“Сверкнула вспышка, и на стену упала тень повешенного. ...
& — Когда бутылка содержит нечто белое, легко предположить, что там молоко.
& Читатель должен приготовиться к тому, что он станет свидетелем самых жестоких сцен.
Э.Сю. "Парижские тайны"
& Корсо чуть помедлил, ровно столько, сколько понадобилось, чтобы Лиана Тайллефер начала нетерпеливо постукивать рукой по подлокотнику.
— Его зовут Ла-Понте, — выпалил наконец Корсо. Это был еще один из его трюков: делать вид, что собеседник одержал над ним победу, хотя уступки на самом деле были совсем незначительными.
& Человек никогда точно не знает, что кроется в темных безднах его души — какие глупости и нелепости.
& Есть книги для продажи и есть книги, которые надо оставлять себе. Что касается последних... Библиофилия — род религии, и это на всю жизнь...
& — ... В этом преимущество богатых — для грязной работы можно нанимать других. А самому оставаться чистым.
& — ... Итак, ваше мнение?
— Мое мнение никакой роли не играет. Бывает, что адвокаты не верят в невиновность своих подзащитных и тем не менее добиваются их оправдания.
— Это мне и нужно. Я плачу не за веру, а за рвение и результат.
& Джордано Бруно забыл золотое правило выживания: sapere, tacere. Знать и молчать.
& — Иногда я задаюсь вопросом: а способны ли вы вообще во что-нибудь верить?
Корсо сделал вид, что задумался, потом пожал плечами:
— Были времена, когда кое во что я верил... Но тогда я был молодым и жестоким. Теперь мне сорок пять — и я сделался старым и жестоким.
& — Есть вещи, в которые я верю. От которых пульс бьется чаще.
— Например, деньги?
— Не смейтесь. Деньги — ключ, открывающий людям потайные двери.
& Откуда он явился, не знаю. Но куда направляется, могу вам сказать: в преисподнюю.
А.Дюма. "Граф Монте-Кристо"
& Она искала фотографии, какие-нибудь мелочи, которые помогли бы составить хоть какое-то мнение о хозяине дома. Так ничего и не обнаружив, она подняла бровь — досадливо и надменно. Наконец внимание ее привлекла сабля.
— Вы коллекционируете шпаги?
Такой вывод назывался логическим умозаключением. Индуктивного типа. По крайней мере, подумал Корсо с облегчением, способность Лианы Тайллефер выходить из затруднительных ситуаций не соответствует ее великолепной внешности. Если, конечно, она над ним не издевается. Поэтому он счел за лучшее криво и двусмысленно улыбнуться:
— Да, коллекционирую — вот эту. И называется она саблей.
Женщина рассеянно кивнула. Понять, дура она или хорошая актриса, было невозможно.
& Она чуть изменила позу, и юбка поползла вверх, приоткрыв белую полоску кожи над черными подвязками и соблазняя тем, что скрывалось еще выше — там, где все тайны сливаются в одну-единственную, древнюю, как само Время.
& Над его головой висели солнечные часы с римскими цифрами, но теперь они времени не показывали. Над часами он прочитал: "Omnes vulnerant, postuma necat". Все ранят, перевел он, последняя убивает.
& Святотатство немыслимо без веры... Только верующий способен совершить его и осознать, что именно он совершает, оценить ужасный смысл поступка. Мы никогда не испытали бы ужаса при осквернении святынь, нам безразличных; это все равно что богохульствовать, не адресуясь к конкретному богу.
& Каждый человек выглядит на столько, сколько он пережил и сколько прочитал.
& Корсо, когда давал чаевые или подкупал кого-то, умел особым образом пожать плечами — мол, нынче я тебе, завтра ты мне, — отчего все дело обретало форму дружеского взаимообмена, почти сообщничества, и трудно было понять, кто и кому в действительности оказывает услугу.
& Фильмы со счастливым концом... Среди тех грандиозных обманов, которым она охотно и слепо верила, фильмы со счастливыми финалами были самой большой нелепостью. Там герои ели куропаток и всегда любили друг друга, и казалось, что результат уравнения просто не может не быть окончательным и бесспорным. И никаких вопросов о том, сколько же длятся любовь, счастье в этом самом "всегда", которое на самом-то деле дробится на жизни, годы, месяцы. И даже на дни. Пока не наступил неизбежный финал, их с Никон финал, она и мысли не допускала, что герой недели через две может потонуть на своем корабле, натолкнувшись на подводный риф у Гебридских островов. Или что героиню через три месяца собьет автомобиль. Или события будут развиваться совсем иначе: кто-то заведет любовника, кто-то почувствует раздражение и скуку, кто-то решит перечеркнуть прожитое. А сколько бессонных ночей, сколько слез и недомолвок, сколько одиночества последовало за тем поцелуем? Может быть, героя в сорок лет свел в могилу рак. А героиня дожила до восьмидесяти в приюте для престарелых... Красавец-офицер превратился в развалину, ведь геройские раны неизбежно оставляют по себе уродливые шрамы, а победы его забылись и никого больше не интересуют. Какие драмы переживают они, уже состарившиеся, когда у них не хватает сил ни на борьбу, ни на сопротивление и их швыряет туда-сюда мировой ураган, и они беззащитны перед людской глупостью, жестокостью и подлостью.
& В этот момент вас начинает бить дрожь от предчувствия охоты. Но разве дрожали бы вы, если бы я был точен, как железнодорожный справочник?
А. Конан Дойл. "Долина ужаса"
& — Как раз это и было самым сложным: усвоить характер игры, примерить на себя вымысел, погрузиться в сюжет, перенять его логику, ту, которой требует текст, и отказаться от логики внешнего мира... И тогда продолжать уже легко, потому что, если в реальности многое происходит случайно, в литературе почти все подгоняется под логические законы.
Красный ноготь Лианы Тайллефер застыл в неподвижности.
— И в романах тоже? — спросила она.
— В романах прежде всего. Там, если главный герой наделен логикой преступника, он неизбежно возвращается в исходную точку. Именно поэтому в финале обязательно происходит встреча героя и предателя, сыщика и убийцы.
& — Знаете, свобода действий в рамках неукоснительных правил самоценна и щекочет нервы, радует возможностью поступать не так, как принято в повседневной жизни...
& Дети живут игрой, и они — самые лучшие читатели: они все делают с величайшей серьезностью. По сути, игра — это единственная по-настоящему серьезная вещь; в ней нет места скепсису, не так ли?.. Верь — не верь, но коли хочешь участвовать, будь добр подчиняться правилам. Только тот, кто соблюдает эти правила или по крайней мере знает их и учитывает, может уповать на победу... То же самое происходит при чтении книги: надо поверить и в интригу, и в персонажей, чтобы повествование доставило удовольствие.
& — Мы никогда не остаемся с книгой наедине, не правда ли? Каждая страница напоминает нам какой-нибудь из прожитых дней и помогает воскресить те чувства, что наполняли его. Счастливые часы отмечены мелом, печальные — углем... Где именно я тогда находился? Какой принц назвал меня своим другом, какой нищий — братом?..
& — Проклятие! Вот уж затруднение, — сказал Портос. — В прежние времена нам никогда не приходилось вдаваться в подробности. Дрались, потому что дрались.
А. Дюма. "Виконт де Бражелон"
& — Ты уже давно расплатился, Корсо. И продолжаешь платить. Забавная привычка — откладывать все на конец, чтобы было похоже на последний акт в трагедии... Ведь каждый тащит на себе свое проклятие с самого начала.
& — Но почему я? Почему ты не выбрала кого-то из другого лагеря, из тех, что всегда побеждают?.. Ведь я выигрываю сражения только в масштабе один к пяти тысячам.
— Потому что мудрость никогда не побеждает. ...
... И каждый получает такого дьявола, какого заслуживает.”
Комментариев нет:
Отправить комментарий