& Вид у Форда был крайне больной. Он выглядел так, словно только что, пятясь задом, прополз под живой изгородью — в тот самый момент, когда живая изгородь, пятясь задом, уползала внутрь комбайна.
& — Я назвал ее "милой дамой", потому что не хотел, чтобы она приняла близко к сердцу мой намек. Ну, намек, что она невежественная идиотка...
& Сверхдальние перелеты очень плохо отражаются на придаточных предложениях. Тебе придется снова помочь мне и напомнить, о чем я говорил.
& Покупатель может не заметить совершенную бесполезность этих товаров, охваченный чувством гордости оттого, что вообще заставил работать хоть одну из этих штуковин.
Иными словами — и это неизменный принцип, на котором основан всегалактический успех всей корпорации, — фундаментальные изъяны конструкции ее товаров камуфлируются их внешними изъянами.
& — Понимаешь, он прилетел из очень древнего демократического государства...
— В смысле — с планеты ящеров?
— Нет, все не так просто. Все не так примитивно. На этой планете народ — это люди. А правители — ящеры. Люди ненавидят ящеров, ящеры правят людьми.
— Похоже, я ослышался, ты вроде бы сказал, что у них демократия?
— Сказал. Это и есть демократия.
— Тогда почему люди не избавятся от ящеров? — спросил Артур, хотя и боялся показаться круглым идиотом.
— Да просто в голову не приходит. У них есть право голоса, и они думают, что правительство, которое они избрали, более или менее отвечает их требованиям.
— Значит, они по доброй воле голосуют за ящеров?
— Ну да, естественно.
— Но, — начал Артур, вновь пытаясь взять быка за рога, — почему?
— Потому что, если они не будут голосовать за ящера, к власти может пролезть не тот ящер. ...
Некоторые люди говорят, что власть ящеров — величайшее достижение в истории планеты. Разумеется, эти люди не правы, в корне не правы, но сторонники таких мнений всегда находятся.
& ...если бы каждый раз, когда одна точка во Вселенной, уставясь в другую точку, говорит: "Это ужасно!", мне платили по альтаирскому доллару, я бы не сидел здесь, как лимон в ожидании джина. Но мне не платят, и я сижу.
& — Он надежный человек?
— Он надежный человек? Океан мелкий? Солнце холодное?
& За районом Галактики, который, пока не были открыты лежащие за ним Серовязные Вотчины Саксахины, звался Бескрайним Светопольем Фланукса, лежат Серовязные Вотчины Саксахины.
& Столько лет, ох, сколько же лет. И сколько боли, сколько боли. И сколько времени длится эта боль, ох, сколько же времени. Что-то одно я бы выдержал — либо интенсивность боли, либо ее долготу. Но то и другое вместе — это уже чересчур.
& — Марвин? Это ты?
— Да, вы всегда были мастером задавать архиинтеллектуальные вопросы.
& — Можно сказать, старый друг. Я...
— Друг... — душераздирающе проскрипел робот. — Вы должны меня извинить: я пытаюсь вспомнить, что значит это слово. Знаете, блоки памяти у меня уже не те, и каждое слово, которого я не слышу в течение нескольких миллионов лет, переносится в резервную память.
В помятой голове робота что-то слегка щелкнуло, как будто от умственного напряжения.
— Гм-м, — протянул он, — какое странное понятие.
Он еще немного подумал.
— Нет, — наконец сказал он, — никогда не встречал ничего подобного. К сожалению, ничего не могу поделать.
& — Возможно, вы хотите, чтобы я сослужил вам последнюю службу. Может, поднять бумажку? Или вы хотите, чтобы я открыл дверь? ... В настоящее время поблизости, кажется, нет никаких дверей, но бьюсь об заклад, если подождать достаточно долго, хоть одну дверь поставят. И тогда... я смогу ее для вас открыть. Вы же знаете, мне ждать не привыкать.
& — Артур, ... Что ты сделал этому несчастному существу?
— Ничего, он всегда такой...
— Ха! — буркнул Марвин. — Ха! — повторил он. — Что вы знаете о понятии "всегда"? Вы говорите слово "всегда" мне — это мне-то, тому, кто, выполняя дурацкие поручения всяких там представителей органической жизни, постоянно путешествует во времени. В результате этого я ныне в тридцать семь раз старше Вселенной. Выбирайте слова хоть с мало-мальским уважением... — он кашлянул, — ...и так-том.
& Финальное Послание Бога: "ПРОСИМ ИЗВИНИТЬ НАС ЗА БЕСПОКОЙСТВО".
— Кажется, мне это нравится, — задребезжал голос из ржавой грудной клетки.
Лампочки в его глазах потухли — на сей раз навсегда.
& правители народа посадили его, Бларта Верзенвальда III (именем "Бларт Верзенвальд III" он был обязан... — к существу вопроса это не имеет отношения, но история интересная, потому что... ну, ладно, такое, значит, у него было имя, а интересную историю этого имени мы расскажем попозже)...
& У этой истории явно была какая-то мораль, но увы — летописец ее запамятовал.
... У этой истории явно была какая-то мораль, но увы — летописец ее запамятовал.”
