“Тверской бульвар был почти таким же, как и два года назад, когда я последний раз его видел – опять был февраль, сугробы и мгла, странным образом проникавшая даже в дневной свет. ...
* — Чем ты занимаешься?
— О, так сразу не объяснишь. Работы много, даже слишком. Одно, другое, третье — и все время стараешься успеть. Сначала там, потом здесь. Кто-то же должен все это делать.
— По культурной части, что ли?
* Послушай, жизнь — это театр. Факт известный. Но вот о чем говорят значительно реже, это о том, что в этом театре каждый день идет новая пьеса.
* Хороший психиатр должен избегать лекарств — они... Ну как это вам объяснить... Как косметика. Не решают проблем, а только прячут их от постороннего глаза.
* С Россией всегда так — любуешься и плачешь, а присмотришься к тому, чем любуешься, так и вырвать может.
* — Был бы ты философ, — сказал Чапаев, — я б тебя выше, чем навоз в конюшне чистить, не поставил бы. А ты у меня эскадроном командуешь.
* — Как же со слона-то шашкой рубить? Неудобно будет.
— Неудобно, так на то она и служба.
* — Позвольте сказать вам напоследок одну вещь. Может быть, самую главную.
— Какую?
— Насчет того, куда попадает человек, которому удалось взойти на трон, находящийся нигде. Мы называем это место "Внутренней Монголией".
— А где оно, это место?
— В том-то и дело, что нигде. Нельзя сказать, что оно где-то расположено в географическом смысле. Внутренняя Монголия называется так не потому, что она внутри Монголии. Она внутри того, кто видит пустоту, хотя слово "внутри " здесь совершенно не подходит. И никакая это на самом деле не Монголия, просто так говорят. Что было бы глупей всего, так это пытаться описать вам, что это такое. Поверьте мне на слово хотя бы в одном — очень стоит стремиться туда всю жизнь. И не бывает в жизни ничего лучше, чем оказаться там.
* Любовь, в сущности, возникает в одиночестве, когда рядом нет ее объекта, и направлена она не столько на того или ту, кого любишь, сколько на выстроенный умом образ, слабо связанный с оригиналом. Для того чтобы она появилась по-настоящему, нужно обладать умением создавать химеры.
* Личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу.
* К сожалению, эта задача слишком проста, чтобы такие попытки могли увенчаться успехом.
* Мы с тобой, конечно, старые друзья, но даже несмотря на это я мог бы помочь.
* А что касается прогресса, то я могу вам коротко объяснить, что это такое на самом деле.
Если сказать все то, о чем вы говорили, короче, то выйдет, что некоторые люди приспосабливаются к переменам быстрее, чем другие, и все. А вы когда-нибудь задавались вопросом, почему эти перемены вообще происходят? Я вам скажу. Вы, надеюсь, не будете спорить с тем, что чем человек хитрее и бессовестнее, тем легче ему живется?
А легче ему живется именно потому, что он быстрее приспосабливается к переменам.
Так вот, существует такой уровень бессовестной хитрости, на котором человек предугадывает перемены еще до того, как они произошли, и благодаря этому приспосабливается к ним значительно быстрее всех прочих. Больше того, самые изощренные подлецы приспосабливаются к ним еще до того, как эти перемены происходят.
Так, что все перемены в мире происходят исключительно благодаря этой группе наиболее изощренных подлецов. Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер. После этого ветру не остается ничего другого, кроме как действительно подуть из этого места.
Я же ведь объяснил, что говорю о самых гнусных, пронырливых и бесстыдных подлецах. Так неужели вы думаете, что они не сумеют убедить всех остальных, что ветер дует именно оттуда, куда они переползли? Тем более, что ветер, о котором идет речь, дует только внутри этой идиомы...
* Я слабо понимал смысл его слов — если допустить, что он был.
* Когда приходится говорить с массой, совершенно не важно, понимаешь ли сам произносимые слова. Важно, чтобы их понимали другие. Нужно просто отразить ожидания толпы. Некоторые достигают этого, изучая язык, на котором говорит масса, а я предпочитаю действовать напрямую. Так что если вы хотите узнать, что такое "зарука", вам надо спрашивать не у меня, а у тех, кто стоит сейчас на площади.
* — Мне не понравился их комиссар, этот Фурманов. В будущем мы можем не сработаться.
— Не забивайте себе голову тем, что не имеет отношения к настоящему, — сказал Чапаев. — В будущее, о котором вы говорите, надо еще суметь попасть. Быть может, вы попадете в такое будущее, где никакого Фурманова не будет. А может быть, вы попадете в такое будущее, где не будет вас.
* Я просто пытаюсь быть приятным собеседником. На самом деле я думаю о другом.
* Человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы.
* Я подумал о том, насколько безысходна судьба художника в этом мире. Эта мысль, доставившая мне сперва какое-то горькое наслаждение, вдруг показалась невыносимо фальшивой. Дело было не только в ее банальности, но и в какой-то ее корпоративной подлости: все люди искусства так или иначе повторяли ее, выделяя себя в какую-то особую экзистенциальную касту, а почему? Разве судьбы пулеметчицы или, например, санитара имели другой исход? Или в них было меньше мучительного абсурда? Да и разве связана неизмеримая трагедия существования с тем, чем именно человеку приходится заниматься в жизни?
* В моей голове пронеслось несколько последовательных умозаключений.
* Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находится. Вот поэтому мы нигде.
* У интеллигента, особенно у российского, который только и может жить на содержании, есть одна гнусная полудетская черта. Он никогда не боится нападать на то, что подсознательно кажется ему праведным и законным. Как ребенок, который не очень боится сделать зло своим родителям, потому что знает — дальше угла не поставят. Чужих людей он опасается больше. То же и с этим мерзким классом.
Интеллигент, как бы он ни измывался над устоями империи, которая его породила, отлично знает, что в ней все-таки жив был нравственный закон.
...если нравственный закон в ней был бы мертв, он никогда не посмел бы топтать ее устои ногами. ...
... интеллигент не боится топтать святыни. Интеллигент боится лишь одного — касаться темы зла и его корней, потому что справедливо полагает, что здесь его могут сразу отъe..ть телеграфным столбом.
Со злом заигрывать приятно, риску никакого, а выгода очевидна. Вот откуда берется огромная армия добровольных подлецов, которые сознательно путают верх с низом и правое с левым, понимаете? ...
* Ассортимент был большой, но какой-то второсортный, как на выборах.
* От животных нас отличают только те правила и ритуалы, о которых мы договорились друг с другом. Нарушить их — хуже, чем умереть, потому что только они отделяют нас от бездны хаоса, начинающейся прямо у наших ног, — если, конечно, снять повязку с глаз.
* По своей природе российский человек не склонен к метафизическому поиску и довольствуется тем замешанным на алкоголизме безбожием, которое, если честно сказать, и есть наша главная духовная традиция.
* Мы в Японии не беспокоим Вселенную ненужными мыслями по поводу причины ее возникновения. Мы не обременяем Бога понятием "Бог". ... Мы в Японии производим лучшие телевизоры в мире, но это не мешает нам осознавать, что телевизор — это просто маленькое прозрачное окошко в трубе духовного мусоропровода. Я не имел в виду тех несчастных, которые всю жизнь загипнотизированно смотрят на бесконечный поток помоев, ощущая себя живыми только тогда, когда узнают банку от знакомых консервов. Речь идет о тех людях, которые достойны упоминания в нашей беседе.
* ... а у двух других в руках были маленькие пластмассовые гармошки, издававшие пронзительный жуткий звук — что было совершенно естественно, потому что такие гармошки выпускают вовсе не с той целью, чтобы на них кто-то играл, а исключительно для того, чтобы рождать ощущение счастья на детских утренниках.
* Собственно говоря, понять, что это красногвардейцы, можно было только по их расхристанному виду — они были одеты как попало, преимущественно в гражданское, из чего следовало, что экипироваться они предпочитали с помощью грабежей.
* Мир, в котором мы живем — просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения. Собственно говоря, это то единственное, что одно поколение передает другому. Когда достаточное количество людей видит эту степь, траву и летний вечер, у нас появляется возможность видеть все это вместе с ними. Но какие бы формы не были нам предписаны прошлым, на самом деле каждый из нас все равно видит в жизни только отражение своего собственного духа. И если вы обнаруживаете вокруг себя непроглядную темноту, то это значит только, что ваше собственное внутреннее пространство подобно ночи. ...
Только не думайте, что в этом есть что-то унизительное для вас. Очень мало кто готов признать, что он такой же в точности, как и другие люди. А разве это не обычное состояние человека — сидеть в темноте возле огня, зажженного чьим-то милосердием, и ждать, что придет помощь?
...
Внутренняя Монголия — как раз и есть место, откуда приходит помощь.
* ...сложнее, чем говно из рифленой подошвы вычистить.
* — А что касается его совета выписаться из сумасшедшего дома, то лучше, на мой взгляд, просто не скажешь. ... Действительно — вместо того, чтобы приходить в ужас от каждого нового кошмара, который по ночам порождает твое воспаленное сознание...
— Простите, не понял, что, мое воспаленное сознание порождает кошмар или само сознание является порождением кошмара?
— Это одно и то же. Все эти построения нужны только для того, чтобы избавиться от них навсегда. Где бы ты ни оказался, живи по законам того мира, в который ты попал, и используй сами эти законы, чтобы освободиться от них. Выписывайся из больницы, Петька.
* Я не думаю, что он в состоянии ими управлять. Он остается их командиром только потому, что постоянно отдает именно те приказы, которые они хотят услышать. Стоит ему хоть раз серьезно ошибиться, и у них быстро отыщется новый начальник.
* Впрочем, я никогда особо не понимал своих стихов, давно догадываясь, что авторство — вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию — так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч.
* Только что-то похабное способно вызвать к себе живой интерес этой публики.
* Почему любой социальный катаклизм в этом мире ведет к тому, что наверх всплывает это темное быдло и заставляет всех остальных жить по своим подлым и законспирированным законам?
* Знаете, проблемы можно решать по-разному. Можно просто напиться в дым, и они на время исчезнут. Но я предпочитаю разбираться с ними до того, как они начнут разбираться со мной.
* Англичане, которые, конечно, ничего не поняли, стали допытываться, что же это такое — secret freedom. И никто толком не мог объяснить, пока какой-то румын, не сказал, что понимает, о чем речь. …
Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома — "хаз барагаз" или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально "подземный смех". Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, — это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь. Знаете, это было настолько точное описание ситуации, что я в тот же вечер перестал быть русским интеллигентом. Хохотать под землей — это не для меня. Свобода не бывает тайной.
* — Просто в какой-то момент становится ясно, что это сон, и все. Когда становится уж слишком не по себе, вдруг понимаешь, что бояться на самом деле нечего, потому что... потому что есть куда просыпаться.
— А куда именно просыпаться?
— Не знаю.
— Молодец. Вот именно туда. Как только тебя подхватывает поток сновидений, ты сам становишься его частью, потому что в этом потоке все относительно, все движется и нет ничего такого, за что можно было бы ухватиться. Когда тебя засасывает в водоворот, ты этого не понимаешь, потому что сам движешься вместе с водой и она кажется неподвижной. Так во сне появляется ощущение реальности. Но есть точка, неподвижная не относительно чего-то другого, а неподвижная абсолютно, и она называется "не знаю". Когда ты попадаешь в нее во сне, ты просыпаешься — точнее, сначала ты просыпаешься в нее. А уже потом, — он обвел рукой комнату, — сюда.
Но эта же точка есть в жизни, абсолютно неподвижная, относительно которой вся эта жизнь — такой же сон, как твои истории. Все на свете — просто водоворот мыслей, и мир вокруг нас делается реальным только потому, что ты становишься этим водоворотом сам. Только потому, что ты знаешь.
* — А ты что, Петька, чего-то боишься?
— Немного.
— А чего?
— Смерти. Точнее, не ее самой, а... Не знаю. Я хочу спасти свое сознание.
— Ну ты даешь, Петька. От тебя не ждал. Ты что ж, с такими мыслями в атаку ходил каждый раз? Это как если бы лежал клочок газеты под фонарем и думал, что он хочет спасти свет, в котором он лежит. Да и от чего ты хочешь спасать сознание?
— От небытия.
— А небытие разве не объект сознания?
— Опять началась софистика. Даже если я клочок газеты, который думает, что хочет спасти свет, в котором он лежит, какая для меня разница, если я действительно так думаю и все это причиняет мне боль?
— Да ведь клочок не может думать. На нем просто напечатано курсивом: я хочу спасти свет фонаря. А рядом написано — о, какая боль, какая истома... Эх, Петька... Как тебе объяснить... Весь этот мир — это анекдот, который Господь Бог рассказал самому себе. Да и сам Господь Бог — то же самое.
* Страх всегда притягивает именно то, чего ты боишься. А если ты ничего не боишься, ты становишься невидим. Лучшая маскировка — это безразличие. Если ты по-настоящему безразличен, никто из тех, кто может причинить тебе зло, про тебя просто не вспомнит и не подумает.
* Свобода бывает только одна — когда ты свободен от всего, что строит ум. Эта свобода называется "не знаю". ... Знаете, есть такое выражение: "Мысль изреченная есть ложь". ...мысль неизреченная — тоже ложь, потому что в любой мысли уже присутствует изреченность. ...
Как только я знаю, я уже не свободен. Но я абсолютно свободен, когда не знаю. Свобода — это самая большая тайна из всех.
* Ни в коем случае, не надо придумывать никаких ответов заранее, потому что он может не задать ни одного из вопросов, к которым я подготовлюсь, и я обязательно выдам какую-нибудь из своих заготовок невпопад. Полагаться можно было только на удачу и случай.
* — Что делать-то собираешься на гражданке?
Меня слегка покоробил его вопрос. По долгому опыту общения с солдатней я знал, что бесстыжее обсуждение интимных сторон жизни в низших классах общества выполняет примерно ту же функцию, что разговор о погоде в высших. Но Жербунов, видимо, сразу же собирался входить в нюансы и обсуждать подробности.
— Не могу сказать, что особенно соскучился по вашим согражданкам, Жербунов.
* Без браунинга в кармане брюк я чувствовал себя немного шарлатаном.
... Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее – и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии.”
Комментариев нет:
Отправить комментарий