А. и Б. Стругацкие — Град обреченный (2/3)

Начало

&  — Но ведь все это во имя большинства? — спросил Андрей почти с отчаянием.
    — Конечно. Во имя темного, забитого, ни в чем не виноватого, невежественного большинства...
    — Которое надо поднять, просветить, сделать хозяином земли! Да-да, это я понимаю. Ради этого можно на многое пойти...
    — ...если я даже не совсем уверен насчет Кацмана, все равно я поступил правильно. Мы не имеем права рисковать.
    — Безусловно! — сказал Наставник. Он улыбался. Он был доволен Андреем, Андрей это чувствовал. — Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Не ошибки опасны — опасна пассивность, ложная чистоплотность опасна, приверженность к ветхим заповедям! Куда могут вести ветхие заповеди? Только в ветхий мир.
    — Да! — взволнованно сказал Андрей. — Это я очень понимаю. Это как раз то, на чем мы все должны стоять. Что такое личность? Общественная
единица! Ноль без палочки. Не о единицах речь, а об общественном благе. Во имя общественного блага мы обязаны принять на свою ветхозаветную совесть любые тяжести, нарушить любые писаные и неписаные законы. У нас один закон: общественное благо.
    Наставник поднялся.
    — Ты взрослеешь, Андрей, — сказал он почти торжественно. — Медленно, но взрослеешь!

&  — Подожди, дядя Юра. Ты-то чего сюда приперся?
    — Права качать! Исключительно для этой цели сюда прибыл, но ничего у нас тут, видно, не получится. Народ — вша. Сами не знают, чего пришли. То ли просить пришли, то ли требовать пришли, а может, не то и не другое, а просто по городской жизни соскучились — постоим здесь, засрем ваш город, да и назад, по домам. Говно народ.

&  Это уж как водится... Если уж взялись расстреливать, значит, тут же и митинги...

---

&  — Эксперимент вышел из-под контроля, — пробормотал Наставник.
    — Вышел из-под контроля... — повторил Андрей. — Вот уж никогда не думал, что Эксперимент может выйти из-под контроля.
    — Н-ну... В известном смысле ты прав... Можно смотреть на это и таким образом... Вышедший из-под контроля Эксперимент — это тоже Эксперимент. Возможно, кое-что придется несколько изменить... заново откорректировать. Так что ретроспективно — ретроспективно! — эта тьма египетская будет рассматриваться уже как неотъемлемая, запрограммированная часть Эксперимента.

&  Вы письма, письма уничтожьте! Вам же писали, наверное, умные люди...
    ...уничтожать надо вовсе не просто те бумаги, где ругают нашего вождя. Ругать тоже можно по-разному. Уничтожать же надо бумаги, написанные умными людьми!..

&  Ага! Умнеешь! Зря. Это опасно! Вот в этом-то и заключается вся трагедия. Сейчас очень много людей поумнеет, но поумнеет недостаточно. Они не успеют понять, что сейчас надо как раз притворяться дурачком...

&  Во-первых, ты не был болваном. Ты был хуже. Ты был оболваненный. С тобой ведь по-человечески разговаривать было нельзя.

&  — Можно подумать, что ты знаешь в Городе всех умных людей.
    — Между прочим, их не так уж и много, — возразил Изя. — Я уже не говорю о том, что умные люди редко пишут в газеты.

&  Уверен, что новая терминология и некоторые неизбежные эксцессы не смутят тебя: слова и средства переменились, но цели остались прежними.

&  Вы оба ни черта не понимаете. Вот вы полагаете себя технократами и элитой. Демократ у вас — слово ругательное. Всяк сверчок да познает приличествующий ему шесток. Вы ужасно презираете широкую массу и ужасно гордитесь этим своим презрением. А на самом деле — вы настоящие, стопроцентные рабы этой массы! Все, что вы ни делаете, вы делаете для массы. Все, над чем вы ломаете голову, все это нужно в первую очередь именно массе. Вы живете для массы. Если бы масса исчезла, вы потеряли бы смысл жизни. Вы жалкие, убогие прикладники. И именно поэтому из вас никогда не получится маньяков. Ведь все, что нужно широкой массе, раздобыть сравнительно нетрудно. Поэтому все ваши задачи — это задачи заведомо разрешимые. Вы никогда не поймете людей, которые кончают с собой в знак протеста...
    ...
    Cамоубийства будут именно потому, что вы проводите вполне определенную политику! И чем дальше, тем больше, потому что вы отнимаете у людей заботу о хлебе насущном и ничего не даете им взамен. Людям становится тошно и скучно. Поэтому будут самоубийства, наркомания, сексуальные революции, дурацкие бунты из-за выеденного яйца...
    ...
    Просто таково положение вещей. Такова судьба любого народника — рядится ли он в тогу технократа-благодетеля, или он тщится утвердить в народе некие идеалы, без которых, по его мнению, народ жить не может... Две стороны одного медяка — орел или решка. В итоге — либо голодный бунт, либо сытый бунт — выбирайте по вкусу.

&  А потом, заметьте, вполне довольных ведь не бывает. Это только вполне недовольные бывают. А так ведь каждому чего-нибудь да не хватает.

&  И вообще, знаете, что мне кажется? Как только общество решит какую-нибудь свою проблему, сейчас же перед ним встает новая проблема таких же масштабов... нет, еще больших масштабов. Отсюда, между прочим, следует одна интересная штука. В конце концов перед обществом встанут проблемы такой сложности, что разрешить их будет уже не в силах человеческих. И тогда так называемый прогресс остановится. ...и я не говорю о проблемах, которые человечество перед собой ставит. Я говорю о проблемах, которые перед человечеством встают. Сами встают. Проблему голода человечество перед собой не ставило. Оно просто голодало...

&  Пойми, пожалуйста: эти люди не могут не брюзжать. Так уж они устроены. Кто не брюзжит, тот ни черта и не стоит. Пусть брюзжат!

&  "Я ненавижу жидов. Нет ничего на свете хуже жида. Однако я никогда ничего не имел против евреев! Возьми, скажем, Кацмана..."

&  Спокойствие, убеждал себя Андрей. Сейчас — только спокойствие. Как можно меньше слов. Не спорить ни в коем случае. Спокойно слушать и молчать. Ах, до чего же хочется влепить!..

Окончание