Князь пустоты — 2
Bakker, R. Scott Warrior Prophet
* У всего своя мера. У каждого человека. У каждого решения.
* Hекоторые люди отказываются признавать такие вещи, как болезнь или неверность, будто факт нуждается в признании, чтобы стать реальностью.
* Следи за довольством твоих врагов и унынием твоих любимых.
* Великие решения оцениваются не только по их последствиям, но и по их завершенности.
* Сожаление – наркотик для глупцов.
* Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
* Когда люди, знающие мало, спорят с людьми, не знающими ничего, то непременно выходят из себя.
* Тайна делает все колоссальным. Знание умаляет.
* Что такое практичность, как не умение предать одно ради другого?
* Hет друга великодушнее того, который соблазнил твою жену.
* Книгу не «читают». Тут язык искажает истинную природу действия. Сказать, что книгу читают, означает совершить ту же самую ошибку, которую совершает игрок, хвастающийся своим выигрышем, словно добыл его благодаря решимости или силе рук. Тот, кто бросал игральные кости, переживал момент беспомощности, и только. Но открыть книгу – это куда более глубокая игра. Открыть книгу значит не только пережить момент беспомощности, не только отказаться от мгновений ревности при виде непредсказуемого следа, оставленного другим человеком, – это значит позволить себе быть написанным. Ибо что такое книга, как не долгая последовательная уступка движениям чужой души?
* Люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их укоряет.
* Это признак интеллекта – способность учитывать в планировании и то, что противоречит твоим чаяниям.
* Ибо все здесь – дань. Мы платим каждым вздохом, и вскоре кошелек наш опустеет.
* B конечном итоге лишь сыновья смогут победить смерть.
* Неведение – это доверие.
* почему же он тащится в обозе? Что это – привычка? В конце концов, он – шпион со стажем, а смирение в стесненных обстоятельствах – лучшая на свете маскировка.
* Этот поход почему-то напоминал Ахкеймиону, как он в детстве шел следом за отцом к лодке: голова гудит от недосыпа, песок холодный, а море темное и по утреннему теплое. Неизменный взгляд на восток: там уже сереет рассвет, обещая явление сурового солнца. Неизменный тяжелый вздох, с которым он примирялся с неизбежным, с тяготами, превратившимися в ритуал, который люди называют работой.
* Наркотики не смягчают боль, они лишь вызывают оцепенение.
* некоторые люди отказываются признавать такие вещи, как болезнь или неверность, будто факт нуждается в признании, чтобы стать реальностью.
* – Всякий рано или поздно пернет.
* – Айенсис, некогда сказал, что все люди – обманщики. Некоторые, мудрые, дурачат только других. Другие, глупые, дурачат только себя. И мало кто дурачит и себя, и других – из таких то людей и получаются правители… Но куда тогда отнести таких людей, как я, Келлхус? Как насчет людей, которые не дурачат никого?
Келлхус пожал плечами.
– Возможно, они ниже дураков и выше мудрецов.
* Быть учителем – все равно что заново стать учеником, пережить опьянение прозрения, и стать пророком, и набросать мир заново, с самого основания, – не просто вырвать зрение у слепоты, но и потребовать, чтобы узрели другие.
И неотъемлемой частью этого требования было доверие, такое опрометчивое и отчаянное, что Ахкеймиону делалось страшно, когда он над этим задумывался. Ведь это же чистое безумие, когда один человек говорит другому: «Пожалуйста, суди меня...»
Быть учителем – значит быть отцом.
* В общем, большинство людей от природы были узколобы и замечали лишь то, что им льстило. Они, почти все без исключения, считали, что их ненависть и их страстные желания правильны, невзирая на все противоречия – просто потому, что они чувствуют, что это правильно. Почти все ценили привычный путь выше истинного. В том и заключалась доблесть ученика, чтобы хоть на шаг сойти с наезженной дорожки и рискнуть приблизиться к знанию, которое угнетало и нагоняло ужас. И все равно Ахкеймион, подобно любому учителю, тратил на выкорчевывание предрассудков почти столько же времени, сколько на насаждение истины. В конце концов, все души упрямы.
А вот с Келлхусом дело обстояло иначе. Он ничего не отметал с порога. Для него всякая – абсолютно всякая – возможность заслуживала рассмотрения. Возникало ощущение, будто его душа движется вообще без путей – над ними. Лишь истина вела его к выводам.
* – У всего своя мера. У каждого человека. У каждого решения.
* Расстояние между животным и божеством измеряется долгом.
* Уступки. Всегда добивайтесь уступок. Накапливайте их.
* Следи за довольством твоих врагов и унынием твоих любимых.
* Великие решения оцениваются не только по их последствиям, но и по их завершенности.
* Сожаление – наркотик для глупцов.
* Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
* – Я боялась. Почему я всегда боюсь?
– Потому что ты дышишь.
* Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.
* Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.
* Не бывает настолько хороших решений, чтобы они не связывали нас своими последствиями.
Не бывает настолько неожиданных последствий, чтобы они не избавляли нас от решений. Даже смерть.
* – Чтобы понять что-то, нужно взглянуть на это сверху.
* Умолчание не противоречит правде.
* Если верить Ахкеймиону, у женщин отсутствует инстинктивное понимание морали. Для них все воплощенное, материализованное… Как он там выражался? А, да! Что для женщин «существование предшествует сущности». В силу природы пути, проходящие через их души, идут параллельно с теми, каких требуют моральные принципы. Женская душа более податлива, более сострадательна, более привязчива, чем мужская. В результате им труднее осознать свой долг, и потому женщины склонны путать эгоизм с правильностью поведения...
Но для мужчин, чья приверженность высоким идеалам порой доходит до фанатизма, принципы – это тяжелейшая ноша, которую они либо тащат сами, либо перекладывают на других. В отличие от женщины, мужчина всегда способен понять, что ему должно делать, ведь это слишком отличается от того, что он хочет.
Если мужчины должны защищать женщин от окружающего мира, то женщины должны защищать мужчин от правды – словно каждый из них навсегда остается беззащитным ребенком.
* Даже когда плывешь, приходится иметь дело с течением.
Всегда с чем-то борешься.
* – что касается «варварства»... Я боюсь, этим словом принято называть то, чего не понимаешь и что представляет собой угрозу.
* Миссия должна быть...
* Почему я должен завоевывать, спросите вы? Война приносит ясность. Жизнь или Смерть. Свобода или Рабство. Война изгоняет осадок из воды жизни.
* я сказал ему только то, что он хотел услышать. Каждому человеку нравится, когда подтверждают льстящие ему иллюзии. Каждому. Потому-то люди и поддерживают – охотно поддерживают – столько паразитических каст: тех же прорицателей, жрецов, памятливцев…
* Когда человек верит, это трогает его душу. Когда не верит – все остальное.
* когда люди, знающие мало, спорят с людьми, не знающими ничего, то непременно выходят из себя.
* Тайна делает все колоссальным. Знание умаляет.
* Сон, когда он достаточно глубок, неотличим от бессонницы.
* Судьба – это еще одна распространенная отговорка, еще одна ложь, которую люди любят использовать, желая придать видимость смысла своей жалкой беспомощности. Именно поэтому они представляют судьбу в образе Шлюхи – как нечто такое, что никому не отдает предпочтения. Нечто донельзя безразличное.
* То, что было прежде, определяет то, что произойдет потом... На этом основывается Вероятностный Транс. Это принцип, позволяющий подчинять себе обстоятельства, побеждать их словом или мечом. Именно это делает его дунианином.
* – Трусы видят глупость везде. Всякая отвага кажется им безрассудством, потому что они называют свою трусость «благоразумием».
* верность все равно что жена. Всегда нужно знать, кому она принадлежит.
* – Вы, экзальт-генерал, как и император, не склонны лениво обдумывать свои подозрения.
– Это верно, Мартем. Но, в отличие от дяди, я считаю разумным иногда воздержаться от действий и позволить врагам считать, будто им удалось ввести меня в заблуждение. Внимательно наблюдать и лениво обдумывать – не одно и то же.
* Из всех примитивных животных влечений, вредно влияющих на интеллект, ничто не могло сравниться по силе с плотским вожделением. В какой-то мере оно питало почти каждую мысль, служило поводом почти каждого действия. {Именно это и делало Серве такой бесценной. Любой мужчина у костра Ксинема – кроме скюльвенда, – сам того не осознавая, знал, что наилучший способ поухаживать за ней – угодить Келлхусу. И они ухаживали за девушкой, поскольку ничего не могли с собой поделать.}
* Они борются, – сказал Келлхус, цитируя Айнри Сейена, – сами не зная за что. Потому они кричат о злодействе и обвиняют других в том, что те стоят у них на пути…
* «Оно признается в своей неосведомленности, как это сделал бы любой человек, которому нечего скрывать… Эта тварь хорошо натаскана».
* Проще всего было бы проиграть, но слабость вызывает презрение и провоцирует агрессию.
* Возможно, для восхождения на вершину действительно нужна отвага, но, чтобы удержаться там, необходима бережливость.
* Как научить невинности? Как обучить неведению? Быть ими означает не знать их. И все же они – непоколебимая ось, вокруг которой вращается компас жизни, мера всякого преступления и сострадания, критерий всякой мудрости и глупости. Они – Абсолют.
* Когда впадаешь в неистовство, последствия уже неважны. А безрассудство, заглушившее страдания, превращается в наркотик.
* Каждый из них, в тот или иной момент, неизбежно с кем-то не ладил. Ксинем мог бы пожаловаться на Ирисса, который постоянно бубнил про Эсменет, которая ворчала на Серве, которая придиралась к Ахкеймиону, который бурчал на Ксинема. Тот слишком тупой, эта слишком развязна, тот слишком самодоволен, этот слишком груб, и так далее. Все люди в некотором смысле торговцы; они торгуют и торгуются, не имея ни весов, ни гирь, чтобы подтвердить вес своей звонкой монеты. У них есть лишь догадки. Злословие за глаза, мелочная зависть, обиды, споры и постоянные апелляции к третейскому судье – таков рынок людской жизни.
* Если все, что происходит с людьми, имеет цель, значит, все действия людей имеют цель. Однако же, когда люди состязаются с людьми, ничья цель не исполняется полностью: результат всегда находится где-то посередине. Следовательно, результат действий не проистекает из целей людей, поскольку люди всегда состязаются между собой. А это означает, что действия людей должны направляться кем-то иным, а не ими самими. Из этого следует, что все мы рабы. Но кто же наш Господин?
* Что такое практичность, как не умение предать одно ради другого?
* нет друга великодушнее того, который соблазнил твою жену.
* Некоторые возможности стоит разрабатывать постоянно, а некоторые нужно оставлять и давать им дозреть.
* Самая могучая лесть не в том, что сказано, а в допущениях, стоящих за тем, что сказано.
* люди, рожденные в миру, презирают сложность почти так же сильно, как ценят самообман. Большинство из них предпочло бы умереть в иллюзии, чем жить с неопределенностью.
* – Странно, отчего вещи, которые один человек произносит с уверенностью, в устах другого звучат возмутительно, если не сказать – ужасно.
– Сложный вопрос. Он доказывает, что убежденность стоит не дороже слов. Всякий может верить во что-то всей душой. Всякий может сказать то же самое, что сказал ты.
* – У всего есть цель! – раздраженно буркнул колдун. – Ты пришел ко мне зачем то, даже если не осознаешь этого.
А вот это – Келлхус знал – истине не соответствовало. Если бы все события имели цель, их завершение определяло бы их начало, а такое невозможно. Все происходящее зависит от истока, а не от места назначения. То, что произошло прежде, формирует то, что произойдет потом...
* Генерал Мартем считал себя человеком практичным. Он всегда дотошно изучал стоящую перед ним задачу, а затем методично двигался к поставленной цели. Он не принадлежал к знати по праву рождения, в детстве его не баловали, и потому ничто не затуманивало его суждения. Он просто смотрел, оценивал и действовал. Мир не так уж сложен, говорил генерал своим подчиненным, если сохранять ясный рассудок и безжалостную практичность.
Смотреть. Оценивать. Действовать.
Он всю жизнь прожил, опираясь на эту философию. Как же легко оказалось ее подорвать...
* «Таланту нужно напоминать о практичности», – часто думал Мартем. Какими бы восхитительными ни были пряности, без соли не обойдешься.
* – Вы слабы. Вы одиноки. Вы не любите того, кого вам следовало бы любить. Вы вожделеете непотребств. Вы боитесь даже собственных братьев. Вы понимаете куда меньше, чем делаете вид...
Вот что вы есть. Слабость, одиночество, незнание, похоть, страх и непонимание. Но даже сейчас вы способны ощущать огонь истины. Даже сейчас он снедает вас!
Но вы не падаете ниц. Нет, не падаете
Но почему? В муке огня таится бог. А в боге кроется избавление. Каждый из вас владеет ключом к собственному спасению. Вы уже стоите на коленях. Но вы до сих пор не пали ниц и не коснулись лицом земли. Вы слабы. Вы одиноки. Вы не знаете тех, кто любит вас. Вы вожделеете непотребств. Вы боитесь даже собственных братьев. И вы понимаете куда меньше, чем делаете вид!
Есть ли среди вас тот, кто станет это отрицать? Тишина. Кто-то заплакал.
– Но вы это отрицаете! – воскликнул князь Келлхус, словно любовник, столкнувшийся с женской неверностью. – Все вы! Вы опускаетесь на колени, но жульничаете – жульничаете с огнем собственного сердца! Вы извергаете ложь за ложью, крича, что этот огонь – не Истина. Что вы сильны. Что вы не одиноки. Что вы знаете тех, кто вас любит. Что вы не вожделеете непотребств. Что вы не боитесь своих братьев. Что вы понимаете все!
Но в тайные моменты – да, в тайные моменты – эти отрицания звучат неискренне – верно? В тайные моменты вы видите, что ваша жизнь – фарс. И вы плачете! И вы спрашиваете, что не так! И вы восклицаете: «Почему я не могу быть сильным?»
– Да потому, – негромко произнес князь, – что вы лжете.
– Вы слабы потому, что притворяетесь сильными.
– Вы одиноки потому, что непрестанно лжете. Вы вожделеете непотребств потому, что не сознаетесь в своей похоти. Вы боитесь брата, ибо боитесь того, что он видит. Вы мало понимаете – ведь для того, чтобы научиться чему то, вы должны признать, что ничего не знаете.
– Вы видите трагедию? – умоляюще вопросил князь. – Писания велят нам быть как боги, быть большим, чем мы есть. А что мы такое? Слабые люди со сварливыми, завистливыми сердцами, задыхающиеся под саваном собственной лжи. Люди, которые остаются слабыми, потому что не могут сознаться в собственной слабости.
* Обиды мужчин недолговечны. Ахкеймион любил заявлять, будто мужчины – существа простые и незатейливые и что женщинам достаточно кормить их, трахать и льстить им, чтобы они были счастливы.
* Ахкеймион обнаружил, что разумные люди, как правило, менее счастливы. Причина проста: они умеют логически обосновывать свои иллюзии. А способность усвоить Истину имеет мало общего с умом – точнее, ничего общего. Разум куда лучше годится для того, чтобы оспаривать истины, нежели для того, чтобы открывать их.
* Ахкеймион думал, что достаточно быть просто хорошим человеком. А если недостаточно, значит, тот, кто измеряет добро и зло, сам недобр.
* Возможно, ... проклятые на самом деле были избранными. А возможно, как предпочитал думать Ахкеймион, избранниками были сомневающиеся. Ему часто казалось, что искушение изображать уверенность – самое наркотическое и самое пагубное из всех искушений. Творить добро без уверенности означало творить добро без ожидания награды... Быть может, само сомнение было ключом.
Но если он прав, этому вопросу суждено навсегда остаться без ответа. Ведь если искреннее недоумение действительно условие условий, значит, спасутся лишь не ведающие ответа. Ему всегда казалось, что размышлять о собственном проклятии уже само по себе проклятие.
А поэтому Ахкеймион о нем и не думал.
* Книгу не «читают». Тут язык искажает истинную природу действия. Сказать, что книгу читают, означает совершить ту же самую ошибку, которую совершает игрок, хвастающийся своим выигрышем, словно добыл его благодаря решимости или силе рук. Тот, кто бросал игральные кости, переживал момент беспомощности, и только. Но открыть книгу – это куда более глубокая игра. Открыть книгу значит не только пережить момент беспомощности, не только отказаться от мгновений ревности при виде непредсказуемого следа, оставленного другим человеком, – это значит позволить себе быть написанным. Ибо что такое книга, как не долгая последовательная уступка движениям чужой души?
* Люди всегда указывают на других, и поэтому я предпочитаю следовать за шляпкой гвоздя, а не за его острием.
* Беспомощность. Если существует более давний спутник женщины, чем надежда, то это беспомощность. Да, конечно, женщине часто удается приобрести ужасающую власть над одним сердцем, но мир за пределами чувств принадлежит мужчинам.
* Есть ли на свете большая мука, чем ожидание? Ничто так болезненно не подчеркивает бессилие, как пустой ход времени. Мгновение за мгновением, одни – тусклые от неверия, другие – туго натянутые от беззвучных криков. Горящие светом мучительных вопросов. Где он? Что я буду делать без него? Темные от изнемогающей надежды. Он мертв. Я осталась одна.
Ожидание. То, что традиция предписывает женщине. Ждать у очага. Вглядываться – не поднимая глаз. Бесконечно спорить с ничем. Думать, не имея надежды на озарение. Повторять слова сказанные и слова подразумеваемые. Вплетать намеки в заклинания, как будто точность и сила их боли в движениях ее души может добраться до сути мира и заставить его поддаться.
* какое оно имеет значение, доверие псов и домашнего скота?
* Есть некое отличие в знании, что внушает уважение. Вот почему истинный экзамен для каждого ученика лежит в унижении его наставника.
* – И так ты сокрушишь своих врагов? – спросил Келлхус.
– Что?
– Напав на них с флангов или с тыла... Найюр встряхнул черной копной волос.
– Нет. Так ты убедишь своих врагов.
– Убедишь? Найюр фыркнул.
– Эта война, – отрывисто бросил он по-скюльвендски, – та же самая твоя война, только по-честному.
Келлхус никак не показал, что это его задело.
– Вера... Ты говоришь, что сражение – это спор двух вер... Дискуссия.
Найюр, сощурившись, снова принялся глядеть на юг.
– Памятливцы называют сражение «оетгаи вутмага», великая ссора. Оба войска выходят на поле, веря, что именно они – победители. Одному воинству придется в этом разувериться. Нападай на него с флангов или с тыла, внушай ему страх, сбивай его с толку, потрясай его, убивай его: все это – доводы в споре, предназначенные для того, дабы убедить твоего врага в том, что это он побежден. Тот, кто поверит, что он побежден, и есть побежденный.
– Значит, в сражении, – сказал Келлхус, – убеждение становится правдой.
– Как я сказал, это честно.
* дурные поступки – неизбежная принадлежность власти.
* Почти все люди Эарвы не задумывались об обычаях своих народов. Конрийцы не брились, потому что голые щеки – это по-бабски. Нансурцы не носили гамаши, потому что это вульгарно. Тидонцы не заключали браков с темнокожими – чурками, как они их называли, – потому что те, дескать, грязные. Для рожденных в миру все эти обычаи просто были. Они отдавали изысканную пищу каменным статуям. Они целовали колени слабакам. Они жили в страхе из за непостоянства своих сердец. Каждый из них считал себя абсолютным мерилом всего. Они испытывали стыд, отвращение, уважение, благоговение...
И никогда не спрашивали – почему?
* Во взаимоотношениях между людьми каждое действие ограничено ожиданиями других; это своего рода танец, и он не терпит ни малейших колебаний.
* Этого Келлхус и добивался – нагромоздить противоречие на противоречие. Он обнаружил, что рожденные в миру уязвимы для противоречий. Похоже, ничто не владело их сердцами сильнее. Ничем они не были так одержимы.
* Люди никогда не бывают сильнее похожи друг на дружку, чем в тот момент, когда они спят или мертвы.
* Вот в чем, решил Элеазар, проблема Ийока. Он не в силах постичь тот факт, что при определенной ставке даже самая отчаянная игра стоит свеч. Он ничего не знает о надежде.
* Ненависть -- ненасытный гость и засиживается лишь в сердцах, ожиревших от гордости.
* Не это ли и есть любовь? Чтобы на тебя смотрели, когда ты спишь…
* Поэт отложит свое перо лишь тогда, когда Геометр сумеет объяснить, как жизнь умудряется быть одновременно и точкой, и линией. Как может все живое, все мироздание, сходиться в одной точке – "сейчас"? Не ошибитесь: этот момент, миг этого самого вздоха и есть та хрупкая нить, на которой висит все мироздание.
И люди смеют быть беспечными...
* Все люди не равны. Несомненно, боги благосклонны к некоторым более, чем к другим, но дело не только в этом. Действия – вот что определяет ценность каждого чувства. Жизнь – вопрос, который Бог задает людям, а поступки – их ответы. И, как и всякий ответ, они могут быть правильными или неправильными, благословенными или проклятыми.
* Сомнение. В некотором смысле, это был единственный урок, который преподал ему Ахкеймион. Геометрия, логика, история, математика, использующая нильнамешские цифры, даже философия! – все это, как сказал бы Ахкеймион, тщета и суета сует перед лицом сомнения. Сомнение создало их, и сомнение же их уничтожит.
Сомнение, сказал бы он, сделало людей свободными... Сомнение, а не истина!
Вера – основание действий. Тот, кто верит, не сомневаясь, сказал бы Ахкеймион, действует, не думая. А тот, кто действует, не думая, порабощен.
* Однажды ... Пройас сказал Ахкеймиону, что хочет стать шрайским рыцарем.
– Почему? – воскликнул колдун.
– Тогда я смогу убивать язычников на границе империи! Ахкеймион в смятении воздел руки к небу.
– Глупый мальчишка! Сколько на свете вероисповеданий? Сколько конкурирующих религий? И ты будешь убивать людей в слабой надежде, что твоя религия единственно правильная?
* – Вера... Подумай-ка вот над чем, Пройас... Вдруг настоящий выбор – он не между чем-то определенным, между той верой и этой, а между верой и сомнением? Между тем, чтобы отказаться от тайны, и тем, чтобы принять ее?
* «Я не знаю».
Что трудного в этих словах?
– Это все из-за того, что люди хотят убивать, – объяснил ему впоследствии Ахкеймион. – Из-за того, что люди хотят обладать золотом и славой. Из-за того, что они хотят веры, которая даст ответ на их страхи, их ненависть, их желания.
* Почему?
Почему ничто не может быть чистым? Почему все святое – абсолютно все! – пронизано помпезными и жалкими намерениями?
Ничего чистого... Любовь преобразуется в предательство. Молитвы – в обвинения. Святому сопутствует нечестивое.
* Келлхус пригласил к своему костру четырнадцать старших заудуньяни, что на куниюрском означало «племя истины». Они уже знали свою миссию; Келлхусу нужно было лишь напомнить им, что он обещал. Одной веры недостаточно, чтобы контролировать действия людей. Нужно еще желание, и эти люди, его апостолы, должны светиться желанием.
* Бремя греха связано с тайной и порицанием. Сорвите их, избавьте людей от уловок и суждений, и их ощущение стыда и никчемности просто исчезнет.
* При всех своих талантах, Эсменет оставалась рожденной в миру. И как у всех рожденных в миру, две души делили одно тело, лицо и глаза. В каждом жило два начала. Животное и разумное.
Дефективные субъекты.
* – Мужчины, – сказал Келлхус, – не могут господствовать над своими желаниями, поэтому господствуют над объектами своих желаний. Будь то скот...
– Или женщины, – одними губами произнесла Эсменет. Воздух искрился пониманием.
– Когда один народ, – продолжал Келлхус, – платит дань другому, как кепалранцы – нансурцам, на каком языке эти народы говорят?
– На языке завоевателя.
– А на чьем языке говоришь ты?
Эсменет сглотнула.
– На языке мужчин.
– Ты видишь себя такой, – сказал Келлхус, – какой тебя видят мужчины. Ты боишься стареть, потому что мужчины предпочитают молодых. Ты одеваешься бесстыдно, потому что мужчины желают видеть твое тело. Ты съеживаешься от страха, когда говоришь, потому что мужчины предпочитают, чтобы ты молчала. Ты угождаешь. Ты рисуешься. Ты наряжаешься и прихорашиваешься. Ты искажаешь свои мысли и уродуешь свое сердце. Ты ломаешь и переделываешь себя, режешь, и режешь, и режешь, и все ради того, чтобы говорить на языке завоевателя.
* Кто мочится в воду, мочится на свое отражение.
* – Конечно же, лучше подвергнуться страданиям, чтобы избежать смерти, чем пытаться избежать страданий, рискуя умереть.
* это признак интеллекта – способность учитывать в планировании и то, что противоречит твоим чаяниям.
* легенды знанием не заменишь.
* – Ты подменяешь то, чего боишься, тем, чего не знаешь.
* Чернь думает о Боге по аналогии с человеком и потому поклоняется Ему в облике богов. Люди ученые думают о Боге по аналогии с принципами и потому поклоняются ему в облике Любви или Истины. А мудрые о Боге вообще не думают. Они знают, что мысль, которая по природе своей конечна, это насилие по отношению к Богу, бесконечному по своей природе. Достаточно того, что Бог думает о них, – так они говорят.
* ... Ибо грех идолопоклонника не в том, что он почитает камень, а в том, что он почитает один камень превыше всех остальных.
* Люди, как сказал ей когда-то Келлхус, подобны монетам: у них две стороны. Когда одна из сторон видна, другая остается в тени, и хотя все люди являются и тем и другим одновременно, они знают лишь ту сторону себя, которую видят, и те стороны других, которые видели, – они способны на самом деле познать лишь внутреннюю часть себя и внешнюю часть окружающих.
Сперва это казалось Эсменет глупостью. Разве внутренняя часть – это не целое? Просто окружающие недостаточно его постигают. Но Келлхус попросил ее поразмыслить надо всем, что она свидетельствовала в окружающих. Сколько она видела непреднамеренных ошибок? Сколько изъянов характера? Самомнение, звучащее в брошенных мимоходом замечаниях. Страхи, прикидывающиеся суждениями...
Недостатки людей написаны в глазах тех, кто смотрит на них. И именно поэтому каждый так отчаянно хочет добиться хорошего мнения о себе. Именно поэтому все лицедействуют. Они в глубине души знают, что то, какими они видят себя, лишь половина того, чем они являются на самом деле. И им отчаянно хочется быть целыми.
Келлхус говорил, что истинная мудрость заключается в том, что находится в промежутке между этими двумя половинами.
* – Люди восхваляют то, что им льстит, и насмехаются над тем, что их укоряет.
* Здоровые всегда ворчат на больных; когда ты скован чужой беспомощностью, это само по себе нелегко.
* Муки учат, что любовь забываема.
* пес крепче всего любит того хозяина, который его бьет.
* – Что мы не можем предотвратить, за то мы должны отомстить.
* люди не способны разглядеть, что ими движет.
* Ибо все здесь – дань. Мы платим каждым вздохом, и вскоре кошелек наш опустеет.
* в конечном итоге лишь сыновья смогут победить смерть.
* ...они смотрели на нее, а она смотрела сквозь их лица и прозревала их жаждущие сердца. Подумать только!
Так много обманутых душ, живущих иллюзорными жизнями в нереальных мирах! Так много!
* – Иногда для того, чтобы достичь цели, нужно пройти через смерть.
* Для людей круг никогда не замыкается. Мы всегда движемся по спирали.
* Надежда, обманывающая близких, – наихудший яд.
* – Мертвецы вообще имеют привычку рассказывать самые удобные истории.
* Они разят слабых и именуют это правосудием. Они распоясывают свои чресла и именуют это возмещением. Они лают как псы и именуют это рассудком. («О глупости людской»)
* Дунианин использовал его!
Но это неважно...
Здесь нет законов. Здесь нет чести. Мир среди людей так же лишен дорог, как и Степь как и пустыня! Здесь нет людей... Одни лишь животные – гребущие под себя, жаждущие, ноющие, вопящие. Терзающие мир своими желаниями. Подхлестываемые, словно пляшущие медведи, то одним, то другим нелепым обычаем. Все эти тысячи, все Люди Бивня, убивали и умирали во имя иллюзии. Миром правит голод, и ничего более.
В этом заключалась тайна дуниан. В этом заключалась их чудовищность. И их притягательность.
* Просто удивительно, до чего мало память волнует облик прошлого. Может, поэтому умирающие старики зачастую так недоверчивы. При помощи памяти прошлое нападает на настоящее, и не вереницей календарей и хроник, а голодной толпой «вчера».
* самый невинный из людей – обвиняемый, разоблачивший своих обвинителей.
* Какой смысл в обманутой жизни?
* всякому, кто готов был слушать, они шептали откровение... Тайну битвы.
Неукротимая убежденность. Непобедимая вера.
Комментариев нет:
Отправить комментарий