и всегда будут те, кого ведёт ненависть и кто захочет за свои невзгоды обвинить тех, кто счастлив, кто творит и созидает.
*    Вводное слово Книги Жизни - это предупреждение для всех, кто её использует.
    Вот оно: "Все, пришедшие с ненавистью в сердце должны уйти, ибо в своей ненависти они лишь предают себя".
*    - Это какая-то бессмыслица!!! Как Магия может наказать именно злого человека?! - спросила Сестра. - Как ты можешь использовать Магию Одена, чтобы остановить нас?! Ты ведь сам ненавидишь нас, ты используешь Магию Одена из ненависти!!!
    Ричард покачал головой:
    - Ты путаешь ненависть со справедливостью. Уничтожение подобных тебе, несущих зло невинным людям, не совершается из ненависти. Я делаю это из любви ко всем погибшим, всем тем, кому довелось испытать боль, все тем, кто не сделал никому ничего плохого. Из любви и уважения ко всем ни в чём неповинным людям.
        Стереть с лица земли таких как ты - не ненависть. Это суровая справедливость, на которую Вы сами себя обрекли!
    - Но мы не ненавидим! - произнесла другая Сестра. - Мы хотим избавить этот мир от варваров и грешников, которые в своём эгоизме заботятся и думают лишь о себе!
    - Нет, - ответил Ричард. - Вы ненавидите тех, кому завидуете! Вы ненавидите их за то, что они счастливы!
*    - У Правды есть свои сторонники - это те, кто пытаются понять и осознать происходящее вокруг. У извращённых идей есть небольшая кучка яростных фанатиков, пытающихся насадить свою веру, вселяя страх в сердца людей с помощью насилия... с помощью веры. Незаменимые слуги такой веры - необузданные, жестокие войска. Неподдающаяся измерению жестокость и насилие могут быть только порождением веры, суть которой оправдывает такую бессмысленную жестокость. Такая вера призвана лишь для того, чтобы оправдать все эти бесчинства.
*    - Каждый человек сам выбирает, как он будет жить, - начал Ричард.
        Зло не существует независимо от человека. Люди творят зло по своему выбору. Выбор следует за мыслью, даже если эта мысль бесплодна. Главный выбор, который вы можете сделать -- это думать или не думать самостоятельно, позволить ли другим думать за вас и говорить, что вам следует делать, даже если они приказывают вершить зло.
        Разумный выбор требует большего, - он требует рационального мышления. Отказ думать рационально позволяет сохранять иллюзию знания, мудрости, даже святости, творя при этом зло. Если вы следуете учению других, которые думают за вас, и которые заставляют совершать зло, то невинные жертвы пострадают точно так же, как если бы вы сами выбрали для себя путь зла.
        Мертвые - мертвы. Их жизнь закончена.
        Учение, которое бросает вызов разуму - бросает вызов реальности; то, что бросает вызов реальности - бросает вызов жизни. Бросать вызов жизни означает вступать на путь смерти.
        Торжество веры над разумом - это путь отрицания действительности в пользу любой прихоти, которая взбредёт вам в голову.
        Последователи Братства Ордена решили, как они хотели бы прожить свои жизни. Если бы они остановились на этом, ни один из нас, ценящих свободу наших личностей, не беспокоился по поводу того, как они собираются жить. Но выбор, причём осознанный, последователей Братства состоял в том, что они не позволят другим жить их собственными жизнями, согласно их желаниям.
        Этот их выбор, сделанный ими добровольно, мы не можем стерпеть. Мы не позволим им распространить их ущербный выбор на нас. Это прекращается здесь и сейчас.
        Я даю им желанный ими мир, в котором они могут жить в соответствии со своим выбором. Я предоставляю им то, чего они хотят больше всего в жизни - ту жизнь, которую они выберут.
        При всём желании, я не желал бы им такой страшной судьбы. Но это их выбор.        С этого момента появляются два мира, схожие почти во всём. Этот мир останется таким как есть.
        Мощь Ордена дублирует во многих отношениях этот мир и даёт им собственный мир. Их мир будет принадлежать только им.
        Они могут так никогда и не понять глупость своего выбора, но они безусловно заплатят за него.
        Их жизнь будет сопряжена со страданиями, за которые они так страстно цепляются. Они получат те страдания, о которых так молят. Они проживут в страхе, который они сами навлекли на себя, отказываясь пользоваться собственным разумом, чтобы мыслить рационально.
/  "They have chosen to throw their lives into the caldron of all-consuming hatred. I grant them their wish. It is the last time wishing will ever bring them anything. They will live out their existence wishing and hoping, endlessly lost in the darkness they have imposed on their own minds-in their own self-loathing. But they will never be able to harm us again.
  "They believe that those who are free cause all of their hardship. They blame us for their woes. They attack us, saying we are the root of evil because we exist, because we are prosperous, because we are happy. They wish to destroy us so that they may have the world be the way they wish it."
  "I grant you your wish.
  "You now have what you always claimed to want, a world in which your beliefs rule. A world without magic, without free men and free minds. You can believe as you wish, live as you wish.
  "But you will not have us as the excuse for the misery you create for yourselves. You will not have us as an excuse to fuel your hate.
  "You will be without any enemy but your miserable selves. Your world will be yours to rule as you see fit, to crumble around you as you wallow in your own hate.
  "Your children, witness to the senseless cruelty of your willfully ignorant beliefs, will in time hopefully change your world for the better, will make their own adult lives worthwhile and joyful. But that will be entirely up to them. They will have to choose for themselves to use reason rather than force to deal with each other. Like anyone else, they will have to make choices as to how they will live their only life.
  "This world will be ours.
  "This will be a world without the teachings of the Imperial Order. Without those who wish to use force to impose those beliefs on us. Without those who would murder us for wanting to choose how to live our own lives.
  "This world will be a world with all the imperfections and uncertainty of life, with all the consequences of poor choices, with all the hardships and failures that life presents, but it will be a world in which we have a chance to make what we will of our lives, a world in which our lives are our own and our achievements are our own, a world in which man can learn, create, accomplish, and keep the products of his mind and labors. This will be a world of liberty, a world in which people have the right to live their life as they wish, to believe as they wish, as long as they follow reasoned laws and do not use force to impose their will on others.
  "Not everyone in this world will succeed, or be happy, or even understand how to make a moral life for themselves. For now, though, for those of us who are living, it will be a world without the followers of the Order.
  "This is a world of life. Life is what we make of it. We may fail. But for the time being, we will have the freedom to succeed or to fail. How we honor that freedom will be up to each of us.
  "Perhaps our children will throw all this away, wanting to sink back into the misery of faith, of wishing, of force, but that, too, will be the world they create anew for themselves. That will be their choice, their life. They, too, will have to suffer the consequences if they fail to mind the lessons learned through our struggle. That is their responsibility to themselves, to their own lives.
  "But for now, for those of us actually alive, those of us who exist now, this will be a world where reason is free to allow us to live our lives, lives without the beliefs of the Imperial Order to blight us.
  "Despite the harm those in that newly distant world have inflicted on us, I will not kill them. I don't need to kill them. My responsibility to myself and those I love is to remove the threat so that we may live. I have done that.
  "Our revenge will be to live lives filled with love, laughter, and joy.
  "We will turn our attention and precious lives to the meaningful matters of life, to those we love and care about, to our future.
  "Those of you in the newly distant world can look forward to what you would have brought us: a thousand years of darkness.
  "I expect that you shall forever worship that to which you no longer will have any connection, or any possibility of a connection, that you will forever pray for an afterlife with the Creator in the spirit world, but you will be forever cut off from any world but your own. In that distant world you will have your own lives, and after you die you will be dead. Your spirits will no longer exist. Your souls will extinguish along with your lives.
  "You will have your lives, and if you waste them by continuing to worship other worlds, wishing for invented visions of eternal salvation, wanting an escape from the reality of existence, you will reap only the emptiness of death after enduring lives unlived. You will have a chance at life; it will be up to you to value those precious lives or to cast them away for nothing.
  "You wanted a new dawn of mankind. You wanted a world of life in which pining for other realms invented in your minds alone was the righteous cause of mankind. I grant you your wish. Now you must live with it.
  "We will be free of you.
  "Your world will be yours. You can never return to this world, for there will be no way back. Once this gateway closes, there will be no underworld for you as a conduit back, no other world for you but your own. There will be no means to get to this world and whatever worlds layer it.
  "Those of us who remain behind will continue in our world as it has been, with whatever other realms have always existed around this world, the world of life.
  "Your world will be surrounded by no other realms. It will be an island of life. Eternity will separate you from everything here. That means that you will be cut off from the underworld, the world of the dead.
  "Your existence in your world is finite. You will have your lives, but when you die your souls will cease to exist. You have only one existence- in your world of life. If you continue to waste it, if you fail to use your minds to properly grasp the reality of your world, your singular existence, you will lose out on the priceless value of your only life.
  "You have life. You now have your own world. You can never return to this one. You can never again harm us. I give you what you have wanted: a world without dragons ... and without all that goes with magic. You will forever be left longing for what you no longer can have.
  "I am sure that every new day will bring us challenges to overcome, but the beliefs of the Order will not be one of them. As Nicci said, you are irrelevant.
*    - Иногда более важно ухватиться за шанс и сделать то, что можно сделать, даже зная при этом, что, скорее всего, данное действие не станет панацеей от всех проблем, чем не сделать ничего. И лишь потом можно перебрать всякие "а что-если" и "следовало-бы"...
        Я должен был действовать. Я сделал лучшее, что было возможно, прежде чем стало слишком поздно.
*  "To exist in this vast universe for a speck of time is the great gift of life. Our tiny sliver of time is our gift of life. It is our only life. The universe will go on, indifferent to our brief existence, but while we are here we touch not just part of that vastness, but also the lives around us. Life is the gift each of us has been given. Each life is our own and no one else's. It is precious beyond all counting. It is the greatest value we can have. Cherish it for what it truly is." (Ричард)
*    And then the bell calling people to devotion rang. Before anyone could move, Richard again spoke.
  "There will be no more devotions. None of you have to kneel before me or anyone else.
  "Your life is yours alone. Rise up and live it."

Б. Акунин — Сказки для идиотов

*    размышление – для коллективистских ценностей процесс архиопасный, могущий Бог весть куда завести.
*    Как сказал великий Лао цзы: «Благородный муж знает, что нет ничего белее признательности и чернее неблагодарности».
*    Тысячу раз прав Ортега и Гассет: самоподавление личности во имя ложно понятых коллективистских ценностей приводит к вырождению нации.
*    По привычке Луцкий не вслушивался в то, что говорят хорошенькие женщины, а следил лишь за интонацией и выражением глаз. Тон, которым разговаривала с ним красавица, был ледяным, но в глазах поигрывала этакая чертовщинка, подававшая надежду. Очень вероятно, что за внешней холодностью сей лорелеи таилась пылкая, чувственная натура. А что если попробовать кавалерийским наскоком?

Кристофер Прист — Фуга для темной земли

  “У меня белая кожа. ...

&  ... Светло-каштановые волосы. Голубые глаза. Я высок ростом — 180 см. В одежде немного консервативен: спортивная куртка, вельветовые брюки, галстук с узлом. У меня есть очки для чтения, хотя я надеваю их больше из притворства, чем необходимости. Я курю сигареты, в умеренном количестве. Иногда употребляю алкоголь. Не верю в Бога; не хожу в церковь; не страдаю недостатками, которых нет у других людей. В брак вступил по любви. Мне очень дорога моя дочь Салли. У меня нет политических амбиций. Мое имя Алан Уитмэн.
    Моя кожа выглядит смуглой от грязи. Голова непрестанно чешется, волосы сухие, пропитанные солью. Глаза голубые. Я высок ростом — 180 см. Одет в то же самое, что было на мне шесть месяцев назад. От меня исходит отвратительный запах. Я потерял очки и научился жить без них. Я почти совсем не курю, хотя если удается добраться до сигарет, то не выпускаю их изо рта. Раз в месяц мне удается напиваться до бесчувствия. Не верю в Бога; не хожу в церковь. Я обругал жену, когда был с ней в последний раз, хотя теперь жалею об этом. Очень люблю свою дочь Салли. Не думаю, что у меня есть политические амбиции. Мое имя Алан Уитмэн.

&  отсутствие новостей всегда красноречивее их самих.

&  Раскаяния не существует.

&  Сверху на главной тележке у нас была приготовлена белая простыня. Мы несколько раз уже пользовались ею, когда надо было продемонстрировать нейтралитет. Лейтиф попросил передать ее ему. Он поднялся на ноги, разворачивая белое знамя. Никто с баррикады не выстрелил. Меня восхитила его храбрость; будь я на его месте, рискнул бы чьей-нибудь жизнью, но не своей. Когда я в опасности, мое стремление быть честным с самим собой преобладает над всеми остальными эмоциями.

&  Дети настолько легкомысленно подходят к любой проблеме, что способны разглядеть возможные решения, которые даже не приходят в головы их родителям.

&  Одно дело — воображать жестокость, совсем другое — быть ее свидетелем.

---

&  — Дело не просто в обладании оружием. Если оно есть у каждого, а не у пары человек, теряется эффективность самого обладания им.

&  — Слухи, вещь надежная.

&  — Всегда есть что-то, от чего все мы должны искать защиты.

&  Вопрос оставался все тем же, смогу я найти Салли и Изобель, или нет. В своей негаданной роли беженца я просто обязан был соблюдать нейтралитет. Но мне казалось, что продолжать сохранять его будет невозможно. Я не смогу оставаться в стороне вечно.
    Из того, чему я был свидетелем в деятельности и внешнем облике сил отступников, мне всегда представлялось, что их понимание ситуации соответствует наиболее гуманному подходу. У общества нет никакого морального права лишать африканских иммигрантов личного достоинства и голоса. Война тем или иным способом должна завершиться миром. Африканцы теперь неизбежно останутся в Британии и будут жить здесь всегда.
    С другой стороны, экстремистские действия националистов, которые изначально черпали силы в консервативной и репрессивной политике правительства ..., вызывали мое одобрение на уровне инстинкта. Ведь именно афримы лишили меня абсолютно всего, чем я владел.
    В конце концов я остановился на том, что решение этого вопроса зависит от того, найду ли я Изобель. Если ей и Салли не причинили вреда, мои инстинкты утихомирятся.
    О последствиях этих двух альтернатив я особенно не задумывался.
    Я чувствовал, что дилемма в значительной мере заключалась в моей нерешительности... если бы я мог сделать свой выбор раньше, то не оказался бы в нынешнем положении. В личностном, сугубо практическом плане я понимал, что каким бы ни оказалось наше будущее, мы не можем в нем обосноваться, пока не будет найдено решение более масштабных проблем вокруг нас.

&  Разглядеть трупы было нелегко; я сначала не догадался, что это трупы, приняв их издалека за сгустки мазута. Все тела были черными, я насчитал их семнадцать. На них не было одежды. Кроме одного, это были трупы женщин. Черноту коже давали не естественная пигментация и не мазут; тела были раскрашены, либо вымазаны в смоле. Я шел, разглядывая их, и вскоре обнаружил Изобель и Салли.
    Во мне не дрогнул ни один нерв. Немного погодя мне стало грустно. Затем грусть сменилась смешанным ощущением ужаса и ненависти.

  ... Ночь я проспал на пляже. Утром убил молодого африканца и забрал его карабин, а к полудню уже снова колесил по сельскохозяйственным угодьям страны.”