& — Джек Кеннеди не был плохим человеком. Джек Кеннеди был хорошим человеком. Великим человеком.
— Может и так. Но знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, только великий человек может совершить великую ошибку.
& — Многое выглядит яснее, когда остается в прошлом, не так ли?
& — Как сказала хористка бизнесмену, мы там уже бывали.
& — Что ж, становясь старше, мы соглашаемся на любые призы. Не так ли?
& "Я целюсь глазом, стреляю рукой, убиваю сердцем".
& — Украл, — тихим голосом ответил Джейк, уставившись в колени.
— Ты его взял, чтобы выжить, — напомнила Сюзанна. — А это большая разница.
& Как учил Роланд, нужно всегда кричать во все горло, если тебя обнаружили. Потому что в этом случае твой противник может на секунду-другую оторопеть, а иногда эти самые секунды и становятся решающими.
& Радость — в открытии, мистер Дин. Вам это скажет любой коллекционер.
& Чувствовалась в нем какая-то сознательная глупость. Эдди подумал, что к этому приложил руку психоаналитик, который говорил Тауэру, что тот должен сам заботиться о себе, быть капитаном собственного корабля, ковать собственное счастье, уважать собственные желания, и так далее, и так далее. Полный набор дежурных фраз и терминов, призванных убедить человека, что быть эгоистом это очень даже хорошо. Более того, благородно.
& — Вам нравятся ваши яйца, Кел? Вы так же привязаны к ним, как они — к вам?
& — А какой у тебя план, сладенький?
— Никакого конкретного плана у меня нет. Потому что зачастую заранее намеченные планы только мешают.
& — Мой отец и отец Катберта всегда следовали правилу: "Сначала улыбка, потом ложь. На конце — выстрелы".
— Мы почти что там, не так ли? — спросила Сюзанна. — Подошли к выстрелам.
Роланд кивнул.
— И выстрелы прозвучат и стихнут так быстро, что я иной раз думаю, для чего это планирование, эти разговоры, если все всегда заканчивается пятью минутами крови, боли и глупости...
& — Это проблема, не так ли?
— Это возможность, — поправил его Роланд.
& — Нет, — Сюзанна полагала, что у всех свои правила насчет лжи. Ее правило заключалось в краткости: если уж лжешь, говори, как можно меньше.
& — Будем рыть могилы? — спросил Эдди, сам не знал, шутит он или нет.
— Очередь могил придет позже, — Роланд посмотрел на небо, но облака уже наползли с запада и закрыли звезды. — Главное, помнить, что могилы роют победители.
& — Ага. Если лекарство хорошее, так обычно и бывает, мы выздоравливаем. Если плохое, нам становится хуже. В конце концов земля всех исцеляет, ты понимаешь?
& "Мой друг, чтобы распознать вранье, требуется врун, не так ли?"
& "...Если бы он знал..."
Эдди заговорил в его голове, Эдди, умудренный уличным опытом бруклинец: "Да, и если бы рыбы ездили на велосипедах, то каждая гребаная речка становилась бы "Тур де Франс".
& — Трус судит обо всех по себе.
& Поначалу все шло согласно плану, и они называли сие ка. Когда начались накладки и появились первые жертвы, они тоже называли сие ка. Ка, о чем мог бы сказать им стрелок, зачастую последнее объяснение, за которое может зацепиться человек.
& В плане этого не было, но, когда дело близится к развязке, планы практически всегда начинали меняться. Их приходилось менять.
& Он понимал, что через тридцать секунд, может, даже через пятнадцать, красная пелена битвы закроет эти глаза, но пока он видел все, и увиденное полностью отвечало его ожиданиям. И почему нет? Человеку нет никакого смысла представлять себе, что его планы порушились.
& Возможно, это не имело значения, но стрелок не любил свободных концов, как не любил перекошенных картин на стенах.
& "Господи, дай мне СМИРЕНИЕ принять то, что я не могу изменить, ВОЛЮ изменять то, что мне по силам не могу принять, и УДАЧУ, дабы я не слишком часто при этом портачил".
... А потом, будто в этом темном месте требовалось подтверждение принятого решения, повторил:
— Да.”
Песнь Сюзанны (Темная башня—6)
